Зверь и сломанная, не то фарфоровая, не то на веревочках, кукла

Он вырастил ей заново пальцы, лишь для того, чтобы опускаясь перед ней на колени, медленно их откусывать. Ради того, чтобы чувствовать как расходится, разрывается между зубами её плоть. Ради того, чтобы глядя в её глаза выплевывать кости, а после красными от её же крови губами покрывать поцелуями её бледное, покрытое испариной, испуганное лицо. Она больше не кричит. Не смеет. Не станет кричать ни за что на свете. Из болезненно опухших искусанных губ не вырвется ни единой мольбы о прекращении мук. Он бы давным-давно съел её язык, но дрожащие звуки её пения отчего-то приносят ему наслаждение. Она едва слышно вздохнет и не станет даже на мгновенье прикрывать глаза. Он бы и их съел, но это выражение животного страха, что плещется в глубине её серо-голубых глаз... Ты бесполезная, Элис. Ты слабая, Элис. Ты не нужна мне, Элис. Мне плевать на тебя, Элис. И самое болезненное для бедняжки, то что вызовет слезы, которые он непременно слижет с её впавших щек. Я не люблю тебя, Элис. Совсем. Филлори - это мой дом, Элис. Моя реальность. Мои правила. Что можешь дать мне ты, Элис? Ты даже умереть не можешь. А она бы хотела, он точно знает. Неважно от его ли руки или справляясь с этим самостоятельно, она бы этого хотела. Как жаль, что на том свете ни черта не будет лучше. А так у неё хотя бы есть он. Забавно, как жестоко он смог интерпретировать её фразы: "Я не могу жить без тебя, Квентин.", "Мне ничего не нужно кроме тебя, Квентин." - У неё теперь ничего и нет. У неё теперь нет настоящего дома - потому что любимый ею Квентин его сжег. У неё нет и не будет друзей - оттого что любимый ею Квентин разорвал на части всех волшебников что нашел. У неё никогда не будет магии - потому что любимый ею Квентин пожертвовал всю магию на алтарь своего могущества. У неё даже нет исходного количества пальцев, чего уж говорить о чувстве достоинства. Она почти что синяя, оттого что её кровь странным образом лучше любого филлорийского вина. Она вся почти что фиолетовая, оттого что вся в следах его присутствия. Вся в следах его. В отметинах его шестипалых ладоней, его губ, его зубов, его волосы цепляются за её одежду, засохшая корка его семени никак не хочет покидать внутреннюю сторону её бедер, и даже её запах полностью смешался с его. И самое главное, у неё никогда не будет её Квентина. Все что у неё есть, это жестокий монстр, которого она так никогда, даже в мыслях не посмеет назвать. Все что у неё есть - это он, и по сути у неё нет ничего. Какая глупость, отдать за него всё, и забыть потребовать в комплекте и душу. Почему ты не убил меня, Квентин? Едва ли ты этого сама хочешь. Прижать её к стене, наслаждаясь ощущением довольно хрупкой шеи под его ладонью. Слушать её сдавленное дыхание и наблюдать бесплодные попытки вызвать что-то из глубин его темной пустоты, что раньше была заполнена его тенью. Зачем мне тебя убивать, Элис? Ты ничтожество. Ты, в буквальном смысле пустышка. С тобой поиграть скучно, ты быстро ломаешься. И все же, ради какого такого чувства она все еще дышит? Хочешь, я оторву тебе руки, как твоей мамаше? Или выпотрошу, как отца? Как жаль, что родителей у тебя было всего два, я бы не отказался наблюдать за твоим лицом во время их смерти бесконечное количество раз. Ты не Зверь, Квентин. А кто же? Он убил на её глазах бесчисленное количество людей, существ, в список затесался даже один Бог. Он в буквальном смысле, сотворил для неё маленькое кровяное море. Он их всех, на её глазах сожрал. Как ежедневно, понемногу, жаль только метафорически, пожирал её душу. Ты же знаешь, что даже пахнешь мной? Каждая пора твоей кожи пропитана мной. И даже если ты исчезнешь, я буду с тобой. Он убирает с её лба слипшиеся от пота пряди волос. Он целует её преувеличенно нежно, едва касаясь. Он не убил её лишь потому, что... Почему? Она дышит, она смотрит, она ходит, прихрамывая, от того что раз в несколько дней он ломает её кости, а после мучительно сращивает, она старается понять его, угодить ему. Она старается не плакать, когда он вгрызается в её ребра. Она старается облегченно не вздыхать, когда он исцеляет все её раны. Она почти не касаясь дотрагивается до его лица, нежно проводя подушечками пальцев, когда он засыпает рядом. Он никогда ей не скажет, что не спит более вообще. Я не люблю тебя, Элис. Мне плевать на тебя, Элис. Ты можешь сдохнуть, если хочешь, Элис. Можешь убираться отсюда и не мозолить мне глаза своим страдальческим лицом, Элис. Да, Элис, меня раздражает твое лицо, будто бы я отнял у тебя любовь всей твоей жизни, а я на секундочку, вроде бы она и есть. Чего же ты не радуешься, Элис? Если я тебя не устраиваю, ты можешь идти в ад, Элис. Но не думай, что пробудешь там хоть минуту без меня, Элис. Я всегда буду с тобой, Элис. А потом она уходит, исчезает за одно краткое мгновение и ему наконец-то действительно плевать на неё. Он не ищет её, не преследует, на краткий миг совершенная память подводит его и он забывает её имя. Она вернется, он знает. Она приползет обратно на коленях, в конце концов Ты же моя жизнь, Квентин. И она возвращается и он благодарно растягивает ноздри, вдыхая, желая заполнить легкие её снова появившимся запахом. Элис. Она снова спрашивает Почему? Почему, ты не убил меня, Квентин? Еще бы он сам знал, чтобы ответить честно. Хотя это и неважно, она пришла не для того чтобы получить наконец ответ или умереть. И даже не для того, чтобы снова спросить. Она пришла, чтобы выиграть время и дать кому-то шанс его убить. Что же ты, Элис, пришла смотреть как кто-то убьет меня за тебя? Впрочем, мне плевать на это, Элис. Он притягивает её к себе и едва ли не с по настоящему звериным рычанием втягивает её запах, зарываясь в её волосы. Ты не должна больше убегать от меня, Элис. Её кровь капает на его ботинки и на некогда сияющий пол тронного зала Филлори. Она пошатывается, но его руки не дают ей упасть. В серо-голубых глазах сквозит что-то вроде удивления и некоторого довольства. Ты навсегда останешься со мной, Элис. Он ловит губами её последний вздох и до остатка вытягивает из тела кислород. Едва его губ касается её холод он отпускает её. Наконец-то совершенно пустой сосуд. Давным-давно безбожно сломанная заигравшимся мальчишкой кукла, наконец почувствовав разрезанные веревочки, упала наземь. Упала и не разбилась. А потом пришла Джулия и безграничный свет. И на миг стало тепло, а после обрушилось ледяным водопадом, сжигающим внутренности. Я не могу жить без тебя, Элис. Я не могу представить мир без тебя, Элис. Мне ничего не нужно, кроме тебя, Элис. Элис. Он не чувствует ножа, лишь только отдаленное удивление. Джулия и безграничный свет. Миг тепло, а после могильно холодно.