Мы не можем

В гневе она была поистине прекрасна. Ее глаза светились изнутри, наполненные неподдельным возмущением, несогласием, упорством. Щеки покрывал румянец, делающий кожу ее щек еще темнее, губы призывно блестели в полумраке его комнат. Предупредительно стиснутые за спиной руки Лотор сжал в крепкий замок, не давая своему телу даже намека на послабление: невыносимо хотелось шагнуть вперед и схватить девушку в охапку. Хотелось украсть с ее губ поцелуй, хотелось дать ей все, что она пожелает, бросить мир к ее ногам. Как правителю огромнейшей галактической империи, для него не было в этом ничего сложного, и это пугало. — Принцесса, нет, — повторил он еще раз, смотря на нее с твердостью и затаенной болью. Его разум кричал ему «Да!», но он был вынужден отказать. Это было… просто неправильно. – Мы не можем позволить себе этого, и вы знаете это. Война все еще не окончена… — Война! – Аллура всплеснула руками, доведенная до бешенства его отговорками. – Это ты, Лотор, знаешь, что дело совсем не в ней. Дело в нас. Я знаю… что-то промелькнуло между нами тогда, в библиотеке, и позже, когда мы искали Ориант… Я чувствовала это! И чувствую сейчас! Ты не можешь просто отмахнуться от этого: я видела, какие взгляды ты бросал на меня… Я знаю, что я тебе… небезразлична, - она опустила взгляд, обхватывая себя одной рукой. После небольшой паузы, она вновь взглянула на него: - Я уверена, что мне не показалось. Ты позволил себе чувствовать, быть собой тогда, когда мы были наедине… Чего ты боишься сейчас? Что я разрушу твою репутацию? Что… твои отношения с алтеанкой галра расценят как слабость? — Я не боюсь, - он сжал челюсти и слегка повернулся, становясь к собеседнице полубоком, утыкаясь невидящим взглядом в черное пространство глубокого космоса, видневшееся из иллюминатора. – И дело совсем не в твоей или моей расе; несомненно, в том виде, в котором она существует сейчас, империя Галра – отнюдь не безопасное место для межвидовых связей… Я знаю, что ты совсем не это хочешь услышать, — Лотор остановил вскинувшуюся девушку, обрывая любые зародившиеся в ней возражения, - но это правда. Мне, как Императару, так и вовсе стоит отказаться от любых проявлений… каких-либо чувств, - правда далась ему тяжело, и он отвернулся от Аллуры, взиравшей на него с надеждой и страхом. Волосы скрыли выражение его лица, когда он продолжил: - Это нужно прежде всего для того, чтобы защитить тех, кто мне… близок. — Я – одна из паладинов Вольтрона, тебе не нужно защищать меня, как ребенка. Я могу позаботиться о себе сама! Ее слова задели в нем ту точку, о которой он старался не думать все это время. Гнев на себя, боль и стыд, подавляемые им с начала их встречи, вновь заиграли в его крови. Лотор резко развернулся, взмахивая копной волос, хлестнувших его по плечам. — Ты не рассматриваешь вариант, что тот, от кого тебя нужно защитить – это я?! – в ярости воскликнул он. Аллура, удивленная его вспышкой, отшатнулась от него, но принц лишь горько усмехнулся. – По сравнению со мной ты и есть ребенок, разве ты не видишь, насколько неправильно то, что я чувствую к тебе? Как ты можешь желать своего врага, сына того, кто уничтожил твой народ?! Наша поездка на Ориант лишь доказала то, о чем я догадывался с самого начала: пусть по крови я наполовину алтеанец, но меня воспитали, как галра, растили в деспотии и недостатке любых светлых чувств. «Победа или смерть» - это не просто слоган, это правило, которому мы следуем всю жизнь, и я прожил достаточно, чтобы понимать, что я не принесу тебе ничего, кроме боли! Он с удушающей ясностью понимал, что сейчас делал: ему хотелось испугать Аллуру, оттолкнуть ее от себя грубыми, правдивыми словами, изгнать из ее мыслей свой светлый образ, которым она хотела обмануться. Которым хотел обмануться он сам, поверить в то, что ему можно любить и быть любимым в ответ… Ориант был для него сказкой на протяжении всей жизни, и даже после претворения сказки в жизнь, Лотор знал: любая сказка имеет конец. Не его вина, что именно этот — не мог быть счастливым. Принц тонул в своих мыслях, тянущих его в непроглядную темноту; его грудь часто вздымалась от тяжелого дыхания, а взгляд бессмысленно блуждал по роскошной обстановке комнаты, не останавливаясь ни на чем конкретном. Он знал, знал, что вот-вот услышит звук закрывшейся за Аллурой двери, и он больше никогда не увидит ее, никогда не почувствует тепло ее руки в своей; но, тик за тиком, он слышал лишь шум своей крови в ушах, похожий на рокот прибоя, на тысячи шепчущих голосов. Пока внезапно все не прекратилось. Мягкая темнота обхватывала его, грея своим теплом, и к паническому стуку его сердца присоединился еще один – ровный, едва слышный, спокойный. Лотор окунулся в него, зарываясь носом глубже в чужое плечо, чувствуя обхватывающие его дрожащее тело руки. — Прости меня, — хрипло выдохнул он, отрываясь от нее, и усилием воли убрал с ее талии руки. Аллура же не была столь расторопна: он все еще чувствовал на себе ее ладони, выводящие круги по его спине. Когда он хотел шагнуть назад, избегая ее прикосновений, она не позволила ему, и мужчина заглянул ей в глаза. Там не было страха или отвращения к его недостойной вспышке, но поразило его отнюдь не это: взгляд Аллуры были наполнены любовью и пониманием. — Это я приношу свои извинения. Я не имела права так давить на тебя, - мягко произнесла она. Лотор не понимал, как ему вести себя с ней — маска уверенности уже разбилась вдребезги, и, тем не менее, принцесса, ставшая тому свидетелем, все еще была тут. — Мы не можем быть вместе, — со вздохом произнес он и, противореча своим же словам, обнял девушку в ответ, с удовольствием вдыхая запах ее волос. Щекой он чувствовал, как Аллура улыбается. В этот миг он понял, что проиграл. Он согласится на все, что она готова ему дать, и с замершим сердцем будет ожидать тот миг, когда она – неизбежно – покинет его, разочаровавшись в том образе, что придумала для него. Выдержка и сила воли, тысячелетиями не подводившие его, рядом с ней дали сбой… Губы алтеанки нашли его собственные, и он принял нерешительное прикосновение со смирением, которое никогда не было ему присуще.