Вырастая из туфелек Сьюзен.

ты приходишь — незваной, непрошеной, нелюбимой никому не известной не важной и невесомой говоришь что всем спящим проснуться необходимо, что здесь каждый почти пребывает в забвеньи сонном, что здесь каждый почти не у дела и не на месте, что писать и писать еще присказки и финалы. И хотя был финал нам озвучен, любим, известен — тебе этого просто безбожно, безбожно мало. И отстраивать замки, раскапывать где-то клады, и излечивать раны и переписать уставы — это малая доля того, что проделать надо, чтобы ты, наконец, успокоилась и отстала. И, конечно, есть ОН — неприкаянный и бесстрашный, нелюдимый, особенный, раненый и избитый. И берешь в свои руки, и всласть утоляешь жажду, и становишься Гердой, Алисой и Маргаритой, и Еленой и Анной — (кого мы не повторили?) — и справляешься с этим своим непосильным грузом. Хорошо коль в итоге тебя нарекут «Мария», ну а если прибавят к ней вежливой точкой «Сьюзен»? У борцов многоликих, безмерных, многоименных, многословных, бессовестных, с именем все в порядке. И таких — легионы, и лесом стоят знамёна, и приходят в финал с горькой песней и ложью сладкой: чтоб отстраивать замки, откармливать домочадцев, повторять раз за разом постскриптумы и девизы, и, конечно, сражаться. Сражаться, опять сражаться — это самый, пожалуй, избитый и точный признак. И тогда восстают из осколков дома и царства, получает опять кукловод по заслугам лживый. И болеющие получают свое лекарство, и, конечно же, раненые остаются живы, и конечно же, Он обнимает тебя за плечи, и пронзает глазами какого-то там калибра, и конечно же, думать об этом гораздо легче чем о том что в реальности он бы тебя не выбрал, ну вот кто ты и как ты и с кем ты, и что ты можешь, и куда ты заходишь, мечте своей потакая? Даже тот, кто всех слаще и ближе и круче может нам однажды сказать величаво: ты кто такая? Не в бумаге сражаться бы, строить дома и стены, не в экран бы смотреть, а в глаза беспощадной страже. Вырастая из туфелек Сьюзен, мы постепенно, превращаемся в самостоятельных персонажей.