65, 66...

      Лука не подходит Натаниэлю. Тихий, задумчивый, тот вздрагивает, когда Лука подходит к нему неожиданно, закидывает руку на плечо и дышит в ухо. Натаниэлю бы кого такого же стеснительного – с Маринетт бы они спелись. Но – эта чертовка разбила Нату сердце прежде, чем он успел бы увидеть их проценты.       Этот мир несправедлив. Лука думает об этом, возвращаясь домой один. Сегодня он не предложил Нату пройти вместе – и, надо же, никто не проявит инициативу, если этого не сделает Лука. Возможно, Нату вообще на него плевать. И все эти отношения ему нафиг не сдались. Просто он только-только начал забывать Маринетт, а тут Лука так удачно подвернулся под руку, и можно процесс забывания ускорить. С помощью Луки. Удобно.       «Интересно», — вздыхает Лука, — «Если я стану незаметным, буду молчать, он ко мне подойдёт? Встревожится? Скажет что-нибудь?»       Не отношения, а глупости. С шестидесяти пятью целыми восемью десятыми процентами на ладонях.       Шестьдесят пять, хах? Вот оно. То, о чём Лука думал с самого начала. В этом мире есть люди, которые Нату подойдут больше, чем Лука. С кем-то у него может быть семьдесят, с кем-то – восемьдесят... Возможно, и сто найдётся. Возможно, это Маринетт, и Натаниэль зря её забывает. И как проверить?..       Ведь у него и самого могут быть с кем-то проценты соответствия выше. Хоть щас* проверяй – возьми любого прохожего за руку, пожми её и посмотри, что высветилось на ладони. Нет, ну... Прохожий, конечно, офигеет, а Лука... Нет. Не получит он с кем-либо процентов больше, чем с Натом.       Это так смешно. Он уверен в том, что был создан только для Натаниэля, что всё его существо – ради него, что он чуть ли не вдыхает углекислый газ, который выдыхает Нат. Какая-то особая степень интимности, просто когда они рядом стоят и разговаривают тихо. А потом Лука наклоняется, чтобы Ната поцеловать, и всё куда-то теряется, испаряется, потому что у Ната глаза перепуганные, бегают, а губы дрожат, и это очередной повод задуматься – надо ли ему это?       Да, Натаниэль сам на всё согласился. Но это не значит, что оно ему надо, совсем нет. А Лука не хочет целовать кого-либо, если ему это не надо.       А Ната хочет целовать в любом случае, и это такой порочный безвыходный парадокс, что хочется рассмеяться горько посреди улицы. Прям там упасть. И кататься по тротуару от смеха. До изнеможения. А потом остаться так лежать, смотреть на небо и ждать, пока подхватишь какую-то заразу. Продрогнуть до костей и свалиться с воспалением лёгких. Это хорошая мысль, кстати, ведь можно было бы проверить реакцию Ната, но тут хочется смеяться ещё сильнее: Лука не хочет, чтобы Нат волновался.       Замкнутый круг.       Дома Лука швыряет рюкзак в угол, взбирается на кровать и принимает позу лотоса. Хочется успокоить мысли медитацией... Но он уже знает, что это не поможет. Третий день уже пытается медитировать по чистой привычке, так-то всё равно медитация срывается – просто не выходит ни о чём не думать. Лука пытается успокоиться, говорит себе, что только себя накручивает... Но это тоже не помогает. Мысли возвращаются вновь и вновь – так волны приливают к берегу после каждого отлива.       Сто процентов – редкость, но, Лука уверен, с кем-нибудь они у Ната наберутся. Ведь Натаниэль достоин. А значит, наберутся обязательно.       Лука засыпает прямо здесь, на кровати, бросив попытки медитировать. И это хорошая мысль – поспать. Временно сдохнуть. Это было бы неплохо в его ситуации.

***

      — Маринетт. — Лука подходит к девушке и тянет её за запястье.       — Ась? — похоже на то, что Лука выдернул Маринетт из её мыслей и фантазий. Кое-кого напоминает. — Тебе что-то нужно?       — А, да. — Лука косится в сторону Ната. Тот даже на него не смотрит – разглядывает с любопытством пейзаж за окном. — Не хочешь проверить, сколько у вас с Натаниэлем процентов?       — Зачем?!       — Пойдём! — Лука буквально сдёргивает недовольную Маринетт с места и тащит к Натаниэлю. Та ещё на ходу вырывает запястье и недовольно его потирает.       — Ладно, — вздыхает она; похоже, торопится.       — М-маринетт, ты что-то хотела? — Ната её присутствие взволновало. Это не очень хороший знак. То есть, конечно, хороший, ведь Нату только лучше, если он найдёт себе так скоро человека более соответствующего, но...       Лука не успевает додумать, как Маринетт берёт Ната за руку. Тот вспыхивает, а Маринет просто переворачивает их ладони и расцепляет.       На руках у обоих – шестьдесят шесть с половиной процентов.       Это фиаско.       Пока Нат бормочет что-то, заплетаясь языком, Маринетт вылетает из класса. Похоже, действительно спешит.       Лука разворачивается к Нату – и видит у него на лице сплошное недоумение. Он такой забавный, как будто ото сна отходит понемногу – тело проснулось, а мозг ещё нет, и думает: «Где я? Кто я?» Натаниэля хочется потрепать по волосам...       Нет. У него с Маринетт шестьдесят шесть.       Лука вовремя удерживает руку.       Решение приходит само собой. Он просто не будет прикасаться к Натаниэлю. Это не встревожит его так, как встревожило бы воспаление лёгких. И, в то же время, Лука избежит по крайней мере одной вещи, которая Нату неприятна. Нат больше не будет постоянно от его прикосновений вздрагивать, моргать паникующе перед поцелуем... Да, так будет лучше. Два зайца зараз.       Что ж, решить – легко, а привести в исполнение – не очень.       — Что рисуешь?~~ — выплывает откуда-то Лука, пристраиваясь позади.       Нат резко захлопывает альбом.       — Н-ничего.       И Лука даже не может расцепить его пальцы и забрать альбом, чтобы глянуть – не касаться Ната! В таком положении он начинает чувствовать себя отвратительным и надоедливым. Точно не нужен Нату.       Второй раз он разговаривает с Натом и борется с желанием положить руку ему на плечо. Несколько раз. «Я так часто нарушаю его личные границы?» — поражается Лука и почти приходит в ужас.       Кажется, спрашивает что-то о Маринетт и всё-таки чувствует эту отвравляющую ревность, которой не должно быть, не должно, она испортит Нату жизнь. Нат выглядит таким... умиротворённым, когда вспоминает о Маринетт. Хочется откинуть голову ему на плечо и слушать, слушать...       Натаниэль смеётся чуть слышно, и Лука хочет поцеловать его. Заставляет себя оторвать взгляд от губ Натаниэля – и видит его веки, щёки, нос, которых тоже губы нестерпимо чешутся коснуться.       Лука начинает барабанить пальцами по столу и разминать пальцы, пытаясь утихомирить тактильное желание. Сжимает губы. Он и не знал, что всё зашло настолько далеко. Если подумать, когда Нат сам к нему тянулся за поцелуем? Никогда. Даже когда Лука пытался его поцеловать, Нат просто неподвижно застывал и ждал, пока губы Луки коснутся его.       Пальцы отбивают чечётку на столе всё быстрее, и Нат обеспокоенно на них косится. Лука хочет погладить его, как кота, чтобы он не беспокоился, и снова ловит себя на желании тактильного контакта. Не может не барабанить быстрее, Нат всё обеспокоеннее, и Луке хочется его обнять, все желания достигают апогея, и хочется и ладонью коснуться плеча, и потрепать волосы, и расцеловать всё лицо, и обнять, и погладить одновременно. Включается дикая паника, Лука озирается по сторонам. Найти бы, куда провалиться, Господи!       — Лука... — Нат осторожно берёт его за руку, и Луку словно током прошибает. Ладонь отдёргивает молниеносно. Натаниэль не должен его касаться, у них всего шестьдесят пять, а с Маринетт...       Натаниэль хватает вырвающегося Луку и тянет к выходу. Там, за дверью, он выдыхает.       — С чего ты заговорил о Маринетт? — беспомощно тянет он. И точно: Лука всё равно доставил Нату неприятностей. Натаниэль пытался забыть Маринетт, а Лука...       Лука ужасный парень.       Если парень ему ещё.       — Лука. — глаза Натаниэля серьёзны. Сейчас они не бегают из стороны в сторону, не моргают быстро-быстро. Натаниэль не отводит взгляда – смотрит прямо на Луку. Но, угадайте, кто на этот раз прячет взгляд? — Что-то не так?       И Луку просто прорывает – и он обнимает, целует и всё-всё-всё делает, что накопилось за день. Волосы Ната такие мягкие, его дыхание – щекотное, и он весь такой трепетный под его прикосновениями... Но не сопротивляется.       — Почему... — в отчаяньи выдыхает Лука. — Почему?       Натаниэль напуган. Лука понимает, что он сорвался, что он ужасен, что ему теперь дорога в ад, что...       Натаниэль не понимает ничего, но обнимает Луку в ответ, гладя по спине, и Лука замирает.       — Если у тебя были какие-то проблемы – ты должен был мне рассказать, — Нат снова заглядывает Луке в глаза. Лука снова отводит их.       — Нет никаких проблем.       — Я же вижу...       — Да это у тебя из-за меня проблемы, — шипит Лука, по-прежнему не глядя на Ната. — Вы с Маринетт совместимее, она тебе больше подходит. И вообще, есть ещё много людей, которые подойдут тебе больше меня, так почему...       — Мне никто не нужен, — голос Ната из серьёзного превращается в почти удивлённый. У Луки мурашки по коже – Нату никто не нужен, он аромантик, ему не нужны отношения, а он к нему лезет со своими чувствами и желанием-коснуться-чёрт-возьми...       — Кроме тебя.       Повисает тишина. Слышно, как часы на стене тикают. Упс, кажется, сейчас урок? Ах, да... Натаниэль вытащил его из кабинета прямо со звонком.       О чём он думает? Глупо как-то... Что значит... Кроме него? У них только шестьдесят пять...       Ох. Жарко. Лука понимает, что до сих пор держит Ната в объятиях. Тому, должно быть, тоже жарко, и Лука снова доставляет проблем...       Натаниэль смотрит внимательно, улавливая каждую эмоцию на его лице, читая его насквозь. А потом как будто замедленно, в слоу моушене, уменьшает расстояние между их лицами. И на сей раз это Лука вздрагивает от его прикосновения, когда Нат притягивает его к себе за шею. И это у Луки щёки горячие, а глаза запуганные, когда Натаниэль так близко. Но когда их губы соприкасаются, Лука закрывает глаза, поспешно скрывая растерянность под ресницами. Хорошо, возможно... Теперь он понимает Натаниэля, и это последнее, о чём он думает прежде, чем ещё крепче обвить плечи Ната руками и наклониться ещё ближе (сколько можно? до бесконечности).       Потом они, конечно же, опаздывают на урок. Говорят, что в медпункт ходили, и из-за сбившегося дыхания и красных щёк им верят на слово. И Луку снова колет совесть за то, что он остаётся безнаказанным – но, кажется, в последний раз. Потому что на уроке Нат пододвигает к нему свой рисунок, который до поры, до времени не хотел показывать, и у Луки округляются глаза.       На рисунке он и Нат. Держатся за руки, и у каждого на руке – по сто процентов.       Лука выдыхает и ищет под партой ладонь Натаниэля. Тот вздрагивает, но ответно сжимает ладонь Луки, и теперь Лука уже ни о чём не волнуется.       Пока они держатся за руки, у них сто процентов. Лука будет в это верить до конца, и на то есть причины.       Эту веру внушил ему Натаниэль.