Милые дети, странные дети С волчатами вместе бегали в лес, Черпали силу в лунном свете, Спать по ночам не шли наотрез. Феи лесные их в чащу манили И песен волшебных плели кружева. Дети не спали, дети внимали И шли куда им приказала луна.
В колючих кустах медленно, но упорно и ловко пробирались мохнатые лапы, вороча встречающиеся по пути лесные цветы и травы, втаптывая их в рыхлую, уже порыжевшую землю. Зверь Леса останавливался, хмурил морду, принюхивался к запаху и снова осторожно бросался на аромат, аккуратно, стараясь не спугнуть его. А когда же теряя, он опять-таки останавливался и старательно искал его, опять поворачивал свою заострённую волчью морду к земле, перебирая свои шестипалые лапы.Хитрые ведьмы, старые ведьмы Ночною порой не спешили ко сну. Ведьмы узнали, что наглые дети Взяли, да и приручили луну.
Белые и бледные от света Луны пальцы ловко перебирали струны инструмента, а певучий голос без запинок напевал строфы, при этом успевая улыбаться ночной красоте и Луне-матушке. С виду этот менестрель был обычным,простым человеком с рыжими и немного кудрявыми, стоящими дыбом, волосами, если бы не ярко-жёлтые, светящиеся зрачки глаз, вокруг которых копошились маленькие искорки, молнии; если бы не синеватого цвета перья, выглядывающие из-за уха; если бы не неестественно-бледный цвет кожи. Светлого оттенка стально-синего рубашка извивалась от кружащего вокруг неожиданного гостя свои танцы, свой вальс, — владыки Ветра.Звезды танцуют лишь тем, кто моложе, С иными же строже беседы ведут, Чьи высохли души, чья высохла кожа, Кто вечно пиняет на ведьму - судьбу!
Зверь поднял свои ядовито-зелёные глаза, свои светящиеся зрачки на бесцеремонно заявившегося в Священные Земли авиана, теперь распевающего на весь Лес свои манящие песни и искусно играя пальцами на струнах своей укулеле. Разглядев лицо менестреля поближе, волк поджал хвост и уши, чуть заскулил, жалобно, едва слышно. Шестипалые лапы начали двоиться и обрастать плотью — бледною, как ласковое светило Ночи; —оборотень начал вытягиваться в свой полный рост, преобразовывая свою собачью морду в человеческое лицо, со светящими своим тем же ядовито-зелёным цветом глазами; под шерстью оказалась бледно-голубого цвета сорочка, будто больничная, достигающая до колен. Пред менестрелем, отставившим свою песнь ради взгляда на это перевоплощение, предстал образ человека с руками и, к тому же босыми, ногами. На кожаном покрове появившегося обитателя красовались алыми полосами раны и порезы, из некоторых даже текла свежая жидкость. Менестрель улыбнулся, оглядев появившегося в деревьях образа: — Я ждал тебя.— Наконец разглядев незванного гостя, оборотень криво и небрежно улыбнулся, так как по-другому не умел: —Ну здравствуй.— и осел на довольно большой камень рядом с птицей. Авиана же это порадовало, и он снова взялся за укулеле, так как со стороны жителя Леса было попрошено спеть ещё."Миленький Леший, добренький Леший, Нам, бедным детям, ты помоги! Ведьмы узнали о нашем секрете И держат нас, бедных детей, взаперти! Древние силы, могучие силы, Скорей пробудитесь от вещего сна! Спать некрасиво, совсем некрасиво, Коль вас попросила ведунья-луна!".
Довольно удивительно, но даже после всего строфы выдохшийся оборотень засопел, погрузившись в Сновиденья. Менестрель вздохнул,едва ощутимо погладив кудрявые волосы оборотня, в которых залежалась листва и мшистые ветки.Авиан отложил свою укулеле рядом с камнем и зевнул, обложив голову на плечи уснувшему волку. Матушка-Луна освещала своих детей белоснежным светом, своими посланниками-звездами. Под бархатным небом, под освещением покровительницы Ночи, авиан уже начал засыпать. Когда же он уже почти провалился в царствие Грёз, услышал слова.—С возвращением домой.—
Выросли дети и стали большими, Тропы забыли в Таинственный Лес, Жили, как тысячи лет до них жили И проживут не одну сотню лет. С ними и лучшие стражи на свете — Старые псы из породы волчат, Да вот незадача — капризные дети Спать по ночам никак не хотят...