Человек за бортом

— Полундр-ра! Гор-рим! — Где?! — В пизде! — счастливо рявкнул Харута и перегнулся через перила марса, прикрывая глаза от золотистого солнца. — Новенький за борт свалился! Сатч задрал голову вверх, проследив за взглядом двенадцатого командира, и, разглядев лопающиеся на поверхности пузырьки воздуха, лукаво жмурясь на пушистые облака высоко над головой, крикнул в ответ: — Пусть поплавает! И так печёт уже четвёртый день, а тут ещё и палуба сгорит к хренам.  Метрах в двадцати от них вода шла рябью, жалобно скребясь о борт Моби Дика, будто бы тоже не была рада прибывшему гостю. Эйс сидел в карцере уже не первый день, но всё никак не желал проникнуться любовью ни к стряпне добряка Сатча, ни к капитану Моби Дика или его семье, что не могло не огорчать командиров и команду самого Эйса, добровольно присоединившуюся к Белоусу. Свои чувства по этому поводу Эйс выражал летающими топорами, ножами и тарелками, порой направленными в тех, кто просто ему улыбался. И таких было большинство. — Пусть закоченеет и посинеет, — огрызнулся Марко, осматривая пустой, будто перед штормом, онер-дек. Чутьё подсказало, что об этой мнимой тишине он пожалеет ещё не раз. Феникс прислушался к Воле и, как ни странно, не почувствовал рядом никого, кроме задиры Харуты и Сатча, выкуривающего дневную порцию сигарет: — Где носит дежурных? — Спокойней, птаха, — Харута взъерошил жёсткие волосы, довольно вытягиваясь, и сплюнул далеко в море — туда, куда мгновение назад отправил несговорчивого ещё-не-накама. — Я всех отпустил, моей дивизии смена. — Зачем? — протянул Марко, незаметно кивая кому-то, появившемуся в проходе на камбуз. Огромная чёрная тень кивнула и развязно направилась к шлюпкам. — С такими спасателями парень до ближайшего острова не протянет, — пробормотал Марко, переводя укоризненный взгляд на марс:  — Вы ведёте какой-то журнал учёта, кому сегодня его бесить? — Нет, мы делаем ставки, кто справится быстрее, — осклабился Сатч, теребя пальцами перевязку на загипсованной конечности. — Кто пойдёт купаться?! Марко пожал плечами, провёл рукой по чубу, укрываясь от нещадно палящего солнца, и злорадно улыбнулся, посмотрев на кока: — Я могу. — Дерзай, — фыркнул Сатч, помахав гипсом перед лицом старпома, — И я за тобой. Первый и четвёртый командиры пали смертью храбрых из-за неумения плавать. — Я умею вообще-то. — Ага, топором, — поддакнул Сатч, привычно вельнув помпадуром, который чудом не трещал словно разбитое стекло от количества использованного лака. Подумав мгновенье, кок схватился за обкоцанную штанину висящего на снастях Харуты и попытался сдёрнуть вниз: — Хорош скалиться, ныряй уже! Гибкое тело пошатнулось, скрипнули снасти и раздался лёгкий вскрик, но людей на палубе не прибавилось. У Марко не осталось никаких сомнений, что Эйс выбрался из камеры стараниями двенадцатого комдива, но сделанного уже не воротишь. Главное — вытащить взрывоопасного накама из воды до того, как в голову Харуты забредёт ещё одна не менее гениальная идея. Тот же клацнул зубами прямо перед носом Сатча, вывернувшись, и сразу вскарабкался выше. Кок махнул на него рукой, когда заметил, что к кораблю возвращается маленькая белая лодочка, опасно накренясь на один бок с свисающим с него Эйсом. Сатч скосил взгляд на Марко, ненавязчиво смотревшего на фок-мачту, и, наконец-то расслабившись, хохотнул в кулак: — Скотина ты, Феникс. — Не обзывайся, всё-таки мне потом его откачивать, если что. — А я, если что, выигрыш пойду соберу, чем свои кости, — искренне признался Харута, насвистывая под нос незамысловатую песенку про девушку с именем Мэри, которая верила всякому, кто клялся ей в любви, а потом бросилась в море, — сами плавайте, птица и калека. — Борзеешь, — цокнул Феникс, перегнувшись через фальшборт, и протянул руку кряхтящему накама, с трудом взбирающемуся по верёвочной лестнице. Харута махал ногами перед лицом беззащитного Сатча, угрожающего мальчишке голодовкой, но двенадцатый командир и не пытался слушать, всё так же продолжая отпускать шуточки по поводу чрезмерной обеспокоенности кока. — Что за собрание? — весело гаркнул Тич, вручив бледного и мокрого Эйса старпому. Марко сморщился, как только татуировки на распахнутой груди коснулись холодные — не пламенные, как он раньше думал — капли. Пересилив слабость и чувство брезгливости, он всё же поддержал Портгаса, сетуя на то, что Сатча подписать на это нельзя из соображений полноценного питания, а двенадцатому комдиву сам чёрт не брат. Что-то упорно и очень навязчиво подсказывало Марко, что наибольшую опасность представляет симпатия Харуты к Эйсу — если эти двое споются, то сломанными досками разрушения на корабле не ограничатся. Тич стянул с себя огромную даже для него белую рубашку и выжал, а потом, подумав мгновенье, аккуратно провёл по лицу несостоявшегося утопленника. Тот зашевелился и скорчил обиженную рожу, Тич удовлетворённо кивнул и растрепал свои слипшиеся волосы, завязав поверх головы красную бандану. — Да вот дурачка нашего хороним, — Сатч подошёл ближе к оказывающему без особого энтузиазма первую помощь Марко, чуть не получив промеж глаз, когда Эйс, выломившись в судороге и кашляя, стал сплёвывать воду вперемешку с проклятиями, разглядывая присутствующих бешеными глазами, покрасневшими от солёной воды. Он наотмашь ткнул в Марко ногой, пытаясь повалить или же попасть в грудь — туда, где рассмотрел ненавистное клеймо, — и в следующее мгновенье, замерев, отключился, завалившись на бок в натёкшую под ним лужу. — Этого-то? — Тич, будто сквозь сон наблюдавший за резким воскрешением и такой же резкой потерей сознания, опомнился первым, ловко присел рядом, откидывая вьющиеся волосы со лба Эйса, приложив ухо к синеватым губам. Что-то неприятно скреблось у него в груди при виде распластанного мальчишки без привычной ухмылки, и он не мог нащупать пульс у парня на шее, чувствуя только судорожный стук собственного сердца в ушах. — Его самого, — Сатч растянул бледные губы по привычке, неосознанно покусывая нижнюю, — штучный экземпляр: и в огне — горит, и в воде, зараза, тонет, — он передёрнул плечами, бесшумно примостившись с боку: — Дышит? Двенадцатый комдив враз спустился со снастей, достав не пойми где сухое полотенце, и протянул Марко, без промедления начавшему собирать расползающиеся по рёбрам капли-отраву, даже не чувствуя покалывания солёной воды под кожей. Феникс чувствовал, как в горле собрался горький ком, и видел, как переменился в лице Сатч. Должно быть, место второго командира проклято, чёрт бы его побрал. Тич уже приготовился делать бедолаге искусственное дыхание, но ему в ухо ткнулся курносый и веснушчатый нос, всхрапнув, и пират хохотнул, отскочил назад, инстинктивно занося руку для удара, но взглянул на мокрую моську, пускающую сопли, и уложил дурную голову себе на колено. — Дышит, командир, — почти ласково прошептал он, стараясь не тревожить Портгаса, — куда денется? — Спасибо, честное слово спасибо, — ответил Марко и свернул полотенце, подталкивая его под шею Эйса, что-то пробурчавшего в ответ. Феникс фыркнул. — Мы своих и у смерти отобьём, — человек с огромной косматой головой натянул мокрую рубаху и задрал голову вверх, будто нашёл там что-то очень интересное, пока ему в лицо не прилетело ещё одно полотенце. Он крякнул и чуть не завалился на спину, пригрозив Харуте пальцем, и в ответ получил не менее живописный жест, захохотав: — Воды наглотался, сил уже не осталось кусаться. — Так это ты его тогда баюкал? — между делом прогорланил Сатч, отмахиваясь от прилипалы-Харуты, вновь взявшегося доставать кока. Сатч пытался задеть мальчишку полотенцем, свёрнутым жгутом, но не успевал. — Я, — всё так же весело отозвался Тич, ударив огромной лапищей в волосатую грудь чуть ли не с гордостью. — В толк не возьму, как он мне руку не оттяпал, — Тич натянуто улыбнулся, передёрнув плечами. Марко знал, что после той стычки Тича отправили в лазарет на неделю, и был крайне этому не рад: — Видимо, моя очередь разговоры разговаривать. Феникс осторожно вытащил кинжал из зелёных ножен с узловатым узором, пытаясь понять, какому умнику пришло в голову оставить этой ходячей катастрофе оружие, и подскочил на месте: — Не надо, командир! — Маршал дёрнулся и чуть не скинул с себя заскулившего Эйса, стушевавшись под удивлённым взглядом старпома. — Это всё… от большой любви! Марко смотрел в человека перед собой с сочувствием, понимая, что не один лишь Тич согласен терпеть выходки мальчишки. Было в этой наглой, просящейся на мордобой роже, что-то очень понятное и родное. — Я тут главный переговорщик, — рыкнул Сатч, пытаясь отогнать вьющегося козой Харуту, — с вашими рожами… — Свою-то видел? — командир дёрнул перевязку кока и крепко получил под зад, скрываясь за спиной Марко. — А ну иди сюда, мелкий засранец! Дядя Сатч будет учить тебя уважению к старшим и… — И инвалидам, — гаркнул тот в ответ. Марко в последний момент успел вжать голову в плечи, чудом не попав под раздачу вместе с Харутой, метнувшегося вверх по верёвкам, и тут же почувствовал, как что-то звонко треснуло, зарябило, запестрело, и утонуло в непроглядной и густой тьме, раскрашенной в радужные круги на сетчатке. Он шёпотом выругался и уже был готов совсем не шёпотом высказать всё, что думает о субординации на корабле, но его опередил Харута: — С добрым утром! — рявкнул он где-то над головой, мстительно болтая голыми ступнями в метре от головы кока, кончиками пальцев пытаясь растормошить идеально уложенный помпадур. Марко сжал сломанную Эйсом переносицу двумя пальцами и дёрнул, устало выдохнув: — Тебя жизнь совсем ничему не учит, да? — Пошёл нахрен, ублюдок! — Портгас тут же вскочил, и на его коже зашипела влага, сгустками пара клубясь вокруг. Двенадцатый командир завистливо присвистнул, выдернутой из-за пояса шпагой сбивая полетевшие в его сторону пули-светлячки. Марко едва успел перекинуться и прикрыть Тича, которому в лоб прилетел огненный шар с куриное яйцо. Тич, с росчерком жирной сажи на лице, благодарно кивнул, подрываясь на ноги, и быстренько прикрылся дверью на твин-дек вместе с Сатчем. Кок еле успевал утирать слёзы, уткнувшись лицом в горячее плечо Тича, пока он трясся всем телом и хлопал в ладоши раскланивающемуся на вантах Харуте, умудрившегося повязать Эйса вверх ногами на реях. Марко, наверное, смеялся бы так же, если бы у них не горели паруса. Марко, наверное, тоже бы спрятал щетинистую и довольную рожу в плечо Тича, если бы не видел, как тлеют рыжие волосы Харуты. Марко, наверное, мог бы убить заносчивого и несговорчивого юнца прямо здесь и сейчас. Просто потому, что может, но он — первый и умный, Сатч — тёплый как выпечка, Харута — макака с подпалённой шерстью, а Тич… Тич — друг им всем. Феникс перекинулся на бегу, ловя восторженный взгляд притихшего Эйса, всё так же пытающегося вернуть небо и землю на места. Старпому почти стыдно — почти, потому что он ясно слышит шутливый голос старика-корабля, вежливо просящий поторопиться. Ухватив пылающего мальчишку за воротник рубашки как мелкого котёнка, он швыряет его в море беззлобно и устало. В который раз на этой неделе? И ведь был только чёртов вторник. Метрах в двадцати вода шла рябью, жалобно скребясь о борт, будто совсем не была рада вернувшемуся гостю, и Марко подумал, что дежавю должно было бы перестать его удивлять, но в этот раз что-то определённо пошло не так. Всё же стоило с самого начала прислушаться к чутью. — Полундр-ра! — вопил во всё горло Харута, спускаясь к цистернам с водой, пока подскочившие Сатч и Тич наперегонки бросились к тревожному колоколу, когда макушка фок мачты, терснув на прощание, обвалилась в воду, — горим, блять! — Где?! — В пи…