Портрет

            Граф Мишель де Борделон пил бренди, нервно притопывая ногой и морщась от намертво приставшего к пальцам запаха угля, мешавшего наслаждиться напитком. Учитель графа, великий Аделэйн де Лако, не одобрял распития алкоголя в мастерской во время работы, но Мишель с ним был не согласен. По его мнению, алкоголь успокаивал разум и стимулировал воображение, позволяя художнику достигать новых вершин в своем творчестве.       Напротив него на узкой тахте возлежала Минетта, самозабвенно рассуждавшая о последних сплетнях, активно при этом жестикулируя. Ее болтовня началась минут пятнадцать назад, и с тех пор их сеанс наполнился бесконечным потоком слухов и домыслов, начиная от возможных причин появления дырки на юбке леди Елены Туссент и заканчивая тайным смыслом цветастой шляпки любовницы герцога де Шалон. Она была столь поглощена своим рассказом, что совсем не замечала соскользнувшую до талии шелковую простыню, открывшую взору графа хорошенькую грудь.       Минетта была его любимой натурщицей. Потрясающе красивая и всегда готовая к самым вызывающим и откровенным позам, она была его музой. Несмотря на то, что их отношения были сугубо деловыми, зачастую их сеансы оканчивались в далеко не деловой манере с Минеттой, распластанной на столике среди кистей и красок.       Она жила, чтобы восхищать и приводить в трепет, что крайне импонировало графу, разделявшему такой подход к жизни. Мишель до сих пор хорошо помнил свой первый успех, который одновременно принес ему известность как художнику и показал, что он достоин жить и Играть в обществе сильных мира сего. У одного из соперников его тетушки была дочь, скромная и наивная девчушка с любовью к искусству. Уговорить ее побыть натурщицей под предлогом обучения было проще простого. А дальше оставалось только аккуратно убедить, что для лучшего эффекта и успеха картины ей следует избавиться от одежды. И пусть ничего предосудительного не случилось, мать девушки определенно подумала, что все все-таки случилось, стоило ей увидеть картину. Точно так же подумала и остальная орлейская знать, присутствовавшая на выставке. Честь девушки была опорочена, а ее семья позорно скрылась в Антиве. Сам граф Мишель заработал уважение тетушки, а портрет был признан достаточно хорошей работой, чтобы висеть в одной из галерей Вал Руайо.       Минетта всплеснула руками и откинулась на спину.       — Mon chère, ты меня совсем не слушал? — надув губы, она приподнялась на локтях, как бы невзначай стягивая простыню еще ниже.       Мишель нахмурился и отвел взгляд. Она делает это специально, чтобы привлечь его внимание. Подразнить. Последнее время он не уделял Минетте достаточного с ее точки зрения внимания; его мысли были слишком заняты другими вещами. Неделю назад ему сообщили, что его самая известная работа – L'Inquisitrice à la forteresse de Skyhold – была уничтожена. Вернее, уничтожены были все копии этого портрета. Сожжены в пепел. Осталась только одна, самый первый вариант, который Мишель написал сразу после возвращения из Скайхолда. По сравнению с более поздними версиями этот портрет смотрелся бледно, но все равно достойно. И находилась эта картина здесь, в его мастерской.       — Мишель? – повторила Минетта. — Ты меня...       — Андрасте милостивая, женщина, ты когда-нибудь перестанешь болтать?! – Он вскочил, с грохотом отбросив стул.       Минетта вздрогнула от неожиданности и удивленно уставилась на графа. Тот, гремя каблуками по мраморному полу, подошел к шкафчику с напитками и налил себе еще бренди.       — Тебе что, настолько нравится слушать свой голос? – Он залпом осушил стакан и налил еще, – Ты так говоришь, как будто важнее этого бреда нет ничего.       Минетта скрестила руки на груди.       — Этот "бред" – действительно важная информация. При дворе назревают перемены. Кое-что уже поменялось. Новые игроки, новые правила, новые ухищрения. И ты должен о них знать, иначе станешь следующей жертвой. Думаешь, из-за чего Флорианна де Шалон лишилась головы?       Мишель едва не подавился.       — Она пошла на глупый риск и проиграла, – ответил он, прокашлявшись.       — Ошибаешься, – Минетта встала, завернувшись в простыню, – она была дурой, которую ослепили собственные амбиции.       — Она недооценила своего брата.       Шурша простыней, Минетта подошла к шкафчику, у которого стоял граф, и тоже налила себе выпить.       — Снова ошибаешься. Она недооценила Инквизицию.       Мишель хохотнул.       — Инквизицию? Они на балу-то были только по просьбе Гаспара.       — Гаспара? Или Жозефины Монтилье? – Минетта отпила из своего стакана.       — Жозефины Монтилье? Она тут...       — А как еще еретики могли оказаться в самом сердце орлейского двора? Гаспару противна Игра. Он недостаточно умен даже для того, чтобы использовать Инквизицию в своих целях. Инквизиции нужен Орлей. Ей нужны армии и поддержка. Говорю тебе, Жозефина втерлась в доверие к Гаспару, чтобы застолбить теплое местечко для Инквизиции при дворе и в будущем влиять на империю. Отрицать это глупо.       Она залпом допила свой бренди и вернулась на тахту, ловко лавируя среди бесчисленных мольбертов и красок.       — Откуда ты это знаешь?       — Слухи. – Минетта скинула простыню и присела на край тахты, – Если бы ты уделял им больше внимания, то тоже был бы в курсе. А еще ты бы знал, что Инквизиция сейчас в Вал Руайо.       — Что?       — Габриэль Дюмон видел их представителей на рынке, – она пожала плечами. – Инквизитора Лавеллан он видел своими глазами.       — Почему я узнаю об этом только сейчас?! – воскликнул Мишель.       — Ну кто же тебе виноват, что ты предпочитаешь общество мольберта и красок человеческому общению, – Минетта поправила прическу и стала наматывать темно-рыжий локон на палец, – Попробуй выходить на улицу почаще.       — Зачем они здесь?       — Кто знает? Быть может, просто зашли на рынок за покупками. А может, по более... деликатным делам, – она облизнула губы, – Знаешь, говорят, она безумна.       — Кто?       — Инквизитор, кто же еще! – Минетта снова откинулась на подушки, – Слышал бы ты истории из Халамширала. То, что она сделала с герцогиней Флорианной... Нет, я понимаю, она виновна в измене, убила императрицу, но все же. Столь ужасная смерть... да еще и от магии? На такое способен только безумец, – она скрестила ноги, – Ты же встречался с ней. Разве она не показалась тебе сумасшедшей?       — В каком смысле? – не понял Мишель.       — Ну... не знаю. Сумасшедшей настолько же, насколько выжившим из ума был тот маг, что взорвавший церковь в Киркволле. Разве не все они не от мира сего? Слишком сильная связь с Тенью не может не влиять на разум. Что скажешь?       — Скажу, что это сказки, – фыркнул Мишель.       Минетта закатила глаза и отпустила локон, который изящно лег ей на грудь.       — Продолжим? – спросила она, изогнув бровь, – Или на сегодня все?       Мишель тяжело вздохнул.       — Продолжим, – он вернулся к мольберту и критически посмотрел на набросок. Не то. Поза, окружение – все не то. Слова Минетты об Инквизиции навели его на мысли об Инквизиторе, которые, в свою очередь, влекли за собой размышления об уничтоженных картинах.       Одним движением, граф разорвал холст.       — Настолько плохо? – со смешком спросила Минетта.       — Начнем заново. Разум творца не стоит торопить, – Мишель обошел мольберт и снова накрыл ее шелковой простыней. Лучше оставить простор для воображения.       Минетта хитро улыбнулась. Улучив момент, она ухватила графа за край рубашки и, притянув к себе, поцеловала.       — Вот и нужно тебе все портить? – спросил Мишель, едва отстранившись.       — Я ничего не порчу, – прошептала Минетта, – Я лишь хочу, чтобы ты запечатлел меня в наилучшем свете.       Граф в ответ улыбнулся и страстно ее поцеловал.       Их прервала открывшаяся дверь.       — Добрый день, граф де Борделон. Я догадывалась, что найду вас здесь.       Мишель резко развернулся к двери, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Он же ясно дал понять, что во время сеансов его никоим образом беспокоить нельзя, и прислуга прекрасно об этом знает. Как тут вообще кто-то...       Он замер, едва увидев, кто вошел в мастерскую.       — Миледи Жозефина, – Мишель улыбнулся, кланяясь, – Я не знал,что вы намерены почтить меня своим присутствием.       — Конечно не знали, – дружелюбным тоном ответила Жозефина, отвечая реверансом на поклон, – Вы же заперлись в своей мастерской на весь день.       Она улыбнулась, едва не затмив блеском улыбки свое золотистое платье. Сцепив затянутые в изящные перчатки пальцы перед собой, она прошла дальше в мастерскую, рассматривая картины – как законченные так и нет – и совершенно не удивилась, когда увидела Минетту.       — Здравствуйте, мадам Бекю, – кивнула ей посол.       — Жозефина, – кивнула та в ответ, – Что привело вас в гости к Мишелю? Если вы хотели договориться о сеансе, то боюсь, вы будете разочарованы: господин граф занят до конца месяца. Но смею вас уверить, он будет только рад написать для вас портрет, как только у него будет время.       — Благодарю, но я предпочитаю антивских портретистов. Они... скажем так, они более честны.       Минетта закатила глаза и пробурчала что-то про антивский этикет.       — Миледи, я не могу сказать, что не рад вашему присутствию, но, как вы можете заметить, я сейчас занят, – с каждым словом в голосе графа все явственнее слышалось напряжение, – Быть может, вы зайдете в другое...       — Мы заходили, – мягко перебила его Жозефина, грациозно усаживаясь на стул, – Вчера. И позавчера. Каждый раз слышали одно и то же. У monsieur le Comte сеанс. Monsieur le Comte просил его не беспокоить. Боюсь, что пришло время, когда вас нужно побеспокоить. Леди Инквизитор не может ждать вечно.       — Инквизитор? – Мишель цокнул языком, – Что ей нужно? Я не получал от нее никаких известий с момента отбытия из вашей крепости. Что я такого сделал, чтобы заслужить внимание столь значимой персоны?       — Вы сделали более чем достаточно. – ответили ему из-за спины.       Минетта изумленно захлопала глазами и приоткрыла рот. Жозефина улыбнулась.       Граф Мишель де Борделон медленно повернулся к новому гостю.       Перед ним стояла Венара Лавеллан, совершенно не похожая на женщину, которую он увидел много месяцев назад.       Она избавилась от поношенной и грязной одежды. Вместо нее было одеяние, которое наверняка приковало бы к себе взгляды всех и каждого при дворе. Длинное, темно-зеленое шелковое платье в пол с вырезом на юбке, лиф подогнанный под маленькие формы таким образом, что недостаток превращался в преимущество. Рукава отсутствовали, согласно погоде, поэтому все желающие могли увидеть вычурные эльфийские татуировки, что завитками опускались до самых предплечий. Корсаж, украшенный узором из листьев, отделанных золотым шитьем, окончательно давал понять окружающим, что леди Инквизитор совершенно не стесняется своего долийского происхождения, и, даже более того, она гордится им. Кто бы ни придумал это платье, он определенно заслужил щедрое вознаграждение.       Её волосы были заплетены в косу, которая опоясывала голову наподобие короны, нисколько не скрывая острых ушей. Инквизитор не использовала ни капли косметики, даже пудра не скрывала татуировки и шрамы на лице. Исключение составляли только едва заметные тени вокруг ярко-зеленых глаз.       Инквизитор все еще была маленькой и хрупкой женщиной, с этим ничего нельзя было поделать. Однако уверенность и властность, с которой она держалась, затмевала любого находящегося в этой комнате.       — Граф Мишель де Борделон, – поприветствовала леди Лавеллан, – Не могу сказать, что рада снова вас видеть.       Несмотря на ее слова, Мишель все равно поклонился – этого требовал этикет. Ему может не нравится эта женщина, но выставлять себя из-за этого невежей он не будет.       — Тогда почему вы здесь? Зачем врываться в мою мастерскую?       — Никто никуда не врывался... – начала Жозефина, но граф прервал ее взмахом руки и продолжил:       — Это частный сеанс, Инквизитор. Что бы вы ни хотели обсудить, это может подождать до завтра. Пожалуйста, уходите. Это неприлично, требовать встречи, не предупредив о своем прибытии.       — Если я правильно помню, господин граф, – спокойно ответила Инквизитор, – Это вы без предупреждения оказались на пороге моего дома и потребовали встречи.       —Скайхолд – не ваш дом, Инквизитор. Это военный, дипломатический и религиозный центр. Тысячи простых людей ежедневно осаждают ваш замок, неужели все они получили приглашение от вас? Сомневаюсь.       — Они ничего не требуют от меня лично, – с начала разговора Лавеллан не сделала ни шага, держась подобно мраморной статуе, – Вы потребовали.       — Инквизитор, вы меня удивляете. Я прибыл в Скайхолд чтобы познакомиться с вашей организацией, увидеть Инквизицию воочию. Я прибыл, чтобы встретиться с Вестницей Андрасте, спасительницей для одних и еретичкой для других. Я, как и моя тетушка и прочие мои спутники, хотел составить о вас собственное мнение. Мы встретились. Поговорили. И все. Никто ничего не требовал, – Мишель холодно улыбнулся, – И, если я правильно помню, это вы прервали нашу встречу под предлогом...       —У вас были скрытые мотивы, – перебила его Лавеллан, зло сощурившись, – Вполне конкретные мотивы.       Мишель опешил. О чем она? Она что, действительно сошла с ума, и не отличает реальность от своих фантазий? Слухи о ее психическом нездоровье ходили уже давно, на уровне перешептываний в темных углах дворцов и имений. После событий в Халамширале и смерти Императрицы они лишь усилилсь.       — Боюсь, я не понимаю, о чем вы, – нашелся, наконец, граф, – А теперь я прошу вас покинуть мой дом, иначе я буду вынужден послать за...       Инквизитор прервала его пренебрежительным жестом.       — Не трудитесь. Я пришла не за вами.       Мишель нахмурился.       — Минетта?       Лавеллан устало вздохнула, пройдя мимо него.       — Граф, какая мне разница, чем вы занимаетесь в свободное время? То, с кем вы спите, имеет для меня не большее значение, чем ваш завтрак.       Минетта прикрыла рот краем простыни, пряча улыбку.       — Леди Монтилье, – Мишель, снова покраснев, повернулся к Жозефине, – Я требую, чтобы вы и леди Инквизитор покинули мой дом, немедленно! Я и так уже потратил достаточно времени на вас и не...       — А что насчет нашего времени? – перебила его посол, – Если бы вы приняли нас еще в начале этой недели, мы бы не тратили свое и ваше время сейчас.       Де Борделон смутно помнил, что дворецкий извещал его о каких-то гостях, но ему было не до этого. Он был... занят.       Граф изо всех сил старался не смотреть на Минетту.       — Я не смогу вам помочь, если вы не скажете мне, что вам нужно, – он обречено вздохнул.       — Что мне нужно, граф, – ответила Лавеллан, перебирая стопку холстов и рам в углу, – Так это картина.       Мишель замер.       — Если вы хотите сделать заказ, обратитесь к моему делопроизводителю.       — Мне не нужна новая картина. Нужная мне уже написана, – Лавеллан повернулась к нему, – Вот она.       Ну конечно. Он должен был догадаться.       Леди Инквизитор держала собственный портрет.       Мишель написал его в день возвращения из Скайхолда, по памяти. Даже будучи полудикой долийкой, то и дело ругающейся на эльфийском и без малейшего понятия об Игре, Лавеллан производила впечатление. Она была красива по-своему, той первозданной, дикой красотой. И он запечатлел это, скрыв все недостатки. Запечатлел ее такой, какой она должна была быть: леди, лидер восставшей знати. Это был ее первый в мире портрет, и Мишель написал его так, чтобы произвести впечатление.       А еще Мишель написал его, чтобы придать больше веса своему имени.       Граф Мишель де Борделон. Орлейский мастер, портретист для рыцарей, королей, императриц и Инквизиторов.       Различие между женщиной на портрете и той, что его держала, было разительным. Сложно было сказать, что это один и тот же чело... эльф. Одна была скромной придворной дамой, затянутой в яркое платье орлейского покроя, с напудренной до белизны кожей, без единого шрама или татуировки, и скрывающей острые уши объемной прической. А другая была гордым долийским магом, ярость которой зелеными отблесками плясала по комнате.       ...зелеными отблесками?       Мишель, не отрываясь, смотрел на Инквизитора. На ее левой ладони ярким зеленым цветом вспыхивала метка, окружая руку зеленой, похожей на языки пламени, дымкой.       В мастерской похолодало. Похолодало настолько, что граф отчетливо видел выдыхаемый им пар. Он бросил короткий взгляд на Минетту: та дрожала на тахте, завернувшись в простыню и обняв себя за плечи.       Он слышал о силе Инквизитора. О ее способности закрывать разрывы в Завесе. Мишель ни разу не видел этих "разрывов", но прямо перед ним была та самая сила, что способна от них избавлять. Сила, которой владела только леди Лавеллан.       Он почувствовал, как внутри все переворачивается.       — Венара, – тихо позвала Жозефина.       Лавеллан резко перевела взгляд на нее.       — Мы нашли, что искали. Пойдем.       Инквизитор быстрым шагом направилась к выходу, держа портрет перед собой. Жозефина последовала за ней. Очевидно, она больше не собиралась здесь задерживаться. Хорошо. Мишель тоже очень хотел, чтобы они, наконец, ушли.       Внезапно его осенило.       — Это были вы, – выдохнул он, – Вы уничтожили мои картины. Мои работы.       Лавеллан остановилась. Развернувшись, она прожгла его гневным взглядом.       — Да.       — Вы не имели права! — прошипел Мишель       — У меня было полное право.       — Это были мои работы!       — На них была изображена я! – Лавеллан сорвалась на крик, – Точнее, на них была женщина, которую вы назвали мной! Только вот на этом портрете нет ничего, что делает меня Венарой из клана Лавеллан. Женщина на этой картине настолько же Инквизитор, насколько ваша натурщица, что лежит здесь в неглиже.       Мишель почувствовал укол стыда. Он никому и никогда не признается, но в момент, когда его покинуло вдохновение, он попросил Минетту ему позировать, чтобы нарисовать фигуру Инквизитора.       — Вы выказали мне свое полнейшее неуважение, – гневно продолжала она, – Неуважение ко мне, моей культуре, моему народу. Вы не знали обо мне ничего, поэтому изобразили меня такой, какой хотели видеть. Но это – не я.       —Это были мои работы! – снова воскликнул граф.       — И вы ожидаете, что я буду уважать ваш "труд"? – процедила Инквизитор       Жозефина озабоченно поджала губы и коснулась плеча Венары, но та стряхнула ее руку.       — Вы не знаете меня, граф, – продолжила она, – Не обманывайте себя. Мы единожды встретились в Скайхолде и вы решили, что этого достаточно, чтобы написать эту... пародию. Вы даже не представляете, насколько мне это противно, насколько вы мне противны.       — Я изобразил вас такой, какой я вас увидел, – прорычал Мишель, – Не той, кем вы были, но кем могли быть. Или вы думаете, что наша почившая императрица в точности соответствует своим портретам? Естественно нет. Ее идеализируют так, чтобы удовлетворять запросам народа. То же самое я сделал и для вас, – граф усмехнулся, – На самом деле, вам стоит меня отблагодарить...       —Отблагодарить?!       — Да, отблагодарить, – подтвердил Мишель, – Я отнесся к вам как к королеве. Ни один мастер в Орлее не сделал бы для вас того же.       Глаза Лавеллан вспыхнули. А через мгновение в ее руке возник сотканный из чистой магии меч. Жозефина вскрикнула от неожиданности, а Минетта завизжала, прячась где-то в глубине мастерской. Мишель же завороженно смотрел, как стоящая перед ним женщина в прекрасном платье, ни секунды не колеблясь, пронзает магическим мечом картину. Там, где лезвие касалось холста, он обугливался и сгорал, осыпаясь на пол. Завоняло жженой краской.       Через несколько секунд от картины осталась лишь кучка черного пепла, да обугленная рама, которую Инквизитор бросила к его ногам.       Лавеллан встряхнула рукой, и меч растворился в воздухе без следа.       — Считайте это благодарностью, – холодно бросила она и, под шелест платья, быстрым шагом скрылась в дверях.       Жозефина глянула на все еще дымящиеся остатки расколовшейся от удара рамы и подняла взгляд на Мишеля.       — Всего хорошего, граф – попрощалась она и последовала за Инквизитором, закрыв за собой двери.       Сам Мишель остался стоять на месте, неотрывно глядя на уничтоженную картину. Он опустился на колени и протянул руку к пеплу, что минуту назад был портретом, но побоялся коснуться. Да, это всего лишь пепел и несколько щепок, но их коснулась магия. Теперь они наверняка прокляты.       Сумасшедшая... Она гребаная сумасшедшая.       Инквизитор угрожала ему в его же доме. Она воспользовалась магией у него на глазах, и некому было ее остановить.       Он оглянулся на дрожащую от страха в углу женщину.       — Знаешь, Минетта... Эти твои слухи, похоже, никакие не слухи, – дрожащим голосом проговорил Мишель, – Инквизитор Лавеллан безумна.