Вдох. Выдох. Грудь режет то ли от долгого и быстрого бега с мужским телом на плечах, то ли от внутренней боли.
Плач Хоуп едва ли пробивается в сознание Хейли, пока она носится по комнате, в хаотичном порядке забрасывая в сумку вещи.
Он мертв. Точка. Она его больше никогда не увидит. Точка. Она потеряла дорогого ей мужчину. Точка. Она потеряла всех.
Туман больше не пробивается в дом, но не желает исчезать из головы Хейли.
Хоуп плачет.
Ей придется оставить Ребекку здесь. Совсем одну в том кошмаре. Но это ее выбор. Крики блондинки все еще звучат в ушах: «Ты не можешь так поступить! Ты не можешь, Хейли. Со мной. С ним. Он только что потерял брата».
Хоуп плачет. Громко.
Что ж, они Ребекка с братом смогут пережить это. Наверное. А она трусливо сбежит.
Хоуп плачет. Без остановки.
Хейли задевает детскую кроватку. И та ломается. Когда-то она сама ломала ее. Психовала, а Элайджа ее успокаивал. Больше не успокоит. Никогда.
Хоуп плачет. Навзрыд.
Когда-то Клаус сам сделал эту кроватку. И привел Хейли показать эту чудесную комнату. Больше он ничего не сможет сделать для Хейли и Хоуп.
Уже сделал. Все, что мог.
Спас брата или погубил его. Это неважно. Ни один из них не сможет нормально существовать без другого. Это лишь дело времени.
Хоуп плачет. Давно.
Снизу раздаются чьи-то крики. Какая-то музыка играет у нее в кармане. Хейли слышит. Все слышит, но ничего не может сделать.
Братья вечно ругались и редко соглашались друг с другом. Но жить друг без друга они не могли. Не смогут.
Громкий плач не дает Хейли сосредоточится на чем-то одном. Игрушки падают, одежда тоже. Наверное, не стоит брать с собой детскую кроватку. Она большая. Но кто тогда сделает новую? Маршалл замирает на месте, не в силах решить эту проблему.
Слишком много непонятных звуков отвлекают ее от дела. От какого дела? Хейли не помнит. Знает только, что братья Майклсоны больше никогда не придут ей на помощь. Семьи Майклсон больше нет. А она все еще есть. И она должна бороться. Ради дочери. Клаус хотел бы этого.
Элайджа хотел бы этого.
Хейли вытаскивает из кроватки плачущую Хоуп. Шепчет какие-то успокаивающие слова и сажает девочку на пол. А кроватку швыряет в окно. Звон бьющегося стекла отрезвляет девушку.
В ее мир внезапно хлещет воздух, не наполненный кровью близких людей, предсмертной агонией и смертью. Чудо, что такой воздух еще остался в этом доме, в Новом Орлеане. В этом мире.
Хейли не сможет забыть тот воздух со склада. Тот запах крови, тот скрежет цепи. Кол и нож в руках братьев. Братоубийство. Первое убийство в мире. Его смерть. Их смерть.
Хейли уверена в этом.
Хоуп плачет, внезапно замечает Маршалл. Девочка едва ли не задыхается. Хейли бросается к ней. Берет на руки, обнимает, целует, качает, успокаивает.
— Мама с тобой. Мама больше не уйдет. Только не плачь. Пожалуйста, не плачь. Ведь я тоже хочу плакать.
Хейли задирает голову вверх. Почему она осталась жива?
Боже, до чего же она плохая мать! Как она будет воспитать дочь сама? Не справится без ее отца с его бесконечной паранойей и попытками защитить их от всего и вся. Как она будет жить без его шуток и сарказма? Не справится без ее дяди. Без его умения выслушать ее и успокоить. Прийти на помощь в нужный момент и спасти даже от самой себя. Она спасти его не смогла. Увы! Все, что произошло сегодня ночью было напрасно… Было ужасно.
Хейли никогда не сможет объяснить дочери, где ее семья. Почему рядом нет папы? Почему ее не навещает дядя, который так хотел ее рождения? Действительно почему все это произошло именно с ними? Семья Майклсонов все же смогла погубить саму себя.
Только так. И никак иначе.
Хоуп постепенно успокаивается. Больше не плачет. Засыпает нервным беспокойным сном. За окном темнеет, но Хейли продолжает сидеть на полу, укачивая дочь.
Какой-то звук продолжает отвлекать Хейли от ее мыслей. Кажется, это мобильник. Маршалл подносит трубку к уху.
— Алло, Хейли, ты жива! Слаба Богу! Что происходит? Где Клаус? Элайджа, Ребекка, Марсель… Я уже несколько часов не могу никому дозвониться. Я схожу с ума. Хейли! Хейли!
— Он мертв.
— Что?
— Ками, Клаус мертв…
Она слышит звук глухого удара и понимает, что девушка выронила телефон.
Хейли выключает свой, поднимается, аккуратно придерживая Хоуп. Укладывает дочь на мягкий пуфик и принимается собирать вещи. На этот раз быстро и сосредоточенно.
Перед ее глазами всегда будут стоять картины прошлой ночи, но сейчас Хейли не хочет думать об этом. Она не хочет вспоминать, как Клаус примчался на ее зов. И вновь вступил в смертельную битву со своим братом. Как Элайджа бросился на нее с цепями, и Клаус перекрыл ему путь, занося кол из белого дуба у его сердца. Но старший брат оказался быстрее. Кол лишь прикоснулся к его рубашке, а его рука уже перехватила его и вонзила в грудь младшего брата. Любимого брата.
***
— Нет! — крики Хейли и Ребекки слились в один.
— Не надо, брат, — прошептал Клаус, прежде чем опуститься на пол.
Его тело скоро обратится в пыль, но он еще успевает взглянуть в глаза своей семьи. Посмотреть на Ребекку, пытаясь слабо улыбнуться сестре. И будто сказать: ты свободна. Перевести взгляд на своего
убийцу брата. В этом взгляде нет гнева. И из глаз Элайджи исчезает чернота. И вновь начинает появляться свет. Жаль, что ненадолго.
И чуть дольше задерживает свой взгляд на Хейли…
— Брат… Нет! НЕЕЕТ! — Элайджа (теперь уже точно настоящий Элайджа) упал рядом. Он выдернул кол из груди Клауса и прижал его голову к своей груди. — Нет, братишка, постой, не умирай, нет, нет, только не это… Только не ты! Нет, лучше уж я. Живи. Прошу… Нет! — глухие рыдания вырывались из его груди, пока он пытался собрать тело своего брата воедино. Однако пыль лишь проскальзывала мимо его пальцев.
Хейли подошла ближе. Стараясь запомнить лицо вампира, который столько сделал ради нее. Оно быстро рассыпалось, и все же Хейли показалось, что она успела разглядеть привычный Клаусу блеск в его глазах. Она упала на колени рядом с Элайджей. Слез не было. Вообще ничего не было.
Ребекка приблизилась и они втроем смотрели, как исчезает тот, кто однажды связал их.
— Нет! Клаус не должен был умереть, — голос Элайджи внезапно стал спокойным. Слишком спокойным. Он сжал в руках кол, который больше не связывало тело брата. — Это не Клаус должен был умереть.
Кол из белого дуба, уже не в первый раз за последние часы взлетел вверх, готовый опуститься и вонзиться в тело первородного вампира.
— Стой! — Хейли схватила его за плечо, где была разорвана рубашка, удерживая от очередного непоправимого шага.
Элайджа уставился на нее, все еще не опуская кинжала.
— Ты не можешь так поступить.
— Я убил его. Я убил своего брата… — из глаз вампира потекли слезы. — Я убил его. Я не имею права жить. Не имею права… Я не могу жить без него.
Хейли до крови закусила губу.
— Он бы хотел, чтобы ты жил, — голос Хейли дрожал. Она заставила себя избавиться от дрожи и вновь повторить эту фразу: — Он бы хотел, чтобы ты жил! Чтобы ты жил и исправил то, что ты натворил.
— Я не могу. Я не смогу это исправить.
— Чтобы ты позаботился обо мне и Хоуп. Клаус бы простил тебя, я знаю.
Элайджа не ответил. Лишь зарыдал, склоняясь над тем местом, где недавно лежало тело Клауса. Рука с колом опустилась на пол, и Хейли поспешила забрать его. И убрать руку с плеча любимого (?) мужчины.
— Нам пора домой, — спустя какое-то время заметила Хейли. — Хоуп там совсем одна.
Она не знала, хотелось ли ей уйти или нет. Здесь было невыносимо находиться. Слишком много крови. Слишком много боли. Слишком много смертей. И все же, пока она была здесь, не верилось до конца, что Клаус мог быть мертв. Ведь Клаус всегда был самым сильным. Ведь Элайджа всегда любил Клауса больше всех. Ведь всего этого просто не могло быть.
Элайджа был не в состоянии сдвинуться с места. И они с Ребеккой вдвоем взяли его, чтобы отнести домой. Ребекка дрожала и рыдала.
— Что будет с Элайджей? — спросила вампирша, когда они добрались до дома.
Но Хейли уже не могла ответить. Они вернулись домой. В то место, куда ее привел когда-то Клаус, который больше никогда не войдет в этот дом. В то место, где семья Майклсонов была счастлива настолько, насколько они вообще могли быть счастливы в этом мире. Мире, который больше не мог принимать вампиров. В котором их почти не осталось.
***
— Ты уезжаешь? — тихий голос Ребекки заставляет Хейли остановиться на лестнице. Одной рукой она держит Хоуп, а другой — сумку с вещами.
Она кивает.
— Куда?
Пожимает плечами.
— Поеду в Мистик-Фоллс. Там почти не осталось вампиров после… — она не может заставить себя закончить фразу. — Но есть мои знакомые оборотни.
Ребекка не весело усмехается.
— Значит, вот как? Сбегаешь? После того, как называла нас семьей?
Все внутри Хейли холодеет.
— Эта семья уничтожает саму себя. Здесь не будет конца крови и смертям. Я не могу оставаться в этом доме. Не сейчас. — Она переводит взгляд на маленькую Хоуп. Та уже не спит, но при этом произносит ни звука. Лишь большими глазами смотрит на все вокруг. — Должен быть конец прощению!
Ребекка удивленно моргает.
— Это значит, ты не прощаешь? Ты кидаешь Элайджу, когда больше всего нужна ему? Когда вы, наконец-то, можете быть вместе? — голос Ребекки срывается.
Хейли качает головой.
— Я не могу сделать это сейчас. Я не могу делать так, как делает ваша семья. Не могу прощать абсолютно все. Не могу также сойти с ума, как Элайджа или Клаус.
Хейли больно произносить это. Больно говорить такое про семью, которую любишь. Больно думать так об умершем. Больно думать так о любимом мужчине. Но Хейли не может по другому.
— Пойми, Ребекка, я боюсь… Боюсь, что со мной однажды случится тоже самое. И что тогда будет с Хоуп?
— Они любили тебя, — вновь отвлеченно говорит Ребекка. — Они оба любили тебя. Клаус мертв, но Элайджа все еще жив. И ты нужна ему. Мы должны о нем позаботится.
— Со мной ему будет только хуже.
— Прости его. И помоги ему.
— Это не я должна прощать Элайджу. И я злюсь не на него. Это началось не сегодня. Тысячу лет назад. Когда один из них впервые простил другого. Когда вы все свели друг друга с ума. Они оба все равно не могли пережить эту ночь. Один из них должен был умереть. А другой должен пережить это. И исправить ошибки за них двоих. Я надеюсь, Элайджа справится.
Ребекка молчит, медленно облизывает губы.
— Вот значит, какого ты о нас мнения!
Ей хочется подойти и обнять Ребекку, попробовать ей как-то помочь. Но что-то останавливает ее.
Все внутри Хейли разрывается на части, но она все же заставляет себя покрепче перехватить Хоуп и загнать слезы обратно внутрь.
— Прости меня. Но сейчас мне лучше уйти.
Она разворачивается и торопится сбежать. Скорее, пока она не передумала. Быстрее, пока не упала на колени и не разрыдалась. Бежать. Бежать из этого дома, в котором все еще витает дух смерти. Из дома, который она так любила. Бежать подальше от ее первой настоящей семьи, которая причинила ей столько боли. Но от того не перестала быть семьей. Бежать, как можно быстрей и дальше. Пока еще есть силы на это.
— Когда ты вернешься? — останавливает ее голос Ребекки у самого входа. И по ее голосу Хейли понимает, что вампирша едва сдерживает истерику.
— Как только придет время.
Хейли уходит, зная, что это не навсегда. Когда-нибудь она приведет сюда подросшую Хоуп, чтобы познакомить ее с дядей и тетей и показать дом, в котором жил ее отец. Но это будет еще не скоро. В будущем. Тогда, когда они все смогут научиться жить без Клауса. Когда каждый сможет жить отдельно от остальных.
И возможно, тогда семья соединится вновь.
