Большая перемена

*** Дождь лил, как из ведра, целый день, не переставая. Занзас вышел на балкон, с сомнением посмотрел на отсыревающую сигарету в своей руке и выбросил её за ненадобностью. Косые струи воды яростно бились о перила балкона и заливали пол под ногами. Они настигали и Занзаса, стоявшего под нависающим над балконом козырьком крыши, но он не обращал внимания на то, что вымок практически до нитки. Было как-то пусто, пусто и всё ещё холодно, несмотря на то, что «лучшее лекарство», как ни странно, помогло, и с утра Занзас проснулся вполне здоровым. Три минуты назад от ворот Академии отъехало такси, которое отвозило одного из студентов в аэропорт. Занзас успел увидеть такси уже отъезжающим, когда подошёл к окну. Он и не думал о том, чтобы пойти попрощаться. За шумом дождя не было слышно, как открылась дверь в комнату, потом ещё хлопнула балконная дверь, но Занзас списал всё на сквозняк. Поэтому, когда чьи-то тёплые руки обняли его со спины, Занзас едва заметно вздрогнул от неожиданности, но поворачиваться не стал. — У тебя самолёт через двадцать минут. Опаздываешь, мусор, — тихо заметил он. — Я никуда не лечу, — холодные губы коснулись основания шеи, тонкие руки обняли его крепче. — Почему же? – он резко развернулся и прижал Скуало спиной к балконной двери. Внезапно усилившийся ветер обдал ледяным дождевым потоком лицо мечника, затерявшись в его длинных волосах. Сморгнув воду с ресниц, блондин уверенно ухмыльнулся: — Не лечу и всё, ты не рад, что ли? Я… я решил остаться. Ну его нахрен, этот Париж, чего я там не видел?.. — А как же «мне не придётся больше терпеть подобные унижения и делить постель с ублюдками вроде тебя» и бла-бла-бла в таком же духе про свободу и то, что ты принадлежишь только себе? – он сильнее вжал его в дверь, испытующе глядя в серые глаза. — Я подумал, что… вполне можно ещё немного потерпеть… — тот отвёл взгляд и закусил губу, словно стыдясь собственных слов. — Слабак, — Занзас насмешливо хмыкнул и зло укусил его за ухо, прокусывая нежную кожу до крови. — Блядь! Занзас, между прочим, я не соглашался на то, чтобы ты надо мной снова издевался! Больно, мать твою, отпусти! Мечник дёрнулся, но Занзас отпустил его ухо только тогда, когда оно стало полностью красным и надолго сохранило следы его зубов. — Заткнись, мусор. Я буду обращаться с тобой так, как захочу. — Зачем? – длинные, слишком светлые ресницы подозрительно дрогнули. – Зачем это тебе, Занзас? Кому и что ты доказываешь, мне интересно? Мы же вроде уже выяснили, что я твой – я признаю это, слышишь? Тогда зачем ты ведёшь себя, как неблагодарная мразь? Я… я мог бы улететь, учиться в колледже моей мечты, встретить во Франции какую-нибудь симпатичную девчонку, завести с ней в будущем, возможно, семью, но я остался, как ви… Поцелуй, накрывший его рот, вовремя прервал эту речь. Занзас целовал его грубо, властно, кусая губы, настойчиво охаживая рот языком, и Скуало, увлёкшись, начал перехватывать инициативу, не желая подчиняться полностью, как и всегда. Поцелуй этот, как обычно, был больше похож на борьбу, которая так нравилась им обоим. А ещё это было очень похоже на секс, только ртом. — Ммм… это был нечестный ход… — мечник тяжело дышал и машинально облизывал припухшие раскрасневшиеся губы, но выглядел при этом до ужаса довольным. Занзас с ухмылкой кивнул и потянулся было за новым поцелуем, но Скуало, видимо, изрядно уже надоело мокнуть, и он увлёк его в комнату. Дождь с бессильной злостью шипел и грохотал им вслед. — Ты сумку уже разобрал? – внезапно спросил Занзас после следующего поцелуя. — Нет пока, а что? — Тащи свои вещи сюда, мусор. Ты теперь будешь жить у меня. — Нахрена? – светлые брови удивлённо взметнулись вверх. – От моей комнаты до твоей – всего с полтора десятка метров! — Хочу иметь доступ к твоему телу круглосуточно… милый, — он едко усмехнулся и толкнул мечника к своей кровати. И вовсе незачем этому белобрысому созданию знать, насколько сильно Занзас рад его решению остаться и одновременно поражён им. Сам бы он к себе, честно оглядываясь на своё поведение и оценивая свой ебанутый характер, ни за что бы не вернулся. *** — Ну и что это? Очередной твой заскок? — Это твоя одежда на сегодня, надевай без лишних разговоров. Скуало вздохнул и пробуравил испепеляющим взглядом чёрное женское платье, лежащее с ним рядом на кровати. Платье его взгляда не испугалось и само убегать, очевидно, не возжелало. — Я это не надену! — Я сказал, без разговоров, мусор. Скуало оскалился, послав Занзаса куда подальше, и снова зарылся лицом в подушку. Через секунду его грубо вздёрнули за волосы вверх, заставляя прогнуться в позвоночнике. В ответ на возмущённое шипение к его виску был приставлен пистолет. — Слушай сюда, тупой мусор. Сегодня я иду повидаться с папашей, который в последнее время слишком уж что-то загорелся идеей женить меня на какой-нибудь приличной богатенькой дурочке. — Ну, и в чём проблема-то? По-моему, очень здравая перспектива. И причём тут я? Дуло парабеллума больно ткнуло его в висок. — Проблема в том, что я не хочу жениться. Ни сейчас, ни потом. Особенно на тех до блевоты милых домохозяйках, которых мне подсовывает папаша. Так что надо показать ему, будто я уже нашёл подходящую кандидатку самостоятельно. Объясняю специально для тех, кто в танке: ты идёшь со мной в качестве моей девушки. — Вроооой, Занзас, прекращай свои идиотские шуточки! Я тебе, блядь, не девка, протри глаза, придурок! Я парень, и я не… Занзас хладнокровно взвёл курок, и Супербиа благоразумно затих. Умирать в глупом споре как-то не хотелось. — Ладно, блядь, я всё сделаю, Занзас, чёрт бы тебя подрал… — он скрипнул зубами, но послушно потянулся за платьем. Вот уже две недели он жил с Занзасом в одной комнате, и все остальные утра, в отличие от этого, обычно начинались не так отвратно. Одноклассники смотрели на Скуало, разинув рты, и крутили пальцами у виска – никто не понимал его решения остаться в Академии после всего, что с ним здесь сделали. И только Луссурия продолжал всезнающе улыбаться, а Бельфегор горестно вздыхал что-то о том, что «Белоснежка не сломалась». — Хороший пёсик, — Занзас убрал пистолет и ласково почти потрепал тихо матерящегося мечника по волосам. Чуть позже Скуало вышел из ванной, уже полностью переодетый и накрашенный. Чёрное платье подчёркивало хрупкость фигуры, пара декоративных складок создавали видимость груди, на бёдрах был разрез, открывающий стройные белые ноги, затянутые в длинные кружевные чулки и в строгие туфли на невысоком каблуке. Алая помада на губах выгодно оттеняла бледность лица, а серые глаза с густо накрашенными ресницами казались намного выразительнее и даже будто беззащитнее. Словом, грозный мечник разом превратился в роскошную красотку. — Челюсть с пола подбери, мудак недоделанный, — мрачно сказал он восхищённо присвистнувшему Занзасу. – У меня много старших сестёр, которые обожали на мне тренироваться, когда я был маленьким. Скажешь хоть слово по поводу моего внешнего вида – меч в жопу засуну, вот честно! Занзас довольно расхохотался и поймал его за талию. — Эй, дамочка, за сколько вас можно снять на ночь? — Однажды, — процедил мечник сквозь зубы. – Я точно тебя убью, хренов извращенец! — Ага. А сегодня, будь добр, ори поменьше. Для приличной девки у тебя слишком громкий голос. Скуало снова хотел послать его куда подальше с такими советами, но потрясённо замер, когда пальцы Занзаса с непривычной нежностью прошлись по его волосам. Недоверчиво притронувшись к затылку, Скуало обнаружил, что первые две пряди с каждой стороны его волос заколоты на затылке чем-то лёгким и ажурным. — Не потеряй подарок, мусор, — Занзас усмехнулся и поцеловал ему руку, входя в роль «кавалера». Блондин отвёл глаза и счёл за лучшее заткнуться. День, вопреки всему, начинал казаться не таким уж безнадёжно загубленным. Дон Тимотео оказался довольно милым безобидным старичком. В глазах у него, однако, мелькала сталь, и если понаблюдать за тем, с каким уважением к нему относились его многочисленные служащие, то становилось понятно, что старик не так прост. На Скуало он смотрел с тревогой, с явным беспокойством родителя за неверный выбор драгоценного чада. Постоянно расспрашивал мечника о его будущей профессии и о его умениях, на что Скуало благоразумно отмалчивался или не очень умело врал – тяжёлый взгляд Занзаса и постоянные его тычки под рёбра красноречиво говорили о том, что правда будет неуместна. С каждой минутой день в компании Занзаса и его отца становился всё напряжённее, и даже вечерний поход в ресторан не сумел его скрасить. Занзас по мере общения с отцом становился всё мрачнее, всё раздражённее, и Скуало уже чётко осознавал, что ничем хорошим эта семейная встреча не кончится, если они продолжат в том же духе. — Эй, мусор, — обратился к нему Занзас, когда Дон Тимотео, извинившись, отошёл ответить на очередной срочный звонок. – Мне скучно. Они сидели в ресторане за дальним столиком, Скуало рвал зубами недожаренный бифштекс и изрядно нервничал из-за восхищённых мужских (и завистливых женских) взглядов в его сторону. — И что? Хочешь, чтобы я тебя развлёк?! Да я тебя и твоего чёртова папашу и так весь день развлекаю! Для полного пиздеца только отсосать тебе не хватает, блядь! По внезапно зажёгшемуся в глазах любовника интересу Скуало понял, что только что сам подписал себе приговор. — Хорошая идея, мусор. Давай, сделай это, поработай, наконец, ртом на пользу кому-то, — Занзас ухмыльнулся и многозначительно показал глазами на длинную, спускающуюся до самого пола скатерть их столика. — Занзас, — резко побледневший мечник попытался встать из-за стола, но был удержан за руку стальной хваткой. – Ты соображаешь вообще, что несёшь?! Здесь же полно народа! Я думал, мы давно покончили с… показухой… Не будь такой сволочью, Занзас. Я чертовски устал изображать из себя примерную будущую жёнушку, и ты не заставишь меня… Занзас с силой сжал руку Скуало, заставив того тихо охнуть от боли. Со стороны это, должно быть, выглядело, как романтический жест. Пальцами второй руки Занзас властно приподнял его лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Я могу переломать тебе руку прямо сейчас, до единой косточки, — ласково прошептал он в губы любовника. – Ты же помнишь об этом, правда? А потом ноги. А если уж говорить о том, сколько вещей помимо стрельбы можно совершать с пистолетом… Боль в сжатой Занзасом ладони достигла критической точки, и Скуало некстати вспомнил, что раздробленное запястье заживает слишком долго. — Ну ты и мразь… — блондин прошипел это со всей ненавистью, на которую был способен, но дёрнуться не посмел. Занзас самодовольно кивнул и грубо его поцеловал. — Комплименты потом, дорогая. Сейчас – действуй. С этими словами он отпустил Скуало, двинул при этом локтем вилку со стола и ногой зашвырнул упавший столовый прибор куда-то под длинную белую скатерть. — Какой ты неосторожный, дорогой, — Скуало попытался вымученно улыбнуться на публику, но вышел всё равно злой оскал. – Ничего, я подниму… И ему ничего не оставалось, кроме как полезть под стол, полностью скрывшись под скатертью, и начать выполнять приказ. Нашарив ширинку любовника, Скуало расстегнул её и начал неумело водить языком по члену. Раньше он сам такого никогда не делал, но, в общем, пару раз минет делали ему самому особо фанатеющие девушки, так что он был уверен, что разберётся… — Занзас, сын, а где твоя… мм… девушка? Скуало беззвучно чертыхнулся, обхватывая головку ртом. Старик вернулся на удивление невовремя, подумалось мечнику. — Она вышла в туалет. Припудрить носик, ты же их знаешь, — голос Занзаса звучал до неприличия спокойно в данной конкретной ситуации, и Скуало под столом мстительно прикусил уже возбуждённую плоть. Получив за эту выходку смачный пинок, Скуало негодующе зашипел и продолжил уже более осторожно. — Сын, тебе что, плохо? Ты так вцепился в столик и дышишь тяжело… — услышал Скуало через какое-то время. Осознав, что любовник скоро кончит, мечник стал намеренно замедлять темп. Не то чтобы ему было приятно ублажать этого мерзавца, как раз наоборот, просто захотелось его помучить. Скуало мстительно подумал о том, чтобы заставить его застонать прямо при папочке, но Занзас, видимо, слишком хорошо себя контролировал. — Просто Ску что-то долго не возвращается, вот я и нервничаю, — хрипло ответил Занзас и больно сжал под столом волосы мечника, требуя ускориться. Скуало только снова сжал зубы на головке, и последовавший за этим пинок коленом в живот заставил его дёрнуться и стукнуться головой об стол, грязно выругавшись. — Ты ничего не слышал? – спросил Тимотео у сына удивлённо. — Нет… ммм… не слышал… — Скуало с некой долей злорадства услышал, как дыхание любовника сбилось, а пальцы его заскребли по скатерти с удвоенным усилием. Через какое-то время Занзас кончил, прижав лицо Скуало к своим бёдрам, и заставил проглотить всё до капли. Подавив рвущийся наружу мат, мечник в бессильной ярости ударил кулаком по его лодыжке и начал лихорадочно соображать, как бы ему побеспалевнее выползти из-под стола. На его счастье, у Дона Тимотео снова зазвонил телефон, и, пока он отходил, Скуало удалось без проблем вылезти из-под стола и занять прежнее место. Вилку он, правда, вытащить из-под стола забыл, но это его уже нисколько не волновало. Не обращая внимания на лучившегося довольством Занзаса и на осуждающие взгляды остальных посетителей ресторана, Скуало залпом выпил бокал вина и поспешил салфеткой утереть со рта последние улики того, чем он только что занимался. Вернувшийся Тимотео удивлённо посмотрел сначала на него, затем на успокоившегося и явно оживившегося сына. — Синьорина Скуало, вы вернулись? Мой сын, кажется, начал уже волноваться… Но что с вами? Почему вы вся красная и дрожите? Вам нехорошо? Скуало поспешно замотал головой, невнятно пробормотав что-то, но заботливого старика это, разумеется, не успокоило, и он продолжал переводить с сына на мечника встревоженный взгляд. — Пожалуй, мне нужно возвращаться в Академию, да и Ску, наверное, устала, — заявил Занзас и поднялся из-за стола. Дорога обратно прошла в полном молчании. Занзасу удалось убедить отца, что свою «девушку» он проводит самостоятельно, и всю дорогу до Академии любовники шли вместе. Вечер выдался холодный, и Занзас набросил на плечи продрогшего в лёгком платье Скуало свой пиджак, на что тот никак не среагировал. Со стороны они, наверное, выглядели, как обычная влюблённая парочка, если бы не злобное выражение обиженного на всех и вся мечника. — Худшее свидание за всю мою жизнь, — заявил он, бессильно опираясь спиной об дверь их комнаты изнутри. – Так меня ещё никогда не унижали! — Я могу и хуже, — издевательски отозвался Занзас, резким рывком выдёргивая из волос блондина подаренную ему заколку. Сопроводив печальным взглядом порядочный клок волос, вырванный вместе с заколкой, Скуало отвёл глаза и мрачно усмехнулся: — Да уж, в твоих садистских способностях я и не сомневаюсь… — Рейсы в Париж летают каждый день, — Занзас хмыкнул и задумчиво провёл ладонью по его щеке, прижимая его к двери. Скуало помолчал, а затем вновь поднял на него взгляд и с вызовом ухмыльнулся: — Ну уж нет! Я останусь здесь, с тобой, и буду служить тебе вместо твоей бракованной нахуй совести! Кто знает, до каких высот деспотизма ты без меня дойдёшь, и надо же кому-то спасать мир от таких маньяков, как ты! Занзас снова насмешливо хмыкнул и поцеловал его – как ему показалось, благодарно. Ответив на поцелуй, Скуало выскользнул из хватки любовника и направился в душ, смывать опостылевшую косметику, от которой чесалось всё лицо. Когда он вышел оттуда, Занзас уже спал, по привычке заняв почти всё пространство двуспальной кровати, и мечнику не оставалось ничего, кроме как с тихим ворчанием забраться под одеяло и примоститься с краю. Он уже и сам от усталости и общей нервной напряжённости сегодняшнего дня быстро проваливался в сон, когда Занзас, не просыпаясь, вдруг по-хозяйски прижал его к себе. — Я люблю тебя, придурок ты хренов… — прошептал тот сонно. Скуало застыл, потрясённый. Ему показалось, что это либо сон, либо он ослышался. — Что… что ты сказал? Но Занзас уже или окончательно заснул, или очень искусно притворялся. Скуало развернулся к нему, осторожно потряс за плечи, не желая сдаваться: — Занзас! Мать твою! Что ты сказал? Мне послышалось или как? Тот лишь недовольно поморщился и перевернулся на другой бок, отодвигаясь от мечника. — Не ори, мусор… — Занзас! — А? Мм… да не важно, что я сказал, давай уже спать… Скуало закрыл глаза, переваривая полученную новую мысль. А потом вдруг тихо, глупо как-то рассмеялся. — Чего ржёшь, мусор? – недовольно поинтересовались с другого конца кровати. — Занзас… — он придвинулся ближе и обнял любовника. – Поражаюсь твоей тупости просто! Тебе столько времени потребовалось, чтобы это признать! Да все, кроме тебя, это давным-давно поняли, и я тоже понял, иначе, думаешь, я бы остался? Дурак ты, Занзас, невъебененный дурак… Послышалось недовольное сопение, грозящее перерасти в очередной скандал. — Занзас? — Чего тебе ещё, кусок мусора? — Я тоже тебя люблю. — Заткнись. — Я серьёзно. — Да пошёл ты! — Взаимно. Они опять помолчали. — Занзас? В ответ снова послышалось раздражённое сопение. — Занзас, имей в виду, я тебе так просто сегодняшнее унижение не прощу. — Разумеется. А я – тебе. Ржёт он, блядь, тоже мне, клоуна нашёл. Они засыпали в объятиях друг друга, счастливые и довольные, и каждый строил в голове планы мести на завтрашний день. Планы, которые, в общем, ничего уже не значили. Всю ночь в окно злобно барабанил дождь, стих он только под утро, которое застало Академию на удивление тихой и почти что похожей на нормальное учебное заведение.