Меня не нужно спасать

      Я открыла глаза. Чёрт, всё ещё жива. В комнате было темно, но сквозь шторы на потолок пробивались яркие лучи солнца. Видимо уже поздно. Я пошарила руками по кровати и ощутила жгучую боль. Воспоминания о прошедшей ночи накрыли меня как волна и я поняла, что тону. Я вспомнила, как пошла в ближайший магазин и купила упаковку лезвий, когда осознала, что у меня их больше нет. Вспомнила, как позвонила мама и сказала, что в ближайшие несколько дней дома её можно не ждать. Она нашла себе очередного любовника, на меня ей, как всегда, было плевать. Всегда было плевать. И тогда, когда я плакала, умоляя не выгонять отца из дома, пусть он иногда выпивал, но всё равно, он был хороший. И тогда, когда после развода пристрастилась к выпивке. И тогда, когда она впервые наотмашь ударила меня по лицу, в потом привела своего знакомого из бара и он стал её новым мужем. И… как потом… Нет! Не нужно об этом думать. Не нужно. Я пыталась отогнать от себя травмирующие воспоминания и почувствовала прикосновение влажной ткани к руке. Резко сев на кровати, я откинула одеяло. Кровь… на пододеяльнике тут и там виднелись внушительных размеров пятна свежей крови, которая продолжала вытекать из множественных порезов на руках. Видимо они были достаточно глубокими и я своими движениями содрала уже засохшую корку. Я встала и пошла в ванную. В квартире царил бардак. Мама не возвращалась домой уже примерно месяц, а мне было не до уборки. Повсюду были разбросаны вещи, которые я снимала с себя на ходу, по дороге в спальню, бинты и салфетки, которыми я заматывала руки, чтобы кровь не просачивалась через рукава одежды, и какие-то бумажки, тетради, ручки и карандаши, и вообще всяческий хлам в виде обломков, обрывков и осколков, которые оставались после моих приступов гнева. В школу я не ходила уже третью неделю и была практически уверена, что меня исключат из моего выпускного класса, стоит лишь появиться на пороге. Но я и не собиралась возвращаться. Я остановилась перед календарём, висящим в прихожей. Сегодня 16-ое марта, это число было обведено красным маркером и рядом этим же маркером была сделана надпись: «Хенрик 17:00», эту надпись я сделала ещё несколько месяцев назад, когда всё казалось хорошо и мама подарила мне билеты на конвенцию актёров из моего любимого сериала. Сейчас… это была единственная вещь, которая всё ещё держала меня в этом мире. 17-ое марта… день обведённый чёрным цветом. В этот день я умру. Завтра я умру. Пройдя в ванную я достала из шкафчика свежие бинты и замотала руки, потом опёрлась на раковину и уставилась на своё отражение в зеркале, испещрённом трещинами, потому что била я по нему уже не раз. Видок, конечно, что надо: огромные синяки под глазами, впалые щёки, уже и не помню, когда я в последний раз ела, бледная кожа, наверное из-за того, что я выхожу на улицу только в магазин через дорогу да и то, раз в неделю, в лучшем случае, спутанные волосы, с запутавшимся в них мусоре. Я не могу идти в таком виде, только не к Хенрику. Я знала, что в шкафу всё ещё висит чистая одежда, сохранённая мной специально для этого случая, но что делать с этой ненавистной рожей, отражающейся в зеркале. Я собиралась снять футболку, чтобы залезть в ванную и немного прийти в чувства, но тут раздался звонок в дверь. Я знала кто это был. Соседка заглядывала ко мне каждое утро, чтобы проверить, жива ли я ещё. Завтра она своё получит, но сегодня, я нехотя плетусь в прихожую. Дверной замок щёлкает и дверь со скрипом приоткрывается, я высовываю голову за дверь и вижу улыбающееся круглое лицо, обрамлённое волнистыми рыжими волосами до плеч. - Привет, Кэсси! - восторженно и очень громко произносит соседка. - Здравствуй, Шарлотта… - я даже не пытаюсь скрывать раздражение и неприязнь. Шарлотта - двадцатипятилетняя девушка, слишком активная для своего возраста, получила образования психолога и постоянно пытается играть со мной в доктора. У нас нет не единого шанса на дружеские отношения, даже малейшей вероятности общаться нет, я просто её не перевариваю. - Я очень рада тебя видеть! - восклицает Шарлотта и пытается кинуться на меня с объятиями, но я прячу голову обратно за дверь и с безопасного расстояния смотрю на неё через щель. Она начинает щебетать что-то о прекрасной погоде, хорошем настроении и выходных за городом, но меня это не интересует, я вдруг вспоминаю, что так и не посмотрела сколько сейчас времени. - Сколько сейчас времени? - тут же озвучиваю свои мысли. Какая разница что она там говорит? Я практически уверена, что не будь мы соседями и не знай она мою мать, она бы даже не здоровалась со мной. - Время? - Шарлотта не понятно почему удивилась этому вопросу, но тут же подняла свои наручные часы на уровень глаз и посмотрела на циферблат. - Два с половиной… - Ага… пока. - я резко захлопнула дверь и повернула ключ.       Соседка начала трезвонить в дверь, а я глубоко вздохнула и пошла обратно в ванную. Там, взяв в руки расчёску, я села на пол и начала чесать свои волосы, нужно же с чего-то начинать. Пытаясь прочесать всю длину и распутать их, я старалась полностью сосредоточиться только на этом занятии, но у меня ничего не получалось. Всё это время мне приходилось бороться с жутчайшей слабостью и желанием забраться под одеяло и пересидеть там свой последний день. Но, я не смогла бы себе простить такой поступок, поэтому, превозмогая себя и чувствуя, как меня трясёт, я залезла в душ и уселась под струёй воды, прислонившись спиной к стене, и закрыла глаза. Меня начало тошнить и жутко разболелась голова. Вода была ледяной, но это практически не помогало. Я начала думать о таблетках. Что нужно принять, чтобы стало легче? Лучший вариант это 60 таблеток снотворного, которое мама прячет в своей прикроватной тумбочке. Но, это не сегодня. Что может помочь от боли? Обезболивающее… но у меня своё понятие обезболивания. На раковине лежит упаковка лезвий. Я беру одно, раскрываю его и снова становлюсь под струю воды. С лезвием в руке я уже ощущаю себя лучше, но руки забинтованы и сейчас их лучше больше не резать. Я опускаю взгляд на своё тело. Тело, которое я так ненавижу. Шрамы и свежие порезы не только на руках, но и на плечах, ключицах, рёбрах, бёдрах и ногах. Я глубоко вздыхаю, пытаясь придать руке твёрдости и провожу лезвием вдоль ребра. От боли я прикусываю губу и во рту появляется привкус крови, но мне становится лучше. Второй порез я делаю чуть ниже. Дрожь унимается и головная боль, кажется, начинает отступать, тошнота и вовсе пропадает. Третий порез я делаю больше для эстетики, чем из необходимости и лезвие падает на пол. Я подставляю лицо под струю воды и мне становится легче. Я успокаиваюсь. И теперь, кажется, смогу достойно прожить свой последний день. Наконец-то выбравшись из ванной я натягиваю всё ту же футболку, поднимаю с пола расчёску и иду в комнату.       Оказывается всего лишь нужно было помыть голову. С расчёсанных волос на одеяло капает вода, оставляя на пятнах крови бледные разводы. Если бы кто-нибудь увидел сейчас этот пододеяльник, то наверное подумал бы, что это просто такой рисунок. Сегодня моя голова, как ни странно, не забита и не затуманена, как бывает обычно. Я практически чувствую себя человеком. Откапав где-то в кровати свой телефон, отключаю его от зарядки и смотрю время. 15:30. Пора одеваться. Подхожу к шкафу и открываю его. На одинокой вешалке висит нетронутый комплект одежды: серая толстовка Adidas была моей любимой, когда я ещё могла любить, чёрные джинсы, белая футболка и чёрные носки. Я снимаю поочерёдно снимаю с вешалки вещь за вещью и, через пару, минут стою перед зеркалом, находящимся в дверце шкафа, в полном облачении, завязывая влажные чёрные волосы в высокий хвост. Одежда смотрелась на мне немного мешковато, но в целом получилось неплохо. Даже синяки под глазами уже не были так заметны. Я обула чёрные мамины сапоги и прошла в прихожую. Не могу выйти за дверь… уж с такой проблемой не ожидала столкнуться. Я осознала какой длинный путь мне придётся преодолеть сначала на автобусе, а потом пешком от остановки. Так надолго и так далеко я не уходила из дома уже очень давно. Люди… мне придётся сталкиваться с ними, видеть их и даже разговаривать. Я застыла в прихожей обдумывая, что же делать дальше, и тут вспомнила, что люди ведь не выходят на улицу просто так, без всего. И мне нужно об этом подумать. Оплатить проезд и… БИЛЕТ!!! Я побежала в спальню и заглянула под подушку, там лежал билет, который я всё это время хранила, как своё последнее, единственное сокровище. Он здесь. Его никто не украл. Это хорошо. Нужно взять его с собой. Я аккуратно взяла билет и положила его к себе в карман. Что ещё мне нужно? Деньги… В автобусах принимают кредитки? Наверное нужно брать наличку. Но где? Я начала судорожно перебирать и перекидывать с места на место валяющиеся на полу вещи. В кармане каких-то шортов я наконец-то нашла деньги и моментально успокоилась. Что ещё берут нормальные люди? Ключи. Ключи от дома, чтобы потом пропастью внутрь. Мои ключи в дверном замке. Нужно идти. Я подошла к двери. Мне показалось, что время остановилось. Дыхание участилось, а сердце бешено заколотилось. Я потянулась к ключу, обхватила его руками и повернула. Раздался щелчок и замок открылся. Я вынула ключ из замочной скважины. Давай же! Я стояла перед дверью не в силах сделать ни шага. Давай! Блять, да что с тобой не так?! Я разозлилась сама на себя и со всей силы ударила кулаком по двери. Руку охватила боль и я вспомнила о бинтах. Засучив рукава я начала яростно срывать их с рук. И наконец окровавленные бинты упали на пол, прямо передо мной. Нужно успокоиться. Успокоиться. Осталось недолго. Один день. ОДИН ДЕНЬ. Я выхожу за дверь, запираю её и прислоняюсь к ней спиной. Глубокий вдох. Спокойно. Я накинула на голову капюшон и побежала вниз по лестнице. Солнечный свет ослепляет меня и я останавливаюсь у дома, чтобы глаза немного привыкли. Щурясь осматриваюсь вокруг. Снег… на клумбах и тротуарах лежит снег, по дороге ездили снегоуборочные машины, дворники расчищали дорогу для прохожих и кололи лёд. Когда это случилось? Снега ведь не было… Несколько минут я стою в шоке и недоумении, но потом замечаю автобус, выезжающий из-за поворота. Мой автобус. Я кидаюсь через дорогу к остановке, несколько машин резко останавливаются, какой-то мужчина открывает окно и кричит мне вслед что-то неразборчивое. Я подбегаю как раз вовремя, передо мной распахиваются двери автобуса и я захожу. Оплатив проезд, прохожу в салон. Как много людей… видимо я попала в час пик, потому что люди, плотно прижатые друг к другу, были одеты в деловую одежду. Кто-то уставился в телефон, кто-то читал газету, кто-то разговаривал между собой. Было шумно, жарко и многолюдно. Мне сделалось плохо и я чуть не упала, теряя силы и самообладание от охватывающей паники. В спину меня уже кто-то толкает: - Не стойте на проходе! - раздался недовольный голос из-за спины. - Извините… - бормотала я и попыталась протиснуться вперёд, но в этот момент автобус резко затормозил и я чуть не упала, при этом сильно ударившись рукой о поручень. От резкой боли я вскрикнула и несколько лиц с удивлением и отвращением обратились ко мне. Чёрт… только повышенного внимания мне не хватало. Автобус остановился и открыл двери. Люди, толкаясь и пиная друг друга стали выбираться несвежий воздух. Какие личности? Какая человечность? Роботы… стадо баранов… Увидев возможность, я пошла в противоположную двери сторону и вцепилась в турникет у окна. Воздуха не хватало и я чувствовала сильнейшую слабость, а ехать ещё 11 остановок. Главное не паниковать. Паника забирается силы. Вцепившись в поручень так сильно, что пальцы побелели, я смотрела в окно, стараясь не замечать людей вокруг себя. Я потеряла счёт времени и чуть не пропустила свою остановку. Толпа вынесла меня из жаркого салона на промозглую улицу и исчезла. Сил идти совсем не оставалось и я присела на остановке, чтобы немного передохнуть. Люди проходили мимо кутаясь в шарфы и поднимая воротники. Некоторые косо поглядывали на меня. И я поняла почему, почувствовав сквозь толстовку ледяной ветер - одета я была совершенно не по погоде. Продрогнув до костей буквально за пару минут, я решила идти дальше и, втянув голову в плечи и обняв себя руками, быстрым шагом зашагала по улице. Оказалось, что от остановки до клуба, в котором проходила конвенция было не так далеко, как я рассчитывала, но, проходя мимо какой-то витрины, я заметила электронные часы, на них было 18:30. Как так получилось? Где я потеряла целый час? Неужели дорога действительно заняла так много времени? Не знаю на каком адреналине я добежала до входа, у которого стояли двое мужчин в тёмно-синих костюмах. Они с удивлением взглянули на меня, когда я, заледеневшими, непослушными пальцами достала из кармана билет и протянула одному из охранников. - Встреча уже закончена, - ответил мне этот самый охранник. - А автограф сессия оплачивается дополнительно. Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Вот оно… последнее желание, последняя надежда ускользает сквозь пальцы и я не знаю за что хвататься. Как удержать себя от истерики прямо сейчас и как поступать дальше? Я бы всё отдала за то, чтобы сейчас умереть прямо здесь. На этом самом месте. - Я заплачу… - подорвавшимся, совсем незнакомым голосом, практически простонала я. - Хорошо, с вас 50 крон. - с этими словами охранник достал из кармана голубой браслет, а я выскребла из кармана все деньги, которые у меня были. Браслет тут же оказался на моей руке и меня пропустили внутри.       Я прошла мимо гардеробной и очутилась в огромном, ярко освещённом зале. Мне, уже далеко не в первый раз за этот день, стало не по себе. В зале было шумно, кто-то уже проходил на выход, бесцеремонно толкая меня в разные стороны, словно пиньяту. Поэтому, увидев красную стрелку подписанную: «Автограф сессия Херник Холм», я быстро направилась в сторону, куда показывала стрелка и встала в самый конец длинной очереди. Силы уже были на исходе, но вариантов не оставалось. Я стояла и чувствовала, как мне становится всё хуже и хуже. Голова снова начала болеть и кружиться, к горлу подступила тошнота, руки дрожали и согреться у меня совсем не получалось. Тело бил озноб. Может уйти? И упустить последний шанс? Нет… я уже столько всего сделала ради этого. Очередь довольно быстро двигалась вперёд. Я обняла себя руками, пытаясь унять дрожь, и прикусила губу, как обычно ощутив во рту металлический привкус крови. Но боль уже не помогла, легче не стало. Образы проплывали перед глазами и всё начинало темнеть. Я поняла, что нужно что-то делать, иначе я потеряю сознание. Не долго думая я ударила себя по рёбрам, в то место, где с утра появились свежие порезы. Боль была сильной и это привело меня в себя. Я чувствовала, как намокает футболка, пропитываясь кровью, но зрение теперь оставалось чётким. Я глубоко вздохнула, всё ещё чувствуя внутреннюю дрожь, тем не менее было уже лучше. - Привет! - услышала я перед собой громкий, весёлый и знакомый голос. Я подняла глаза и увидела его… Хенрика. От волнения и неожиданности я не могла выговорить ни слова, а он выжидательно смотрел на меня. - Привет. - еле выдавила из себя я и попыталась улыбнуться, но ничего не получилось. Я думала, что всё будет иначе… Но на что я надеялась? Что вдруг окажусь его пропавшей младшей сестрой? Или он влюбится в меня с первого взгляда? Во второе верилось ещё меньше… вряд ли в такую как я вообще можно влюбиться. Я не смотрю на мир через розовые очки. Таких как я никто не любит и мы никому не нужны. - Как тебя зовут? - спросил Хенрик, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Это было жутковато и напряжение чувствовалось всё сильнее и сильнее. - Кэсси… - пролепетала я и опустила глаза в пол. Неужели я жила столько времени ради этого? Целый месяц я мучилась ради того, чтобы стоять перед любимым актёром и мечтать испариться, исчезнуть прямо в этот момент? Всё было зря… Всё было зря. Появилось желание убежать, к горлу подступал ком, но уйти сейчас… идеи хуже и не придумаешь. А что если он побежит за мной? Это будет конец. - Где мне расписаться, Кэсси? - в его голосе отчётливо слышались нотки раздражения. Ну конечно… я лишь зря трачу его время. - Извините… - Но… ведь и правда… Где ему расписаться? На руке? Мысль показалась здравой и я начала поднимать рукав у толстовки. И тут же осознала, почему это не хорошая идея. Порезы… Но если протянуть ему тыльной стороной, может он и не заметит? Отступать всё равно уже некуда. И я протянула ему руку. - В каком месте? - спросил Хенрик и встал, я с трудом удержала себя, чтобы не отшатнуться в сторону. Инстинкт самосохранения брал своё. Неужели я реально ожидала, что он меня ударит? Стоп. О чём он спросил? В каком месте? Я наудачу ткнула пальцем в предплечье. А что если он спрашивал о чём-то другом? Но непонимания на его лице я не прочла и это немного успокоило. Он кивнул и взял руку за запястье. Только бы не заметил. Пожалуйста. Пусть только он не заметит. Пусть будет что угодно, только не это. Его ладонь была тёплой и мягкой. Я почувствовала прикосновение маркера к коже и посмотрела на Хенрика, склонившегося над моей рукой. О чём он думает сейчас? Такой милый… О том, что я фрик? Нет… Вряд ли он вообще обо мне думает. Вдруг я осознала, что он начал поворачивать мою руку. Нет! Мысленно вскрикнула я и дёрнулась. Рука выскользнула из его ладони и я почувствовала резкую жгучую боль, на мгновение она стала такой сильной, что я чуть не закричала, но тут же начала сходить на нет. И взамен ей пришла паника. Он заметил? Он понял? Он знает?! Я посмотрела на него, одновременно пытаясь снова спрятать руку под рукавом. Он выглядел растерянным и… Испуганным? Казалось, что он ищет слова, чтобы обратиться ко мне, наверное так оно и было. - Кэсси… - его голос изменился, в нём слышались неуверенность и осторожность. Он глубоко вздохнул. Кажется этот вздох сквозил болью. Он всё понял! Мне конец! - Кэсси, пожалуйста, дай мне свою руку. - этих слов я боялась чуть ли не больше всего на свете. Нужно бежать. - Спасибо, извините. - быстро проговорила я и, развернувшись, побежала к выходу.       Из глаз ручьём текли слёзы, а я всё бежала и бежала. Бежала от боли, страха и от самой себя. От той Кэсси, которую я ненавидела. От той, которая всегда всё рушила и портила, как сейчас. Только увидев перед собой автобусную остановку я осознала: у меня совсем нет денег. Но это уже неважно. Неважно каким именно способом я умру. Если мне придётся замёрзнуть насмерть, что скорее всего и произойдёт, потому что по ночам всё ещё были минусовые температуры, значит так тому и быть. Лишь бы поскорее. Лишь бы всё это уже закончилось. Я села на остановку, а слёзы всё текли и текли по лицу, кажется даже не собираясь останавливаться. На улице уже было темно. Меня начало трясти от холода, но было уже всё равно. От усталости закрывались глаза. Умереть во сне - это хорошо. Я не сопротивлялась охватывающему меня оцепенению, но вдруг, почувствовала на своих плечах что-то тёплое. Я открыла глаза и чуть не вскрикнула от неожиданности. Прямо передо мной, положив руки мне на плечи, стоял Хенрик Холм.