Рожденные

Иду по переулку, спотыкаясь о засохшую грязь под ногами. Причудливые рытвины складываются в странный рисунок, ведущий меня неизвестно куда. Холодно. Ветер назойливо щупает запястья и голую шею. Она идет где-то недалеко, не попадаясь на глаза, но держась поблизости. В сером небе видно ее отражение и протянутые руки. Узоры засохшей грязи уводят с дорожки, будто связывая мои ноги невидимыми нитями. Липкими, тянущими. Я повинуюсь им, хотя мне уже все равно, куда идти. Грубые отрывки воздуха, словно ледяные лоскуты, гладят меня по лицу и ерошат волосы своими холодными пальцами. Хочешь, чтобы я сбежала? Ветер смеется ее голосом, а мне плевать. Все вокруг говорит ее голосом, двигается ее телом и хватает меня за ноги, прижимается и шепчет куда-то в шею, вызывая ледяные мурашки. Последние дома сиротливо прижимаются друг к другу, как будто стараются не прикасаться к пожухлой траве уже не их территории. Она сплетается с узорчатой грязью, рисуя на земле деревья и петли. Не отпустишь. Не отпустишь, куда бы я не шла от тебя, не отпустишь, как я не смогла тебя отпустить. Не простишь. Дома позади обреченно провожают меня тоскливыми взглядами темных окон до первых деревьев. Могли бы – прижали к себе и не выпустили, напоили бы горячим чаем: куда ты идешь, глупая, останься здесь, мы тебя согреем, останься, не ходи, не ходи… Не останусь и не согреюсь я больше. Та, что следит, что тянет и смеется, не оставляет ни на секунду, всегда где-то за спиной, всегда в отражении. Ветки хлещут по лицу больно, словно она злится на меня, хотя ее смех до сих пор звенит в ушах певчими птицами. Как ты можешь знать их пение, как можешь насмешливо повторять за ними и хохотать? Не цепляй мои волосы в нетерпении, не царапай мою кожу. Мох проваливается под ногами и уже не пытается вести меня за собой по неведомой тропе. Я знаю эту дорогу, знаю эти влажные пятна травы, как знала моя мать. Та, что за плечами, молчит, но я слышу каждый ее настойчивый вздох. Я отняла у тебя дыхание, а ты назло мне захватила собой весь воздух. Больше некуда идти. Темная глубина прямо передо мной, но я стою на влажной траве и не слышу больше ни вздоха. Больше ни вздоха, как в тот самый день, когда я тебя убила. Я встаю на колени пред могилой и колыбелью и смотрю в улыбающееся лицо той, что носит мое. У тебя глаза зеленые, как самый темный мох. Я ныряю в них и до дна достать не могу, а вода заливает уши, и я тону в твоих объятьях под первый крик младенца. У тебя глаза зеленые, как молодая листва, когда ты смотришь на меня, а внезапное солнце гуляет в твоих волосах и вода с них струится обратно в твою колыбель. Мы родились на болотах, сестра моя. Пора и тебе пожить.