***
Холмс и не думал, что останется на ночь. И уж тем более не думал, что проведет ночь на диване в кабинете профессора Мориарти. А уж о том, что они с профессором Мориарти интересовали друг друга с физической точки зрения, он предполагал только в теории. Прежде на это указывали лишь косвенные факты, а вот когда он обнаружил себя на диване в расстегнутой сорочке, без брюк и белья, самозабвенно целующимся с убийцей трех членов парламента, — вот тогда у него что-то выстрелило в голове. Мориарти, правда, не дал ему возможности как следует это обмозговать за трубкой и хересом. В бездонных ящиках его письменного бюро скрывалось много секретов, в том числе и приспособления для занятий особого рода. Холмсу приходилось рассказывать своим партнерам, как правильно смазать свой задний проход для облегчения проникновения, но он не подозревал, что это важное для инверта знание пригодится ему самому. Он рассчитывал сам овладеть Мориарти, но понимал, что в погоне за большим можно потерять малое, и смирился с неизбежным. Они выбрали позу, наиболее подходящую для момента, и Холмс, стоя на четвереньках и опираясь локтями о диван, уже зажмурился в ожидании вторжения, как вдруг Мориарти сказал: — Нет, если вы не хотите, всегда можно перепланировать. У вас в Оксфорде практиковалось межбедерное сношение? — А у вас в Оксфорде? — спросил Холмс. Неудобно было разговаривать, когда партнер находится сзади тебя и его лица не видно. — Постойте, я не хочу слушать ваши лекции. Вы предложили разделить с вами диван, и хотя, как я понимаю, у вас в спальне сейчас кто-то есть, иначе вы бы пригласили меня именно туда, я совсем не против ни дивана, ни пола. Ковер довольно мягкий. А ваш гость уже ушел? В ответ Холмс получил первый толчок и даже не пытался подавить стон. — Который из гостей? — спросил Мориарти. В его спальне действительно был посетитель. Это был предавший дело матрос, который собирался донести на Мориарти. Он лежал в живописной луже крови, поскольку прислуга еще не успела прибраться. — Тот, который курил индийский табак и был здесь до меня. Тот, который ждет вас в спальне, думаю, давно спит. — Вы всегда такой разговорчивый в постели? — Мы не в постели, — заметил Холмс. — Мы на ковре. Вам самому-то удобно? Сильный толчок заставил Холмса как следует вглядеться в диван. Диван, как и вся мебель в кабинете, содержался в идеальном состоянии, но все же кое-что на нем можно было разглядеть и помимо просыпанного табака. К примеру, забытый предыдущим гостем кисет из тюленей кожи. Неужели такой надменный человек, как Мориарти, позволит себе лечь в постель с неотесанным моряком? Холмс почему-то испытывал сомнения на этот счет. Некоторое время они провели в молчании. Холмс обратил внимание на собственный орган, по-прежнему находящийся в том же полувставшем состоянии, что и в начале соития. Он знал, что от стимуляции некоторых частей тела, в особенности тем способом, которым он имел удовольствие наслаждаться в настоящий момент, можно прийти к высшей точке блаженства. По видимому, ему еще многое представало постичь, а прямо сейчас придется позаботиться о себе самому, и он взял свой член в левую руку, предоставив опору правой руке. Мориарти вбивался в его тело плавными толчками и доставлял дискомфорт лишь постольку-поскольку, хотя Холмсу даже начало нравится это непривычное для его тела совокупление. Возможно, если эти встречи станут регулярными, когда-нибудь Холмс кончит и без рук. А пока приходилось применить воображение: в картинке перед глазами Холмс поменял местами Мориарти и себя и через какое-то время освободился от семени.***
Утром Холмс ушел, а Мориарти подошел к потайной двери своего во всех отношениях удобного кабинета и жестом предложил полковнику Морану выйти. Моран имел заспанный вид, но Мориарти точно знал: ночью он не сомкнул глаз и жадно ловил все те звуки, которые заглушала не слишком плотно запертая дверь. До того, как Холмс явился со своими подозрениями, Мориарти с Мораном обсуждали экономическую теорию Карла Маркса. Мориарти в свое время выступил одним из тайных спонсоров этого достойного джентльмена и теперь пожинал плоды своих вложений. Моран был представителем Мориарти в Ирландском республиканском братстве и имел связи с представителями социалистического интернационала. Он даже побывал на конгрессе в Швейцарии, где встречался и беседовал со многими знаменитыми социалистами. — Я всегда поражался вашему хладнокровию, профессор, — сказал Моран. — Как вы могли спокойно спать ночью? Лично мне было не по себе. — Выпейте хересу, полковник. Что же вам не спалось? В чулане неудобная кушетка? Мориарти едва успел плеснуть себе немного хереса, как Моран опрокинул в себя весь графин. — Ну знаете, когда к вам приходит второй по величине европейский эксперт… ладно, в практике ему нет равных. Приходит и рассказывает, что уже признанные полицией несчастные случаи — подготовленные и осуществленные вами преступления, а вы, вместо того чтобы устроить ему несчастный случай, берете его к себе в постель. Он ваш противник, что бы вы там себе ни думали. По ночам. Мориарти задумчиво разглядывал свой стакан, на дне которого плескался херес. — Скажите мне вот что. Если бы ваш противник принес вам стакан воды, вы бы взяли? — Конечно! То противник, а то вода. — Вот и я взял, фигурально выражаясь. У Морана на лице было написано все, и даже больше. И это говорило о многом. Например, о том, что Моран и сам был бы не прочь оказаться на месте противника Мориарти и предложить ему стакан, нет — целый графин воды! — Не помню, чтобы вы так поступали с другими противниками, — осторожно заметил Моран. — С ними у вас разговор короткий. — Бывают такие противники, Моран, в чьих руках стакан воды становится отравой. И только мистер Холмс способен принести мне ее чистой, как из родника. Поэтому он все еще жив. Разве вы плохо подслушивали вчера? Его чувство справедливости сильнее патриотизма. В этом его ценность. Ну, если мы все выяснили, может быть, продолжим вчерашние чтения? Я думаю, трудовая теория стоимости ошибочная, а что думают наши друзья? Моран выдавил из себя хмурую улыбку и продолжил прерванный рассказ.