Когда умер отец...

Когда умер отец, для меня это был удар. Я бы хотел сказать, что это был удар горя, когда сын теряет единственного родителя, но это был удар отчаянья, потому что я понял, что теперь узнавший тайну нашего рождения Рин, переедет жить ко мне в Академию. Моя судьба защитника свершалась, а надежда на собственную жизнь меркла. Я был зол и отвратителен в своей злости. Наверное, у меня была возможность поговорить с Рином в ту ночь, когда умер отец, ведь я в Академию тогда не вернулся, но я не стал. Я не хотел его видеть. Я просто лег в кровать. Было бы ложью сказать, что смерть отца далась мне легко. Мне тоже было тяжело и я не хотел делать себе больнее из-за страданий брата. Отец всегда старался любить меня и я считал, что люблю его, но потом просто стал ценить его старания. Это произошло тогда, когда я понял, что когда мы пытаемся сблизиться, нас всегда что-то отталкивало друг в друге. Я и сейчас не могу сказать что именно. Возможно, Рину досталась внешность и силы того, кого я называть не хочу, но мне все чаще кажется, что мне досталась от него тьма в сердце, которая при приближении становилсь видна отцу, а я не мог смириться с тем, что он требовал постоянной эмоциональной отдачи. Они с Рином они постоянно ругались с громкими обвинениями, шутливыми оскорблениями, красными ушами Рина и порой вполне ощутимыми физическими увечиями отца, но всеобъемлющая любовь и полное взаимопонимание были видны невооруженным глазом. Им нравилось проводить время вместе и они могли так общаться часами. Я же всегда мечтал сбежать из их пестрого, душного и громкого мира на двоих. В книгах и школе мне было куда просторнее. Возможно, своей отличной учебой я обязан простому желанию убежать от них. В ту ночь Рин в комнату так и не пришел. Я знал, что он сидел всю ночь в церкви и плакал навзрыд. Я бы не смог и, как я впервые осознал именно тогда, не хотел его утешать. Следующие два дня мы с Рином молчали. Я безо всяких эмоций смотрел, что директор Фель разговаривал с Рином. Я знал о чем они говорили, но не был уверен чем разговор бы окончился. Фель брал нас скорее всего только ради веселья, но он мог решить, что игра не стоит свеч. От ответов Рина многое зависело. Благо он справился. Повезло, что ситуация требовала смелости и правильных порывов, а где порывы, там и Рин. Вторым шансом поговорить с братом было, когда мы ехали в академию, но я не был уверен, что в машине не было прослушки. Хоть отец никогда об этом не говорил, но мне кажется, что Ватикан с самого нашего рождения неизменно следил за каждым нашим шагом. Экзорцисту-паладину Фуджимото Широ было поручено убить детей от Нечистого и примерно в то же время он усыновил новорожденных близнецов, вокруг одного из которых постоянно происходили несчастья. Слишком много совпадений. По правде говоря, в ночь смерти отца я ожидал, что нас немедленно арестуют, но никто не явился. Что его останавливало? Нежелание ссориться с Фелем? Все было очень подозрительно и следовало быть вдвойне осторожными. Рин неловко попытался заговорить о произошедшем. В такие минуты я искренне восхищался его отваге. Несмотря на глубокое чувство вины и смятение, которое он испытывал, он пытался не терять голову, “невзначай” выведать что мне известно и не грузить меня больше этого. Я слегка улыбнулся. В ту минуту у меня появилась идея. В академии мы с братом разошлись по разным сторонам почти в самом начале. После обязательных церемоний я отправился в учительскую, но мысли мои были заняты предстоящим уроком. У меня был только один вопрос: сможет ли Рин не кинуться на меня сразу когда узнает, что я буду его преподавателем? Если бы он смог дотерпеть до конца урока, не выдавая себя и после, когда никого бы не было, потребовал объяснений, Бог свидетель, я спокойно с ним поговорил бы и объяснил всю ситуацию без тайн, на равных и мы бы вместе решили что делать дальше. В противном случае я наконец ему бы все высказал. Все что думал о нем и его поведении все эти годы. Увы, моим надеждам на то, что Рин резко вырос за ту ночь не суждено было оправдаться. В ответственный момент брат набросился на меня с кулаками. Глубокая внутренняя злость окутала мое сердце и был готов его убить. Хорошо, что его слова, что направляю пистолет на собственного брата вернули меня в реальность. Как мне было стыдно. Он мой брат, он всегда был моим братом и он всегда им будет. Я его брат и ничего с этим не могу поделать. Кроме друг друга у нас никого нет, а значит я буду с честью нести этот крест. Я ляпнул, что он опасен и за ним нужен глаз, как-то сразу, не обдумывая и только потом понял, что сказал. Благо Рин не был склонен к рефлексиям и принял мои слова за очередную подначку. Тогда я понял, что хочу сломать его. Я хочу стереть с его губ эту дурацкую беззаботную улыбку. Мальчик, детство закончилось, мы с тобой одни и никто нам на помощь не придет, только в сказках хорошим людям везет только по факту того, что они хорошие, а в реальности ты можешь попасть в беду из-за какого-то необдуманного поступка, продиктованного сколь угодно благими намереньями, и потянуть за собой всех. Боюсь ли я Рина? Нет. Считаю ли я, что он опасен для окружения? Возможно. Если он потеряет над собой контроль, никто не знает, что может случиться, но больше всего я боюсь себя, потому что боюсь, что моя психика не выдержит. Не скачусь ли я в зло, если это случится? Нии-сан, у меня нет твоих запасов любви и она меня не защищает. Прости. Если ты станешь настоящим демоном, я без колебаний убью тебя, а потом умру сам. Кстати, не знаю, что сказал Рину Мефисто, но Рин был на удивление осторожен, на рожон не лез и не отсвечивал по мере своих сил. Проблема была в том, что не отсвечивать по мере сил не то же самое, что не отсвечивать совсем. В академии во все времена были шпионы разных сторон и с разными целями, немаловажной из которых были выявления, слежка и уничтожение потенциально опасных людей и демонов. Шпионы умели не только смотреть и слушать, но и подталкивать к решительным действиям, а брата, хоть тот и держался молодцом, легко справоцировать. На второй же день я заподозрил, что первым провокатором был сам Мефисто. Это стало очевидным, когда ученики остались одни с гигантской жабой-демоном, а учителей отправили наблюдать. Я решил не задавать вопросов. От академии до казни путь наш был слишком короток для лишних вопросов, не говоря о качании прав. Я молчал и наблюдал. С каждым следующим днем подозрения становились все более и более обоснованными. Мефисто относился к окружающим с интересом исследователя. Любил дать ученикам инициативу и смотреть что из этого выйдет, но… я боюсь инициатив Рина и я боюсь их последствий. По мне так чем тише мы бы сидели, тем меньше проблем у нас было бы. Признаться честно, мне до сих пор часто хочется отнять у Рина этот меч, но навыков для сражения обычным мечом, способных сохранить ему жизнь у Рина пока нет, а демоны судя по всему знают кто Рин и очень хотят либо заполучить его, либо убить. Порой, глядя на Рина я удивляюсь отцу. Почему нельзя было решать проблему с самозащитой Рина раньше? Почему нельзя было научить Рина решать свои проблемы самостоятельно? Почему нужно было поручать мне, Сюре и Мефисто заботиться о Рине, а самого Рина растить просто хорошим человеком, который привык к надежному тылу? Возможно прозвучит ужасно, но я не хочу посвящать Рину свою жизнь. Я хочу чтобы он был жив, здоров и счастлив, но я не хочу ему посвящать свою жизнь. Я не хочу быть ему отцом, я хочу быть ему братом. На том пока и закончу.