The Song of Aconite

Аконит 25 лет, Бильбо - 46 - Качнет колыбель тихо дрема Ночница Коснется лба нежной рукой, Уставшее солнце все ниже садится Скрываясь за Росью-рекой... - девушка перебирала свои смоляные кудри, осторожно ведя гребнем по спутавшимся волосам. Голос её был тих и нежен, несмотря на низкий тембр и плачущие интонации. Почему-то именно эта песня всегда звучала так пронзительно-тоскливо, словно на похоронах. На Эко были лишь короткие штаны и лёгкая льняная рубашка - на дворе было раннее, но уже удушливо-жаркое лето. На стоящей рядом тумбе лежала ярко-красная лента, больше похожая на ядовитую змею - или это было лишь воображение Аконит, в последнее время подбрасывающее ей лишь гротескно-мрачные картины. - Там хитрые змеи, там вещие птицы, Там люди без песен и глаз. Они под полой прячут души и лица, Но чем-то похожи на нас... - старательно выводила Бэггинс, заплетая причудливую косу - прикрывающую правую половину лица. Подумав, девушка решительно расплела косу и переплела её заново - открывая лицо. - Эко, ты там скоро? - крикнули за дверью. - Я уже закончила! - звонко рассмеялась Аконит - на душе у неё стало неожиданно легко и приятно, словно она скинула тяжёлую шубу и нырнула в прохладную реку. Бильбо ворвался в комнату сестры. - Аконит, сколько можно говорить "я уже"... Эко?! - в изумлении воззрился на девушку Бэггинс. Он недоверчиво разглядывал её бледное худое лицо, изувеченное шрамом - начинавшимся от скулы и идущим наискосок к уголку губ, стянувшим кожу и навеки превративший улыбку девушки в усмешку. Он рассматривал лицо, скрываемое почти пять лет волосами и повязками. - Да, Биль, всё именно так, как ты видишь. Я устала скрывать своё уродство. - Эко, не говори так, шрам далеко не так уродлив, как ты думаешь... - Именно так. Но я просто устала. Так что придётся жителям нашего благопристойного Хоббитона любоваться моей рожей, - рассмеялась Бэггинс. В её смехе слышалась та нежная лёгкость, что пропала пять лет назад и вернулась только сейчас. Бильбо, поняв, что сестра шутит, тоже рассмеялся. Аконит вскочила и закружилась по комнате в причудливом изломанном танце; взметнулась пыль, распахнулись шторы, полетели на пол многочисленные завалы одежды. Как только свет проник в комнату, стало отчётливо видно, насколько нежилой вид она имела - словно усыпальница. Бильбо тоже подключился к танцу - схватил Эко на руки и продолжил наворачивать круги. Не то чтобы он был очень сильным хоббитом, просто девушка совсем отощала за пять лет добровольного заточения. Наконец, они, хохоча, повалились на кровать и начали шутливо бороться. - Биль, ты же взрослый видный мужчина, как тебе не стыдно! - хохотала Эко. - Ничуть не стыдно! Когда они выдохлись и просто лежали, обнявшись, Бильбо решился спросить: - Ты больше не будешь меня так пугать? - Бэггинс в задумчивости гладил девушку по лицу, очерчивая пальцами белую линию шрама. Та, сперва напрягшись, расслаблялась под его прикосновениями. Лента выскользнула из растрёпанной косы и опутала левую руку Бильбо, которая лежала на спине сестры. Он сжал ленту в кулаке, стараясь не выдать страха перед ответом. - Нет. Я просто... Нет, не так. Понимаешь, Биль, внешность никогда не была моим главным достоинством - скорее, наоборот, главным недостатком. Но с лица воду не пьют, так? Я бы просто выставила напоказ свои лучшие стороны - умение готовить, вышивать, красиво петь и играть на арфе. Но не сейчас. С этим шрамом я больше похожа на разбойную девку, чем на порядочную хоббитянку. - Бильбо хотел возразить, но Эко двинула ему локтем в бок, показывая, что не закончила речь. - С таким лицом никакие пословицы не справятся. Не то чтобы я так страдала по этому поводу, просто... Мне было страшно. Сначала я боялась умереть от заражения крови, потом мне стали сниться сны, в которых тетива попадает не по коже, а по глазу и он растекается по щеке, следом пришло осознание своего уродства - и пусть этот шрам выглядит гораздо лучше, чем мог бы, и пусть некоторые девушки изувечены ещё больше - помнишь Ирис Саквилль, которая обварила руки, не удержав кастрюлю с кипятком? Но моё уродство казалось мне куда ужаснее, чем у Ирис - и что, стоит мне выйти наружу, не скрывая рубец, все тут же станут показывать пальцем и смеяться. Они бы так не сделали, я знаю, но легче от этого не становилось. А потом я вспомнила бабулю Тук, которую дедуля Тук взял в жёны почти перестарком - у неё были слишком чёрные кудри, на взгляд порядочных хоббитов того времени. И я испугалась, что останусь одна. Ты женишься и перестанешь дарить мне тепло, а я сгнию в этой комнате, мучаясь от холода внутри. Мне было так страшно, братик. Эко расплакалась, вжимаясь лицом в жилет Бильбо. Бэггинс сжал девушку в объятьях, стараясь передать всё своё тепло. - Но потом я успокоилась. Пусть на это и понадобилось пять лет. Спустя четыре года - Бильбо, пухлый Бильбо, пухлый кудрявый Бильбо, пухлый кудрявый старый Бильбо... - напевала Аконит, раскачиваясь на стуле. Упасть она не боялась - с недавних пор у Эко появилась страсть к лазанью по поверхностям, не предназначенным для этого. А значит, по всему дому висели верёвки, на которых Эко тренировалась время от времени. Бильбо подозревал, что верёвки нужны просто для эпатажных выходок - Эко любила шокировать гостей, резко свешиваясь с потолка, уцепившись за канат, как паук. - Ладно! Ладно, можешь использовать крышу для своих дел, только хватит петь этот ужас! Тебе почти тридцать, а ты до сих пор как маленькая! - Бильбо схватился за голову и в притворном ужасе тоскливо простонал. - За это ты меня и любишь, братик! - расхохоталась Аконит. Она вскочила со стула, звонко чмокнула заулыбавшегося брата в щёку и выбежала из комнаты. - И правда, именно за это. Пожалуйста, Эко, оставайся ребёнком как можно дольше, - тихо прошептал Бильбо, слушая доносящиеся со двора радостные крики. На следующий день почти все верёвки исчезли из дома. Бильбо даже стало неуютно без этих уже привычных лиан, но он усилием воли отгонял от себя эти мысли - не хватало ещё, чтобы эти пеньковые змеи вернулись в их чудесную нору. А на крыше началась вакханалия - Эко пыталась пристроить на поросшем травой холме некое подобие гамака - чтобы можно было ночевать на улице, когда лето станет совсем уж невыносимым, или валяться, рассматривая звёзды, или загорать. Функций было много, но гамак по-прежнему больше напоминал паучью ловушку. Спустя год, тот-самый-день Вечер обещал быть томным - Аконит, набегавшись по лесу и искупавшись в речке (не по своей воле, правда - она свалилась туда, пока гонялась за соседским котом), присмирела, одела лёгкий сарафан и ушла колдовать на кухню, Бильбо, прополов грядку с сорняками, которые Эко называла "симпатичные цветочки, давай их посадим, а?", сидел в кресле-качалке на веранде и раскуривал трубку. Аконит стояла на кухне и задумчиво разглядывала замаринованное мясо - не то чтобы это доставляло ей удовольствие, просто Эко была очень странным хоббитом. Аконит Бэггинс Я раздражённо дёрнула лямку сарафана - та всё время сползала. Ну да, держаться ей не на чем - плечи худые, груди нет. Нежное мясо телёнка смотрело мне в душу, как бы вопрошая: "что ещё ты будешь делать со мной, изверг?" Ладно. Я просто устала за день. Не надо сейчас думать о том, как вообще мясо может смотреть куда-либо, тем более в душу. День сегодня выдался совершенно сумасшедшим - сначала я изображала белку, бегая по деревьям в поисках потерянной сумки (её я забыла вчера, когда собирала травы и заснула, а потом побежала домой в дикой спешке), потом моё шило в аккуратном кожаном чехле украл соседский кот - наглый и толстый, прямо как хозяин. И, пока я гналась за ним, пострадало несколько грядок, петух Лобелии и мой новый охотничий костюм - последнее я ему не прощу. Выложив мясо на противень и поставив его в духовку, я позвала Бильбо - исключительно прагматических целей ради, а именно - помочь растолочь картошку. Я и сама бы смогла, но толокушка явно тяжеловата для меня - смысл надрываться, если рядом есть брат? А может, сделать ещё и кексов? Или пирожков? И если пирожков, то с какой начинкой? Пока я размышляла о высоком, Бильбо успел потолочь картошку, залить получившееся пюре тёплым молоком и протереть стол. Очнулась я от размышлений, только когда меня осторожно тронули за плечо. - Эко, знаешь, у меня из головы всё не выходит разговор с Гэндальфом... Я вскочила, опрокинув стул, и возмущённо вскрикнула: - Бильбо! Скажи мне, что я ошибаюсь и Гэндальф не навещал тебя сегодня утром! - со мной порою бывают приступы ясновидения, как это называет брат, или логики - как это зову я. Серьёзно, в том, что я сейчас сделала такой вывод, нет ничего удивительного - когда я возвращалась с Легендарной Охоты на Соседского Кота, то шепотки были вовсе не из-за моего жалкого вида. Мне даже показалось, что я услышала "Митрандир" и "чокнутый старик в сером плаще", но списала это на обман слуха. Следовательно, становится понятным загадочно-задумчивый вид брата - пусть он и отчаянно пытался показать мне, что ничего не произошло, но я отчётливо видела его хмурую моську, глядящую на дорогу. - Ну, как тебе сказать... Он заходил утром, когда ты была в лесу... - делая долгие паузы, словно каясь в страшном злодеянии, пробормотал братец. Я сделала страшные глаза и потянулась к его шее. - Как ты мог промолчать о таком важном событии?! В наказание я лишаю тебя пирожков! - я назначила самую суровую кару за его поступок. И поделом этому молчуну! Бильбо притворно ужаснулся, но не выдержал и рассмеялся. - Ладно-ладно, суровая воительница черпака и поварёшки! Я тоже рассмеялась, хоть и сочла шутку глупой - но разве надо анализировать что-либо, когда ты просто счастлив? Весь вечер меня мучило странное предчувствие - и ноющая боль в левом запястье отнюдь не способствовала моему успокоению. Я трижды проверила мясо, раз десять спросила Бильбо, всё ли у него в порядке, и бесчисленное множество раз заглянула в зеркало. Мясо было в порядке, Бильбо тоже, а зеркало отражало всю ту же картину - встрёпанную девушку в синем хлопковом сарафане с кармашками, гордую обладательницу длинной чёрной косы и сине-зелёных глаз. Всё то же, всё так же, разве что лицо чуть смуглее обычного - загорела за несколько недель лета. Я даже валерьянку приняла. Впрочем, причина моего беспокойства выяснилась гораздо позже. Я до последнего не понимала, зачем перед ужином я решила приготовить ещё и рыбу (и рыбный пирог заодно). Меня как магнитом тянуло к кухне, а в руки так и просились эти несчастные рыбины. Когда я поставила их в духовку (предварительно вынув пирожки) и пошла к себе в комнату - переодеться и вымыться, то даже представить не могла, какой сюрприз меня ждёт в гостиной. Гномы. Пять огромных, волосатых, страшных гномов резвилось в нашей гостиной. Бедный братец сбился с ног, бегая туда-сюда. Несмотря на некую жалость, я хихикнула - Биль смотрелся невероятно умилительно и был похож на хомячка, которого посреди набивания щёк семками вытащили из норки и зверски затискали. Воспользовавшись суматохой, я тихонько проскользнула на кухню и присела на подоконник. Ничего, поесть можно и тут, а лезть сейчас к брату, когда он и так весь на нервах... Нет уж, себе дороже выйдет. Я сидела на подоконнике и с аппетитом уминала пирожки - вкуснейшие во всём Хоббитоне, как говорит даже старый перечник Дрого Тук. Вдруг моё уютное уединение было нагло прервано - на кухню бесцеремонно завалился гном. Я мыкнула и продолжила жевать - возьмёт что хотел и уйдёт, может, даже не заметит экстравагантное украшение на подоконнике. - Ох, простите! - нет, заметил. Я лениво обернулась к молодому гному, неловко мнущемуся посреди помещения. - Я Ори, к вашим услугам, мисс. А вы, должно быть... - он смолк, смущённый ещё больше. Его красное добродушное лицо показалось мне слишком несчастным, чтобы продолжать пытку молчанием, и я, наскоро прожевав и проглотив последний кусочек пирожка, облизав пальцы и губы, я наконец сказала: - Аконит Бэггинс, к вашим услугам. Рыжий гном покраснел ещё сильнее и смущённо уставился в пол. Ну и дитя, как он вообще оказался так далеко от гор? - Вы жена мистера Бэггинса? Я вытаращилась на него, но смогла взять себя в руки и широко улыбнуться: - Нет, я его сестра, - только потому, что он наш гость, причём очень вежливый, я не буду хамить ему. Подумать только, он обвинил моего брата в развращении малолетних! Мне ещё и тридцати нет - будет третьего ноября, но до этого ещё несколько месяцев! Хотя он же гном, откуда ему знать о том, как выглядит взрослая хоббитянка? - Простите, пожалуйста, я не хотел вас обидеть! - бедняжка, ну как на такого злиться? Подобрев после вкусной еды и лицезрения хорошенького гнома, я поинтересовалась у него: - Так что вы забыли у нас в доме, милейший? Ори замялся, явно не зная, что отвечать - ну надо же, пришёл в дом к порядочному хоббиту и даже не знает, зачем, как вдруг на кухню ворвался ещё один гость. Я во все глаза уставилась на него - несколько по-хамски, но когда это меня волновало? У этого персонажа была другая причёска - длинные светлые волосы, в которых змеились четыре аккуратных косички, и совсем другое лицо - более взрослое, и симпатичное, чего уж там. И забавные косички из усов - я чуть фыркнула от сдерживаемого смеха. Красивый профиль и пронзительный взгляд голубых глаз. Ах да, ещё и дорогая одежда и оружие. Уж не знатный ли гном посетил наше скромное жилище? - Фили, к вашим услугам, юная леди. - Гном тоже внимательно разглядывал меня - или тарелку пирожков на моих коленях? Я смутилась от такого внимания и одёрнула сарафан, прикрывая голые коленки. - Очень приятно. Аконит, к вашим услугам, - наконец вспомнила о вежливости, не прошло и полугода. Я аккуратно передала тарелку пирожков замершему рядом Ори и попыталась аккуратно спуститься. Фили вежливо подал мне руку. - У вас очень необычное имя, - попытался начать беседу гном. При этом моя рука всё ещё была в его лапище. - Я в курсе, уважаемый. А теперь извините, мне пора, - и, пока он не опомнился, я быстро вышла из кухни и сбежала в свою комнату (никто так и не заметил. Может, на мне проклятье незаметности?). Фили, сын Дис Дом мне сразу понравился - он был такой уютный и тёплый, так и хотелось войти. Хозяин был под стать дому - пухлый маленький хоббит с огромными испуганными глазами и выражением паники на лице. Мы с братцем прошли внутрь, туда, откуда доносился шум пирующих гномов. Внутри уже сидели большинство наших. Стол, основательно опустошённый, стремительно заставлялся продуктами из кладовки. Несчастный хоббит бегал по гостиной, пытаясь устранить беспорядок. Хмыкнув, я присел рядом с Ори. Тот тихо сидел в углу и обгладывал куриную ножку. - Ори, ты можешь принести ещё вина? - Двалин, бесцеремонный и наглый, впрочем, как всегда. Я усмехнулся в усы и поднял кружку, собираясь огласить тост. Именно в этот момент Кили приспичило потянуться! - Кили! - заорал я от неожиданности. Содержимое кружки плеснулось мне в тарелку и окатило ближайших соседей. - Что? Не кричи, Фили, иди лучше проверь, как там Ори. Что-то он задерживается, - отмазался гадёныш. Впрочем, я тут же повеселел и даже подмигнул братцу, наблюдая, как Двалин пытается оттереть вино со своей лысины - поистине незабываемое зрелище! На кухне обнаружился не только Ори - на подоконнике уютно устроилась юная хоббитянка. Если бы не острые уши и волосатые длинные ступни, подумал бы, что человек. Девушка была очень странной, но симпатичной, по крайней мере та часть, что была освещена. Я рассматривал её во все глаза - столь чудную, отличавшуюся от знакомых гномок и от нескольких виденных мной хоббитянок. В отличие от хозяина дома, у этой хоббитянки были угольно-чёрные косы, спускавшиеся ниже талии, худые конечности и чёлка на пол-лица. Она настороженно-насмешливо наблюдала за Ори, рубиново-красным и готовым вспыхнуть, как просмоленное полено. Я обратил внимание на её позу - напряжённую до предела. Готова драться, да? - Фили, к вашим услугам, юная леди, - попробовал начать диалог я. Может, это девушка хозяина, или родственница - в чём-то их черты похожи. Хоббитянка смерила меня взглядом, фыркнула, потом смутилась и затеребила подол своего платьица. Короткого, кстати, платьица. Потом она решительно передала тарелку с пирожками стоящему рядом Ори и неловко слезла с подоконника. Сарафанчик при этом весьма провокационно обрисовал её ладную фигурку. Я подал ей руку - принц я или не принц? - Очень приятно. Аконит, к вашим услугам. Аконит - это же ядовитое растение, так? Вот же удружили ей родители, не пожалели дочурку. - У вас очень необычное имя, - ладно, попробую разговорить её, а там посмотрим. Стоит узнать, кто она вообще и что тут делает. Девушка насупилась. - Я в курсе, уважаемый. А теперь извините, мне пора, - и сбежала. Вот так взяла и сбежала. Надо же, какие интересные девушки ужинают на кухне у нашего гостеприимного хозяина! Кстати, мне показалось, или у неё был шрам на лице? Ори, наконец, отмер и машинально взял пирожок с тарелки. Я тоже взял - самый большой и румяный. Выпечка оказалась невероятно вкусной, с земляничной начинкой. Обожаю землянику. Впрочем, долго мы так не стояли - на кухню ворвался Кили и потянул нас в гостиную к остальным. Улучшив момент, когда хозяин сдался под напором остальных и просто сидел в кресле, изображая умирающего, я подошёл к нему и спросил о девушке. Бэггинс тут же дёрнулся, как от удара молнией, и попытался куда-то убежать. Я придержал его: - И всё же, кто эта девушка? - Моя сестра, Эко. Надо её к ужину позвать... - хоббит умолк, видимо поняв, какую глупость сморозил. Я его понимал - эту юную девушку прямо в наш бедлам? Непривычная хоббитяночка, наверное, в обморок упадёт. Впрочем, долго думать нам не дали: раздался гулкий стук в дверь - пришёл дядя. В главе был использован текст песни Natural Spirit – Колыбельная