Лето

Оруо пытается подражать капитану Леви, и это злит Петру и раздражает. Любому ведь невооруженным глазом видно, что и самому Леви это не нравится. Петра злится, но потом злоба как-то оседает, приостывает от понимания того, что скопировать капитана всё равно никому не удастся. Жизнь вокруг — это грязь, сумрак, кровь. Жизнь, полная света и чистоты, кажется бесконечно далёкой. Жизнь постоянна и неизменна, внутри Петры гуляет ветер и распускаются полевые цветы. Капитан Леви — маяк, звезда для отчаянной путницы, и при каждом брошенном взгляде распустившихся цветов становится больше. Солнце светит так ярко и так бесстрашно, что слепит Леви, аж сил нет сопротивляться, да и не очень хочется, если честно, или даже совсем не хочется. Петру с тех пор не трогают подражания Оруо, ветер на цветущих холмах лишь играет веселее и веселее. Теперь, когда Петра слышит обрывки разговоров о капитане, ей с трудом удаётся сдержать улыбку, потому что никто из них не прав. Петра знает тишину ночи со звёздами на бездонном небе, закатный стрёкот цикад и холодное росистое утро на рассвете. Солнце внутри неё продолжает печь, разгораться, потому что лето теперь живёт не только внутри неё. Кровь застывает на лице Петры, сама Петра точно так же застывает в памяти нашедшего её Леви. Отец Петры, пока что не знающий о её смерти, сам того не ведая, опускает своими словами лезвие гильотины. Тяжесть, давящая на Леви, сравнима с весом наковальни. Ночь, вечер и утро бессильно тают, так как не могут существовать без своего солнца. Теперь лето в здешних краях наступит совсем не скоро.