Шишки, пробки, презики и другие трофеи.

      — Почему я всё время должен делиться с тобой своей одеждой? — возмутился Хенрик, чрезмерно громко хрустя кукурузными хлопьями прямо на кровати.       — Почему ты всё время жрёшь всухомятку? — в ответ спросил Тарьяй, тут же исчезнув в шкафу по самые плечи и разгребая руками холмовские худи. — Ты хоть знаешь, что недостаточное количество жидкости не позволяет ферментам диффундировать?       — Господи, ну ты и нерд… Даже не пытайся самым нудным образом задурить мне мозги — что там насчёт моих худи?       — Они все слишком сильно воняют кондиционером — вот что насчёт них. — Тарьяй показательно сморщил нос, запихивая очередную пару глубже в полку. — Тут есть вообще хоть что-то, что пахнет тобой?       Хенрик аж зарделся, улыбаясь с набитыми за щёки хлопьями.       — Так вот что ты там ищешь, — все ещё улыбаясь, заметил он. — Ну, одна такая майка у меня точно есть, так что заканчивай там свои раскопки и иди сюда.       Тарьяй вылез из шкафа, бросая полный серьёзности взгляд на кровать. Хенрик снова поманил его рукой.       — Давай-давай. Иди сюда.       Тарьяй подошёл ближе, крутя головой по обеим сторонам кровати, в поисках.       — Ну и где?       — Вот. — Хенрик с максимально довольным видом пошлёпал себя по животу, обтянутому хлопком. Над ним тут же поднялся крошечный вихрь кукурузных крошек.       — Ой. — Хенрик тут же стряхнул всё с груди и живота, а потом, снова приняв довольный вид, оттянул ворот майки и шумно вдохнул. — Вот. Пахнет мной. Немного позавчерашним, но всё ещё точно мной.       — Ты мерзкий. — Тарьяй сморщил нос, но, прыгнув коленями на кровать, всё-таки вцепился пальцами обеих рук в верхний край майки, у горла, и стал тянуть наверх.       — Эй! — возмутился Холм, когда зацепился за шиворот носом. — Нахал!       — Давай-давай. — Тарьяй бесцеремонно стянул футболку с сопротивляющегося Хенрика и тут же прижал её к лицу, глубоко вдохнув. Оставшись удовлетворённым, он аккуратно расстегнул идеально сидящую на нём рубашку и сменил её на одежду своего парня.       — Хорош, засранец, — выдохнул Хенрик и потянулся на кровати в сторону заманчивого зрелища, заранее выставив губы навстречу.       — Стой, — притормозил его Тарьяй. — Сначала рубашка.       — «Сначаа-а-а-ла руба-а-шка», — перекривлял его Хенрик. — И пусть весь Холм подождёт…       Тарьяй усмехнулся ему через плечо и, встав с кровати, вернулся к нутру шкафа в поисках вешалки.       — Уйду я от тебя, будешь знать! — вздохнул Хенрик.       — Угу, давно пора, — глухо отозвался «шкаф». — У тебя уже под глазами круги, губы все в трещинах, щёки ввалились, хоть и жрёшь ты как не в себя. Видеть такой кошмар уже не могу!       — Ах ты! — Хенрик кинул подушку, целясь в любимый зад, выпирающий из-за дверцы. — Щёки — это последствия генеральной уборки, между прочим! Не поверишь, но я только вчера это сделал! Вот этими вот самыми трудолюбивыми конечностями! — Он горделиво помахал в воздухе ладонями.       Тарьяй вылез из шкафа, подняв одну бровь и ехидно ухмыляясь.       — Если этот кошмар в шкафу заслуга твоих рук, то им лучше найти другую проф пригодность.       — Мои руки могут всё!       — И именно поэтому ты вчера просил тебе подрочить, — хмыкнул Тарьяй, забираясь в поисках несчастной вешалки на полку, гораздо выше его головы.       — Твоя рука более шершавая — мне нравится немного грубой шероховатости, — резонно заметил Хенрик в ответ.       — Ты — фу! — Тарьяй в очередной раз покривил носиком, в это же время повозив ладонью по верхней полке, до которой наконец дотянулся. — Это что там? — спросил он вдруг и подцепил самыми кончиками пальцев край небольшой коробки.       — Дай я, малёпа. — Хенрик поднялся с кровати и лениво подошёл к Тарьяй.       Тот только фыркнул и сложил руки на груди. Правда стоял он насупившись ровно до того момента, пока не получил коробку, так любезно снятую Хенриком, в свои руки.       — Что там? — спросил он, не спеша открывать.       — Не помню. — Хенрик пожал плечами и без особого любопытства вернулся к кровати, плюхаясь на излюбленное место с правой стороны.       — Ну ещё бы… — пробубнил Тарьяй, снимая крышку. — Не-ет, — жалобно протянул он. — Ты что, серьёзно?       — Если там что-нибудь гадкое, то это Матиас мне подбросил!       — Если это Матиаса, то у меня для тебя плохие новости. — Губы Тарьяй изогнулись в усмешке. — Ты, очевидно, пропустил момент, когда Мати окончил старшую школу.       — Можешь не продолжать… — вздохнул Хенрик. — Там моя кепка?       — Невероятно! — Брови Тарьяй в усмешке взметнулись по лбу, когда он вытащил из коробки красную кепку с привязанной к ней длинной верёвочкой.       — Я был крут! — Хенрик расплылся в гордой улыбке.       — Это просто смешно — что ты занимался этим вместо подготовки к экзаменам.       — Ты что, шутишь? Это же традиция! И быть рюссом — лучшее время всего года! — Выражение лица Хенрика выражало полную удовлетворённость собой.       Тарьяй повыше поднял кепку, с болтающимися на ней предметами и значками, чтобы внимательней рассмотреть их.       — Тампон и пластиковая рюмка от шампанского*… Почему я не удивлён?       Хенрик раскатисто рассмеялся.       — Это было слишком просто.       — Кричать «Алиллуя» после каждой реплики учителя тебе, видимо, тоже не составило труда, — усмехнулся Тарьяй, указывая пальцем на значок-крест, приколотый сбоку.       — Обижаешь!       — А что обозначает это? — Тарьяй добрался до нашивки в виде пожарной машины.       — М-м-м… Тебе лучше этого не знать, малыш.       — Что? Почему? — Тарьяй подошёл к кровати и плюхнулся рядом со своим парнем, толкая того в плечо.       — Давай говори.       — Ты и так считаешь меня мерзким. — Отмахивался от толчков Хенрик.       — Хуже уже не будет.       — Всё равно не скажу, — всё ещё упирался как мог.       — Издеваешься, Холм? Думаешь, меня забанили в гугле?       — Ну… Чёрт. Просто я делал кое-что малоприятное для этого.       — Я беру телефон. — Тарьяй показательно потянулся к столу.       — «Пожарная машина» — это… В общем… Короче за секс во время месячных.       — Фу-у-у. — Сандвик скривился. — Не подходи ко мне без горячего душа.       — Ты же понимаешь, что я получил значок в девятнадцать лет? — Ухмылка Хенрика расползлась, казалось, от уголка губ по всему лицу. — Мы спали с тобой после этого десятки десятков раз.       — Десятки десятков — это сотни, дурачок.       — Задрот… — Хенрик закатил глаза, за что получил небольшого тумака пяткой. Тарьяй стерпел, просто потому что эти мелкие стычки уже стали для них привычной традицией.       — О’кей, что за история у этой… — Тарьяй покрутил в руке кусочек деревяшки. — Э-э-э, палочки от мороженого?       — Это самая трагическая история за весь мой рюсс-период… Эта палочка досталась мне дороже всего.       Тарьяй скрутил ноги в позу лотоса, притёрся поудобней задницей к кровати и уставился на Хенрика.       — Я предельно внимателен.       — Это вообще омерзительно. Ты меня бросишь.       — Ты, блять, каждый раз суёшь мне в нос салфетки со спермой — и я всё ещё здесь.       — Просто ты лучший! — Улыбнулся Хенрик и потянул Тарьяй за руку на себя, чтобы оставить мягкий поцелуй на его щеках.       — Ты не переведёшь тему так просто, — пробурчал Тарьяй, но лицо под поцелуи всё же подставил.       — Чтоб получить палочку от мороженого, нужно искупаться в море до первого мая…       — Оке-е-ей, — протянул Сандвик, непонимающе глядя на Холма. — И что тут омерзительного?       — О, всё самое кошмарное началось через сутки… Вода в заливе была примерно восемь градусов и… Ну, в общем… я заработал цистит.       — Цистит… — скорее уточняя, что не ослышался, чем спросил Тарьяй.       — Да, ну и постоянно сильно хотелось в туалет. — Хенрик так тяжело вздохнул, что Тарьяй даже стало его жалко. — Я несколько дней бегал туда чуть ли не каждые пятнадцать минут.       — Насколько я понимаю, всё сильно усложнилось тем, что ты постоянно бухал?!       — Ну-у, в общем-то да.       — Балбес, — хмыкнул Сандвик. — И что же было потом?       — Мы с друзьями пошли получать очередной предмет, что-то вроде старой газетной страницы, для которой нужно было выпить ящик пива с тремя другими рюссами в телефонной будке. Действие засчитывалось только при условии, что пока не выпьешь всё, покинуть будку никак нельзя. Ну, а мне, понимаешь, очень сильно хотелось в туалет…       — Та-ак, — протянул Тарьяй, заметно расплываясь в улыбке. Он уже понимал, чем закончится эта история.       — Ну, и я хотел плюнуть на всё и выбежать, но мои друзья не дали мне испортить почти оконченное задание — оставалось всего каких-то литра три из целого ящика, но я не то что пить не мог — я не мог больше стоять. Мне казалось, что мочевой пузырь подпирает буквально каждый внутренний орган, который способен до него дотянуться. И в общем…       — Ты обмочился? — Тарьяй захохотал, как умалишённый. — Боже, вот придурок! Ты обмочился в рюссовские брюки? А-ха-ха-ха-ха! Вот идиот. Их же нельзя снимать, соответственно стирать тоже!       — Ну вот, как бы да. — Хенрик выглядел так жалко в этот момент, что Тарьяй захотелось прижать его к себе, чтобы не видеть эту расстроенную моську. Но смех был сильнее его: он повалился спиной на кровать и хохотал в потолок.       — Господи-и. — Заходился он. — Ты небось вонял до самих экзаменов!       Хенрик закрыл ладонями лицо и простонал в них.       — Ты такой милый, малыш, спасибо за поддержку, — пробубнил он сквозь пальцы.       Тарьяй, всё ещё посмеиваясь, поднялся к Хенрику и, отняв руки от его лица, поцеловал его пальцы.       — Да уж, — наконец успокоившись, выдохнул он. — Слишком сложно дались тебе эти две вещички. Надеюсь, оно того стоило.       — Ну, надо отметить, что было полно штук, которые получить было как раз плюнуть. — Хенрик взял в руки кепку и пропустил верёвочку с предметами через пальцы. — Линейку, чёрную ленту, хлебную корку и булавку* я получил за один день.       — Я думаю, только полный лузер не сделает этого. Легкотня.       — Да как ты смеешь? — наигранно возмутился Хенрик, щипая парня за ляжку. — А как насчёт этой фигурки тролля?       — О, да. Не стричься и не бриться весь рюсс-период. С твоим новорождённым пушком на щеках ты наверняка как следует отстрадал за эту фигурку. — В голосе Тарьяй плескался чистый сарказм, за что он получил очередной щепок от Хенрика и сильнее предыдущего. — Ай…       — Ладно! Но вот такой карточки из «Монополии» у моих друзей не было ни у кого! — Холм несколько раз провёл карточкой с картинкой железной дороги прямо по кончику носа Тарьяй, заставляя того сильно чихнуть. Из-за чего из его носа вылетела небольшая сопелька. Хенрик громоподобно заржал, дубася себя по коленям от смеха. Недовольно нахмурившийся Тарьяй смотрел на него исподлобья, пока показательно не вытер нос краем холмовской футболки.       — Ах ты, маленький сопляк! — возмутился хозяин слипшейся внизу майки.       — Тому, кто дует в штаны в девятнадцать лет, законом запрещено называть кого-то сопляками!       Хенрик пихнул его спиной на кровать и начал щекотать, пока оба не начали сильно смеяться.       — Всё! Ну всё! Прекращай, — взмолился в конце концов Тарьяй. — Расскажи лучше о карточке из «Монополии».       — За неё я пять минут танцевал эротический танец вокруг столба на Карла Йохана.       — Что? — хихикнул Сандвик. — Так ты у меня умеешь танцевать стриптиз и я, значит, узнаю об этом спустя полтора года наших отношений? Я, вообще-то, заслужил это увидеть!       — Я сделаю это снова, если ты нальёшь мне столько же пива, сколько я выпил в тот день.       Тарьяй приподнялся на локте.       — Я, чёрт возьми, заказываю эротический танец, а не пьяную длинную глисту, повисшую на столбе.       — Ладно! Я станцую тебе на твой день рождения! — снизошёл Хенрик.       — Я должен ждать этого ещё целый месяц? — Тарьяй широко распахнул глаза, хлопая длинными ресницами. — Ты чего, Холм? Башенкой тронулся? Я и так ждал слишком долго!       — Ты мне вообще-то тоже ни разу не танцевал! — Хенрик ткнул пальцем в грудь Тарьяй, который тут же нашёлся:       — Но я-то и знак отличия за это не получал, — резонно отметил он.       — Хорошо, станцуешь мне, когда получишь?       — Этого не будет!       — Тарьяй! Я ждал этого всю жизнь!       — Мы знакомы два года, придурок. — Тарьяй снисходительно наклонил голову, глядя в возмущённые глаза.       — С такой занозой в заднице два года, как целая жизнь…       — Ах ты! Иди сюда! — Тарьяй повалил Хенрика на спину и залез сверху, сжимая его бёдра ногами. — Ну, ты можешь попробовать от меня уйти.       — Да конечно, может ещё попробовать не дышать?       Тарьяй с нежностью усмехнулся и наклонился, чтобы мягко коснуться пухлых губ.       — Ты очень милый, — отметил он, снова оставляя поцелуй.       — Конечно! Именно поэтому ты должен мне горячий эротический танец!       — Обещай не переставать дышать и тогда я подумаю над этим. — Тарьяй игриво подмигнул своему парню и плотнее сжал его бёдра.       Хенрик тут же вцепился в его ноги длинными пальцами.       — Ты не можешь быть таким очаровательным, — упрекнул он. — Это незаконно!       — Как и это! — сказал Тарьяй, увидев что-то за головой Холма.       Тот запрокинул голову вверх, чтобы увидеть, что там. Тарьяй потянулся через него за кепкой и перед его глазами оказался свисток.       — Ты целовал полицейского?       — Она была не против, — ухмыльнулся Хенрик. — Правда, мне пришлось сначала снять её с лошади.       — Господи… — засмеялся Сандвик, представив картину. — Ну что ты за балбес.       — А видишь эту крону? — Хенрик потянулся к верёвочке и среди различного барахла нащупал монетку с отверстием внутри. Тарьяй кивнул. — Я никогда ещё не пил столько халявного пива.       — Что это за история?       — Чтобы получить крону на кепку, нужно было купить ящик пива, расплатившись полностью монетами по 1 кроне. Но до этого мы пили в телефонной будке, а потом монету на кепку получал мой друг и, в общем… Я всю ночь собирал и сдавал в автомат эти пустые бутылки и банки из-под пива, чтобы получить по кроне за каждую. Я насобирал монет на два кармана рюссовских штанов. Это было чертовски вкусное, холодное, халявное пиво.       — Которым ты наверняка снова что-нибудь себе отморозил, — хмыкнул Сандвик.       — Неа, наоборот — это помогло мне получить «пробку от шампанского»! — Хенрик снова выглядел очень гордым за очередной бессмысленный предмет на своей верёвочке.       Тарьяй вопросительно поднял бровь.       — Я поделился пивом с членом рюсс-комитета, а потом мы с ней переспали…       — Оу… Не уверен, что я должен был это знать.       — Ты сам взял эту кепку, хотя наверняка знал, что как минимум четвёртая часть рюсс-заданий на сексуальную тематику. — Пожал плечами Холм.       — Одно дело теоретически это знать, и совсем другое — буквально видеть трофеи за секс твоего парня с другими людьми. — Тарьяй поджал и без того узкие губы, превращая их в тонкую изящно изогнутую линию. Хенрик не мог оставить это без внимания. Его ладонь легла на шею Тарьяй и, поводив большим пальцем по скуле, притянул к себе за щёки любимое личико.       — Мне тогда было девятнадцать, малыш. Все в таком возрасте много трахаются.       — Ты говоришь это почти девятнадцатилетнему мне… И у меня почему-то нет секс-трофеев! — Его губы были всё ещё сжаты, поэтому Хенрику пришлось поласкать их кончиком языка, чтобы открыть этот замочек.       — Только не говори, что я слышу от тебя жалобу за недостаток в сексе, — усмехнулся он в любимые губы. — У тебя сказочно много секса в восемнадцать лет.       — Ты понял, что я имел в виду! Беспорядочный секс и сексуальные похождения! — Тарьяй пытался оттолкнуть Хенрика, упираясь ладошками в его грудь. Правда, делал это не слишком охотно.       — Никто тебе не виноват, что ты связал себя серьёзными отношениями в семнадцать, — хохотнул Холм, за что в ответ получил закатывающиеся глаза.       — Говоря о связывании… Давненько я не приковывал тебя к кровати и не делал То-Что-Нельзя-Называть… — хитро прищурился Тарьяй.       — Не-ет, — Хенрик тут же растерял все свои смешки и жалобно простонал. — Ты обещал, что больше не станешь так надо мной издеваться.       — Ты, блять, мешал мне учить сценарий! — возмутился Тарьяй. — Что я ещё должен был сделать?       — Ну, не знаю… Попросить меня уйти? Дать билет в кино и выпроводить из дома? Позвонить и пожаловаться моей маме, на худой конец? — иронично изогнув бровь, хмыкнул Хенрик.       Тарьяй приложил к уху импровизированную телефонную трубку из двух пальцев:       — «Здравствуйте, Сив, простите, что звоню так поздно, но вы же знаете, что ваш сын полный придурок, поэтому у меня не было выбора! Что он сделал? Ах, ничего криминального, не переживайте, просто он СИДИТ НА КРОВАТИ И В ОТКРЫТУЮ ДРОЧИТ НА ТО, КАК Я УЧУ СЦЕНАРИЙ И ВЖИВАЮСЬ В СВОЕГО ПЕРСОНАЖА… Что вы говорите? Да, спасибо, что разрешили пожить у вас на выходных, уже выезжаю». — Он положил «трубку» и с усмешкой повернулся к Хенрику. — Не хватает только плаката «Берегитесь маньяка!»       Хенрик возмущённо пыхтел, но не смог скрыть смех.       — И даже это было бы безобидней того, что ты со мной сделал…       — Не преувеличивай.       — Ты, блять, видел себя в тех очках и с недельной щетиной? — искренне возмутился Холм. — Как ты вообще мог подумать, что у меня будет другая реакция на это.       Тарьяй закатил глаза.       — Ты говоришь так абсолютно обо всём, Холм. «Ты видел себя в этих гетрах?», «Ты хоть видел себя в этих джинсах?», «Ты хоть представляешь, как выглядишь с влажными после душа волосами?», «Ты хоть знаешь, как горячо смотришься на моей кухне?». — Тарьяй театрально вздохнул. — Ты был прав: для восемнадцати лет у меня неподъёмно много секса. Так что нечего и удивляться, что я время от времени тебя привязываю. Мне просто нужен долбаный отдых!       — Это возмутительно! — воскликнул Холм.       — И не смей приходить на мой спектакль! Раз не можешь спокойно смотреть на меня в очках. Я тебе запрещаю.       Хенрик ну просто о-очень тяжело вздохнул.       — Ты никогда не разрешаешь мне ничего хорошенького.       — Я разрешаю тебе сегодня потрогать пальцами мою простату, — с довольным видом вскинув подбородок, отметил Тарьяй.       — Вау. — Брови Хенрика подскочили по его лбу. — Сегодня что, семнадцатое мая? Или у меня сегодня день рождения? Или какой праздник?       — Ну не хочешь, как хочешь. — Тарьяй с наигранным равнодушием пожал плечами. — Потом не плачься, что приходится смотреть на меня издалека.       Холм подпрыгнул на матрасе и обхватил Тарьяй двумя руками, крепко вжимая в свою грудь.       — Что ты делаешь? — придушенно проворчали из-под его рук.       — Даю обещание, что всё равно никогда не перестану тобой восхищаться. Можешь хоть на неделю меня связать, — обдумав пару секунд, добавил: — Я могу кончать и без рук.       — Ты не понял, как это должно работать! Я связал тебя, когда ты мешал мне работать, для того чтобы ты НЕ кончал, а не чтобы кончал без рук.       — Ты должен был дать мне инструкцию. — Пожал плечами Холм. — Я не знал, как мне действовать. Сделал то, что умею лучше всего.       — Ты такой болван! — Тарьяй обхватил лицо Хенрика ладошками и поцеловал его в нос. Хотел было отстраниться, но Хенрик обвил руками его талию, не давая отодвинуться. Его губы нашли сладкие уголочки рта напротив и поласкали их. Тарьяй переместил ладонь со щеки за ухо, отзываясь на поцелуй, а потом зарылся пальцами в волосы Хенрика, скользя к затылку и оттягивая их, прихватив в кулаке. Хенрик сдавленно рыкнул и жадно сунул язык в горячий рот, вылизывая его гладкие внутренние стеночки и оставляя в нём своё собственное тепло.       — Как же я люблю, когда ты меня жадничаешь, — простонал в поцелуй Тарьяй.       — Что ты имеешь в виду?       — Ты всегда всё делаешь с жадностью… Целуешь, вдавливаешь в себя, ласкаешь, отсасываешь. Ты даже во сне как-то жадно меня обнимаешь — руками, ногами, вдавливаешь в шею, прижимая подбородком. Я иногда просыпаюсь таким лохматым, что, мне кажется, будто ночью даже твои волосы в мои вплетаются, — мягко усмехнулся Тарьяй.       — Я просто боюсь, что мне не хватит жизни, чтобы насытиться тобой, — шепнул Хенрик над самым ухом и тут же прихватил мочку мягкими губами.       — Оу, ты собираешься провести со мной всю свою жизнь?       — Мама сказала, что я должен. А у нас с мамой, сам знаешь, очень крепкие доверительные отношения. Я не могу её ослушаться.       Тарьяй пнул его ногой. И зацепил ступнёй забытую ими рюссовскую кепку. Он кинул взгляд вниз, чтобы отодвинуть её ногой из-под их тел и краем глаза заметил что-то розовое на ней.       Он тут же встрепенулся и, выскользнув из рук Хенрика, схватил кепку.       — Да быть не может. — Хенрику показалось, что у Тарьяй на секунду спёрло дыхание.       — Что такое? — встревоженно спросил он.       — Это что, розовое перо**? — Тарьяй шокированно покрутил и впрямь очень розовое и, очевидно, перо в своих пальцах. — Это же… Это значит, что ты…       Его глаза сильно расширились и будто застекленели. Он даже не моргал, когда непонимающе уставился на Хенрика, пытаясь в голове сложить какой-то пазл.       — Так, стой, пока ты не успел надумать себе всякого и словить инфаркт, дай мне быстро всё объяснить.       — Это розовое перо на твоей долбаной кепке, Холм! — воскликнул Тарьяй, размахивая им перед ним. — Что тут объяснять? Всем в стране известно, за что его получают!       — Да подожди ты!       — Ты мне врал? — В глазах Тарьяй тут же появилось разочарование. — Просто скажи сейчас правду, я не обижусь. Только не ври.       — Нет, ну малыш. — Хенрик приблизился к нему, пытаясь обнять, но тот отодвинулся, позволяя на таком расстоянии только дотянуться до его плеча. Хенрик положил на него ладонь, мягко сжимая и стараясь заглянуть в зелёные глаза. — Я не врал тебе, обещаю! Ты был первым парнем, с кем я спал…       Тарьяй перебил его:       — Я же знаю, что получить трофей можно только тогда, когда действие происходит на глазах родителей или других рюссов! Тебе бы не дали получить перо просто так, значит этому были свидетели! — Тарьяй возмущённо сопел носом.       — Послушай! Это было по-другому. Мне просто отсосали. — Хенрик надеялся увидеть в глазах любимого нарастающее понимание, но его не было. — Оральный секс — тоже секс. Поэтому нам его засчитали.       — Какой-то парень решился отсосать тебе при свидетелях? За пёрышко? — В глазах Тарьяй стояло чистейшее недоумение, а голос сочился сарказмом. — Серьёзно?       — Ну-у, думаю, он был немного влюблён в меня. Возможно. — Хенрик пожал плечами. — А может, мы были просто вусмерть бухие. Я пил почти две недели, Ти. Я даже не уверен, что мне отсосали всего один раз. Возможно, мой член вообще был в рабстве, — глупо хихикнул Холм, за что получил яростное избиение подушкой.       — Ты идиот!       — Ну тише-тише. — Он схватил Тарьяй за запястья, блокируя удары. — Милый, обещаю, ты был первым и единственным во мне. — Хенрик притянул ладонь Тарьяй к губам, мягко и успокаивающе касаясь ими костяшек пальцев. — На самом деле, тот парень был просто отбитый, — усмехнулся Холм. — Он хотел вместе с пером заработать обёртку от протеинового батончика, заодно так сказать…       — Да ладно? — Тарьяй заметно офигел. — Он… Подожди, он проглотил… Я правильно понимаю? Он отсосал тебе и проглотил твою сперму при других рюссах? Чтобы заработать трофеи?       — Вроде того.       Тарьяй хлопнул себя ладонью по лицу и простонал:       — Я ни за что не надену рюсс-штаны и не буду во всём этом участвовать.       — Ну что ты такое говоришь? — всполошился Хенрик. — Конечно, ты будешь участвовать. Это важный этап в жизни каждого школьника.       — Только через твой труп, — ответил ему Тарьяй, нисколечко не обращая внимания на возмущение в любимых глазах.       — Через МОЙ?       — Мой труп будет слишком большим разочарованием для общества.       Хенрик потрясённо открыл рот.       — А мой не будет?       — А твой будет разочарованием только для меня. Но я сильный, я справлюсь, — ухмыльнулся Сандвик, видя наигранную обиду на лице Холма.       — Я не позволю тебе отсиживаться дома в рюсс-период!       — Я и не буду отсиживаться дома, Хенке. — Тарьяй закатил глаза. — Ты же знаешь, что у меня репетиции и постановки.       — Ты слишком серьёзный для своего возраста.       — Кто-то же должен, — хмыкнул он, прижимаясь боком к груди Хенрика, намекая на объятие. Тот не заставил своего парня долго ждать. Обвил руками и ткнулся носом в недавно выстриженный висок.       — Намекаешь, что я не серьёзный?       — Ты абсолютно точно антоним к слову «серьёзность». Ты вообще слишком мягкий для этого мира. Понятия не имею, как бы ты выживал в нём без меня и моей серьёзности.       — И твоих нахмуренных бровей, — добавил Хенрик.       — Да.       — И твоего отчитывания за легкомысленность.       — Именно. — Важно кивнул Тарьяй.       — И твоих шикарных стройных ног и крепких бёдер, — мечтательно протянул Хенрик.       — Ну вот, это то, о чём я говорю! Ни капли серьёзности. Никогда.       Хенрик заливисто рассмеялся, и Тарьяй, глядя на собравшуюся россыпь мелких морщинок вокруг его глаз, не смог не рассмеяться в ответ.       — Ты слишком-преслишком серьёзный, Мистер Му. — Он поцеловал вихрастую макушку. — Я ещё заставлю тебя участвовать в рюсс-традиции.       — Этого не будет!       — Давай поспорим!       — Хорошо, если ты каким-то невообразимым способом уговоришь меня заниматься этим, я буду будить тебя ртом каждое утро всё лето.       — Вау! — приятно удивился Хенрик.       — Но если я выстою и не дам тебе себя уговорить — я буду просыпаться от ощущения своего члена в твоём рту.       — Я что-то не понимаю, в какой из ситуаций я в проигрыше… — довольно усмехнулся Холм.       — А я сейчас тебе всё объясню! — Тарьяй премило улыбнулся своему парню, но в глазах его плясали хитрые искорки. — Если ты проиграешь, мне будет плевать, что ты любишь поспать до одиннадцати! Не будешь вставать раньше меня — будешь просыпаться от моих толчков в твоё горло! — важно заметил он.       — Ты не сделаешь этого!       — О-о! Ещё как сделаю!       — Садист! — возмутился Холм. — Где там предупреждающая табличка про маньяка? — Его глаза шутливо забегали в поисках.       — Ну вот и посмотрим, буду я настоящим рюссом или нет! — хмыкнул Сандвик.       Хенрик опрокинул его на постель, прижимая его к матрасу и нависая сверху. Его губы медленно и томно прошлись по гладкой, вкусной шее парня, прихватывая острыми краями зубов маленький кадык. Тарьяй прикрыл глаза и глухо простонал, раздвигая бёдра под напором холмовского колена.       — Знаешь, чего точно не будет на твоей рюсс-кепке? — шепнул Хенрик на ухо под золотыми кудряшками.       — Чего? — откидывая голову назад, чтобы дать больший доступ для жарких поцелуев, шепнул Тарьяй.       — Я точно помешаю тебе получить «запакованный презерватив*», — ухмыльнулся Холм в ямочку между ключиц. Его руки тем временем уже задрали футболку, открывая юное крепкое тело под ним.       Тарьяй только простонал через смех, одной рукой расстёгивая свои джинсы, а другой — стягивая домашние штаны с Хенрика. Перед полным помутнением от поцелуев и касаний Хенрика в его мозгу успела проскочить одна только мысль: «Чёрт возьми, у меня намного больше ахриненного секса, чем у любого рюсса перед экзаменами».