На круги своя...

***

      Айя...       Это точно была она. Двое мужчин крепко держали ее под руки, и Лешая кидалась из стороны в сторону, пытаясь высвободиться. Испугавшись не пойми чего, Калеб подумал развернуться и убежать, но позади него плотным кольцом сомкнулись вновь прибывшие на шум, и ему ничего не оставалось, как протиснуться вперед.       — Смотрите все! На эту негодяйку... Что ты делала в моем доме, ведьма?! — услышал он голос неистовствовавшей Магды.       С другого конца в толпу ворвался вернувшийся от лавочника Рихард. Он и словом не обмолвился. От его яростного вида люди сами расступились по сторонам, дав пройти к пойманной девушке.       — Мы поймали ее в вашем доме, герр Рихард, — отчитался, державший руки Айи мужчина.       — Это та Лешая... — побелев, еле слышно промямлил Том, тут же прячась за спины близстоящих.       Скоро Калеб совсем потерял его из виду. Джонни увидел Агнес, и, оставив друга, пробрался сквозь толщу людей к жене. Кто-то подтолкнул Калеба вперед, и он, неуверенно сделав шаг в сторону отца и Айи, едва проглотил ком, подступивший к горлу. От страха Калеб весь покрылся испариной.       — Господин Рихард, эта мерзавка... Она напала на меня! — завопила Магда и, кинувшись с кулаками, вцепилась Айе в волосы.       Скрученная Лешая метко лягнулась ногой, угодив напавшей в живот. Магда скрючилась пополам, и один из мужчин, державших Лешую, плашмя ударил Айю по спине. Она вскрикнула от боли.       — Прекратить! — прокричал Рихард, оглядывая весь честной народ, собравшийся подле него, и люди послушно притихли. На время...       — Это — лесная ведьма, герр Рихард. Зуб даю! Это из-за нее у нас какой год нет урожая.       — Из-за нее у меня куры подохли! Шельма! — закричала какая-то старуха.       Вновь толпа взорвалась от негодования. В воздухе пролетел ком земли, угодившей Айе в лицо. Отряхнувшись, она зашипела то ли от боли, то ли от унижения. Вновь она попыталась высвободиться, но ей лишь больнее вывернули руки.       — Тишина! — прокричал Рихард, грубо расталкивая людей подле себя. — Тишина! — еще громче завопил он.       Стадо обезумевших послушалось и даже расступилось, позволив Рихарду как следует разглядеть виновницу всей этой шумихи. В круг толпы вошел староста Гувер. За ним появились и другие три старосты деревни. С другого конца к ним протискивался пастор Крайс, и люди, учуяв сильных мира сего, окончательно стихли. Державшие ведьму мужчины нагнули ту вниз, видимо, пытаясь выразить свое уважение к столь почтенным людям, и Рихард повелительно поднял руку, приказывая ее отпустить. Выпустить ее не выпустили, но хватку все же ослабили.       — Что произошло? — грозно спросил Рихард, разглядывая совсем молоденькую девчушку, вызвавшую на себя всеобщий гнев.       — Эта негодяйка проникла в мой дом, — ткнув в Айю пальцем, прошипела гадюкой Магда. — Я услышала, как кто-то звал вашего сына по имени, а потом... Я пошла в сарай, а там она! Кто знает, чего она хотела! Чертовка, отвечай, зачем ты пришла?! — Магда снова попыталась ударить, и, не имея другой возможности защититься, Айя плюнула в ответ.       — Я — не чертовка! Ай... — вновь вывернули ей руку, и Лешая зажмурилась от боли.       — Прекратить! — рявкнул Рихард. — Отпустите ее.       Наконец-то Лешую выпустили, и та, испуганно оглядевшись, подняла свои светло-карие глаза на Рихарда.       — Кто ты? — спросил он.       — Я... — оробела Лешая. — Айя...       — Это — названная дочь Франциска, — из толпы вышел мужчина, седой, с аккуратными подкрученными усами. Это был лавочник. Обеспокоенно он посмотрел на девушку и чуть тише добавил: — Дочь Лешего. Рихард, она точно не хотела ничего пло... — по толпе опять пополз ропот, и Рихард вновь поднял руку, призвав к тишине.       — Что ты здесь делаешь? — строго спросил он, пытаясь разобраться во всей этой сумятице.       — Что ты делала в моем доме! Отвечай? — воскликнула из-за его спины невестка.       — Готфрид, уйми свою дочь... — вновь призвал Рихард к порядку.       — Успокойся, Магда.       — Она напала на меня!       — Я не нападала! Я... Я просто искала Калеба, — озираясь по сторонам, прокричала Айя.       Она и вправду не сделала ничего плохого, и теперь не понимала, отчего все так грозно смотрят на нее. Айя просто хотела увидеть Калеба, чтобы сказать, что любит его, и что отец согласился уйти вместе с ними в город. Она пришла к нему домой. Калеба там не оказалась, но, томясь от нетерпения рассказать столь радостную новость, она решилась остаться и дождаться его. Наивно Лешая понадеялась на то, что в доме ее любимого ей ничего не угрожает. Любовь отбила прежнюю осторожность, и она, нежась в сладких мечтах о новой жизни, прилегла на сеновал. Очнулась от своего забытья Айя тогда, когда белокурая сумасшедшая вцепилась ей в лицо, вопя что есть мочи.       — Я ни на кого не нападала! Я — не ведьма! Я хотела увидеть Калеба...       — Врешь! Зачем тебе понадобился Калеб? Ты хотела заколдовать его, ведьма? Ожт против колдовства! — крикнула толпе Магда, и ей в ответ раздались согласные возгласы.       — Верно.       — Магда, зачем дочери Франциска околдовывать вашего мужа?! — покачал головой лавочник.       — Ведьмы скверничают просто так. Магда права... Вдруг это Лешая околдовывает скот и мужей деревни?!       — То-то весной все померзло.       — А нынче все сохнет! — зашептался кто-то поблизости.       Раскудахтавшись в причитаниях, люди опять уподобились курам, в чей курятник наведалась лисица. Все это ему было уже знакомым, и Рихард, нахмурив брови, медленно оглядел всех своих соплеменников, остановившись на Лешей. История была странной. В ней нужно было разобраться, и он в какой раз поднял вверх руку. Недовольный ропот стих.       — Зачем тебе понадобился мой сын? Зачем тебе нужно было увидеть Калеба? — спокойно спросил Рихард.       В колдовство он совершенно не верил, а оттого и ничуть не боялся лесной гостьи. Перед ним стояла напуганная девица, растрепанная от грубости людей, названная дочь юродивого — всего-то. Все ополчились против нее, и Рихарду, вспомнившему свою жену в роковой день казни, стало искренне жаль девушку.       — Отвечай.       — Я...       — Просто ответь...       — Мне нужно было с ним поговорить, — сказала нахмурившаяся Айя. Зло она поглядывала в сторону Магды, ширя ноздри от негодования. Спросивший ее мужчина ждал еще каких-то слов, и она, отчасти покраснев, призналась во всеуслышание: — Мы... Мы... Мы любим друг друга.       Толпа опять заволновалась. Задние ряды переспрашивали у передних. Люди передавали услышанное по кругу, и, разобрав странные, порой унизительные себе пересуды, Магда опять зашипела:       — Она лжет! Лгунья...       — Именем Ожта остынь наконец, — рявкнул на нее Рихард, и, посмотрев на него исподлобья, невестка опять смолкла. Запричитали остальные старосты, требуя тишины. Роль допрашивающего они, не сговариваясь, всецело оставили Рихарду, коль уж речь зашла о его сыне. — Так... Ты и мой сын знаете друг друга?       — Да.       — Кого вы слушаете?! — не унималась Магда.       — И вы с ним любите друг друга?       — Да.       — Как? — сощурился Рихард, пытаясь узреть зерно истины в громких словах Лешей. Он надеялся, что это все какая-то выдумка, но Айя твердила о своем:       — Как... — недолго она подбирала слова, но, выпрямившись, смело заявила: — Как те, кто вошел в круг. Как мужчина и женщина.       — Клевета!       — То-то мальчонка все в лес бегает! — хмыкнул один из стариков, чей дом находился на окраине.       — А говорят, он жениться не хотел. Ну понятно!       — Он на днях-то... Смотрю, как перепрыгнул мой забор, да в лес...       Поджав губы, Рихард тяжело посмотрел на Айю. Взгляда она не отвела, решительно нахмурившись, но он все равно сомневался в том, что Лешая говорила правду. Одного совпадения в том, что девушка жила в лесу, и в том, что Калеб туда частенько наведывался, ему, в отличие от всех, было недостаточным. Уж он прекрасно знал, чем могли закончиться обвинения в измене. Если Лешая и вправду была любовницей его сына...       Скверна его дернула оглядеть ее с ног до головы. Рихард заметил на дубленом жилете девушки разные пуговицы. Одна была точно такой же, которую Магда недавно нашла в сарае. Круглой и резной. Туда, в сарай, и пришла Лешая, зная по-видимому, где искать его сына... Медленно Рихард перевел взгляд на невестку. Та, очевидно, тоже сопоставила все это, оттого и бесновалась столь неистово. Рихард вздохнул полной грудью и плотно сжал зубы.       Ну и заварил Калеб кашу! И надо было девчонке прийти прямо в дом, когда там осталась одна Магда. Уж он, Рихард, точно не стал бы звать всю эту толпу, решив все по-тихому. На чем свет стоит он винил всю эту троицу, поднявшую шумиху. И ведь... Сейчас, даже если он, Рихард, сын Клауса, посмотрит своими черными глазами в глаза каждого, кто присутствовал здесь, круг толпы не разомкнется. Пути назад не было. Они услышали слишком много, а потому оставалось лишь идти вперед напролом. Если он попытается замять все, толпа сама найдет виноватых, а он не мог этого допустить, понимая, что судьба Калеба теперь висела на волоске... За спиной невестки, в толпе, Рихард заметил бледное лицо сына и до боли стиснул челюсти, сокрушенно предчувствуя, что в жизни его, возможно, наступает еще один роковой день.       — Калеб! Иди сюда, — удрученно прорычал сквозь зубы Рихард, и толпа заволновалась, выплюнув юношу в центр круга. Вновь отцу пришлось поднять руку, чтобы утихомирить рокот. — Знаешь ли ты эту девушку? — строго спросил он, чувствуя как волнительно внутри клокочет сердце.       Метая громы и молнии, Рихард требовал ответа. Никогда в деревне его таким не видели. Оробевший от злости отца Калеб испуганно посмотрел на Айю. Она вроде даже обрадовалась, увидев его. Лешая радостно и ласково улыбнулась, ожидая, что сейчас-то Калеб защитит ее от всех этих людишек, сказав всю правду, но он, почти что зеленый от страха, отвернулся. Задрожав от тяжелого взгляда отца, от всей этой шумевшей толпы, Калеб, сын Рихарда, еле слышно отрекся:       — Н-нет.       — Калеб?! Калеб! Что ты говоришь? Это я... Айя, — боясь, что он попросту не узнал ее, Айя решилась было подойти к нему, но ее грубо схватили за шкирку, порвав рубашку у ворота. — Калеб!       — Отпустите ее, — через плечо бросил Рихард, надвинувшись на сына.       Лешую выпустили, но в этот раз лишь потому, что к ней приблизился священник. Зашептав молитвы, пастор Крайс вывел круг подле нее.       — Эта девушка говорит, что любит тебя, а ты любишь ее. Как мужчина и женщина. Правда это или нет?       — Я... Я... Отец. Нет, отец... — не знал, что ответить Калеб, бубня себе под нос, и Рихард, презирая эту трусость всей душой, все понял.       — Она клевещет. Клевещет! Она — ведьма, — подогревала людей очнувшаяся Магда, и кто-то, подцепив увесистый камень с земли, запустил им в Айю. Она увернулась в сторону.       — Ведьма!       — Прекратите! — пробасил дородный староста Гувер, бывший куда выше Рихарда, и его послушали.       — Она — ведьма. Она хотела напасть на меня и околдовать вашего сына, герр Рихард. Кого вы слушаете. Ведьму?! — пуще прежнего завопила Магда, не дав никому и слова вставить.       Не вытерпевшая Айя что-то сказала, и, сорвавшись с места, страдалица Магда вцепилась ей в лицо. В ответ Лешая порядком растрепала ей косы, прежде чем Рихарду удалось их расцепить. Собой он прикрыл Лешую, но Магда, позабыв о своей праведности, все кидалась из-за спины и случайно даже расцарапала Рихарду щеку.       — Калеб, успокой свою жену! — прокричал Рихард, оттаскивая не менее бойкую Лешую в сторону.       — Жену?       Вцепившись в грудь Рихарда, Айя в мгновение присмирела. Недоуменно Лешая глядела то на Калеба, то на Магду, и Рихард, услышавший ее тихий беспомощный вопрос, почувствовал как что-то сжалось внутри него. Девичьи глаза заслезились от отчаяния, боли, непонимания. Вцепившись в сукно своей рубашки, Айя сжала кулачок на груди, пытаясь успокоить разрывавшееся на части сердце. Взгляд у нее стал мутным. Она провалилась глубоко внутрь себя и, казалось, стала задыхаться от жестокой правды, которую узнала. Рихард плотно зажмурил глаза... Проницательности ему было не занимать. Дочь Франциска не просто была любовницей его сына. Она ничего не знала о жене Калеба. Неужели его сын мог так поступить?! Ведь он знал: предательство — самый страшный из грехов.       До скрежета сжав зубы, Рихард почувствовал прилившую к щекам неподдельную злобу, но злобой было делу не помочь. В толпе кто-то уже рассказывал, что Калеба часто видели возвращавшимся с лешей запруды. Кто-то подленько судачил о том, что молодой муж не любит свою жену. Над его семьей сгущались тучи, и Рихард в ужасе понял, что все зависит от него и... От нее, Лешей. Раз уж Калеб не нашел в себе смелости сказать правду, возможно нужно было лишь найти силы и смелости, чтобы солгать. Рихард снова поднял руку.       — Возможно девушка что-то перепутала, — прокричал он. — Дитя, ты уверена, что была именно с этим мужчиной?       — Д-да, — ответила растерянная Айя, не видя ничего вокруг себя. Толпа опять зароптала, но Лешая продолжала говорить сквозь слезы, и люди стали шикать друг на друга, чтобы услышать ее слова. — Калеб... Скажи им. Не молчи... Ты. Ты ведь говорил, что...       Калеб старался не смотреть на Айю, но не удержался. Заплаканные глаза умоляли его о том, чего он никак не мог сделать. Признаться при всех в том, что он был с ней, означало подписать себе смертный приговор и умереть в ужасных мучениях. Рот его искривился от испуга, и Калеб едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Он нервно дернул головой, увидев всю ярость отца и толпы, могущую вот-вот обрушиться на него, и тихо пробубнил себе под нос:       — Э-т-то... Это н-неправда, — потупив взгляд, Калеб в третий раз отрекся от своей любви и от своих слов, сказанных в лесу.       — Да? А что ж она тогда тебя по имени акает, — вдруг прокричал лавочник, но его никто не услышал.       Стоя в стороне, Магда с неподдельной яростью смотрела на какую-то дикарку. Она подмечала каждую мелочь. Теперь ей было понятно, почему в костюме Калеба она находила всякую требуху из леса, будь то кора или маленькие веточки. Пока она ждала его дома, он кувыркался по каким-то кустам с этой... С этой... Губы ее сжались, исчезнув с лица. Она постарела на несколько лет, и теперь лишь зло смотрела на опозорившую ее соперницу. Магда едва сдерживалась, чтобы не вцепиться той в глотку. Она была из уважаемой семьи в отличие от этой сирой девки. Она была набожной и соблюдала все обычаи круга, а кто была эта безродная приблуда?!       Нахалка! Она пришла в их дом, к ее мужу. Бесстыдница. И что же он нашел в этой замарашке? О нет! Пойманная девушка была красива, отчего Магде стало особенно больно. Она тоже была красива и одета многим лучше. Как же ей стало скверно. Чем больше Магда смотрела на чужачку, тем больше не могла поверить, что в глазах мужа ее затмила какая-то бродяжка. Нет. Не могло быть такого... Как же она ненавидела ее. Не Калеба, а Айю. Это она околдовала ее мужа. Из-за нее он не делил с ней ложа. Из-за нее он отвернулся от своей законной жены. Ведьма! Ведьма! Ведьма!       — Ты знаешь, кто такой Ожт? — тихо спросил Рихард. Айя неуверенно кивнула головой. — Знаешь ли ты, что тех, кто совершает страшный грех измены, ждет жестокая казнь? — подумав, Айя опять кивнула, не понимая, с чего с ней заговорили про злого бога деревни. — Подумай хорошо... Ты и вправду была с моим сыном, мужем Магды, как мужчина и женщина? Подумай, не перепутала ли ты его с кем... Подумай хорошо. Его могут забить камнями, а тебя выпорят за то, что ты была с женатым мужем.       Айя вновь хотела прокричать, что ничего не перепутала, что она любила Калеба, а он любил ее, но... Ей вновь напомнили о жестокости людей, которые могли забить человека камнями, лишь потому что у них так было принято. В ужасе Айя посмотрела на Калеба, ожидая каких-то слов, объяснений от него, но он снова отвел взгляд в сторону. Как же больно ей было. Сердце рвалось на части. Лешей хотелось убежать в лес, к отцу. Вцепившись в грудь Рихарда, она плакала... Почему. Почему Калеб ничего ей не сказал? Как долго он был женат? Он же говорил, что он с ней. Только с ней... Из-за этого он хотел бежать? Девичьи щеки обожгли самые горючие слезы, а голова стала тугой и тяжелой от нахлынувших мыслей.       Айя вновь посмотрела на стоявшего перед ней Рихарда. Тот не торопил и ждал, всем своим видом давая понять, что Калеб мог умереть только от ее слов. Рихард мягко кивнул, будто подтверждая ее нечаянную догадку, а значит, ей ни в коем случае нельзя было говорить правды... Как бы больно ей не было.       Айя долго смотрела в темные глаза Рихарда, словно без слов пыталась все рассказать. Она просто полюбила его сына. Всей душой, всем сердцем. Она не сделала ничего плохого и не хотела ничего плохого. Никому! Даже предавшему ее Калебу. Она ведь даже готова была оставить лес ради него, и, несмотря на его отречение, она все равно готова была спасти его... Ради своей любви.       Сотрясаясь от рыданий, Лешая покорно склонила голову.       — Я... обозналась, — всхлипнула Айя, сказав то, что от нее требовали, и, прикрыв глаза, Рихард вздохнул.       Она все поняла. Бедное смелое дитя... Она спасла его сына. Теперь оставалось вытащить ее из рук этой оголтелой толпы. Рихарда охватило чувство небывалой благодарности, но про себя он подумал — Калеб ничего подобного не заслуживал.       — Да простит тебя Ожт за это.       Лешая почувствовала, как сочувственно ей пожали плечи. Хоть кто-то не испытывал к ней злобы, и от этого ей стало незначительно легче. Рихард наконец отошел от нее.       — Тишина! — закричал Рихард на людей.       Он готов был сказать свое последнее слово, и жители деревни, знавшие Рихарда, как человека честного и благородного, смолкли. В живом круге стало неимоверно тихо. Лишь слышались тихие всхлипы Лешей.       — Раз все выяснилось... Мое мнение: Айю, дочь Франциска, нужно отпустить, — исполняя роль судьи, Рихард обратился к стоявшим в стороне другим старостам из совета. Не спеша они согласились с ним. — Ее отец безумен. Всем известна история несчастного Франциска. Видно, дочь отчасти переняла его недуг... Вот и сочинила какую-то небылицу. Может, девушка действительно видела моего сына в лесу, — признавал Рихард. — Он часто ходил туда с друзьями, а она и влюбилась. Разве греховна невинная любовь, пастор Крайс? — спросил Рихард у священника, и тот помотал головой. Грешна была не любовь, а способы ее проявления. — Вспомните, все... Франциск был одним из нас. Он никогда не причинял нам вреда...       — Верно...       — Не причинила и его дочь, — продолжал прерванный Рихард. — Ее место в лесу и дело с концом. Ее можно будет допустить на одну из проповедей пастора Крайса, чтобы впредь девушка знала о правилах в круге, — с ним согласился сам пастор. — Когда-то Ожт ввел в своей круг дитя Скверны, позволив навсегда остаться в чертоге праведности и чистоты. По его образу и подобию тоже самое можем сделать и мы. Да пребудет Ожт с нами...       — Да пребудет Ожт с нами, — повторили за ним люди.       Рихард закончил, и еще долго над головами летал его железный, строгий голос. Кто-то из людей согласно качал головой. Кто-то выводил круги в воздухе, но были и те, кто сомневался. В словах одного из старост было много правды, и некоторые, перешептываясь о Франциске, были готовы согласиться с тем, чтобы отпустить юродивое дитя восвояси. Да вот несогласные...       — Нет, — подала голос Магда. — Она солгала о моем муже. Она — лгунья!       — Да будет тебе, Магда, — вставил Джонни.       — Будет? Моего мужа могли казнить из-за ее слов, ведь каждый знает, что неверный супруг скверен в своей измене! — нервно Магда, дочь Готфрида, развернулась на пятках и прошлась мимо людей. — А если бы это был твой муж, Агнес? Твой, Присцилла? Кто знает, что она хотела сделать! Нет большей Скверны, чем ложь! Ложь — это предательство, а предательство — самый страшный из грехов. Разве не так написано в книге круга? — обратилась Магда к священнику.       — Верно. Так повелел Ожт.       — Ты преувеличиваешь, Магда, — нахмурив брови, Рихард загородил собой Айю.       Ничего не понимавшая Лешая казалась совсем потерянной. Все, что она чувствовала, это бездонную и нескончаемую боль, терзавшую ее душу, и ей было все равно, что происходит вокруг. Украдкой Айя посмотрела на Калеба, но от горячих слез, застлавших глаза его лицо размылось.       — Вы верите ей, герр Рихард? Вы готовы были поверить ей и дать казнить своего единственного сына? Уж не околдовала ли она вас, пока вы стояли подле этой ведьмы? — подначивала толпу Магда, и среди людей послышался одобрительный шепот. — Кого вы защищаете? Ту, которая пыталась оболгать честного мужа? Мы — праведники и живем праведно в кругу, пока кто-то пытается очернить нашу паству! Скверну можно очистить лишь одним способом. Ожт именно для этого свел нас всех сегодня, а не для того, чтобы мы вновь позволили Скверне войти в круг.       — И сжег он всю Скверну и очистил великий круг... — запричитала какая-то набожная бабка, обратив туманные глаза к небу.       — Она — малое дитя.       — Малое дитя? Выдумавшее такую историю? Я требую правосудия за клевету и за колдовство, — уязвленная, оскорбленная Магда грозно указала на Лешую. Уж не для того, чтобы просто отпустить Лешую в лес, она пролила столько слез бессонными ночами. — Это она насылает на урожай порчу! Она наслала заморозок и жару! Из-за нее мрет скот, — Магда припоминала все, что слышала из деревенских пересудов. — Если мы ее отпустим, она проберется в каждый дом, околдует каждого мужчину и будет пить кровь наших детей. Она нашлет таких проклятий, от которых мы все погибнем!       — Не стань самой клеветницей, Магда, — грозно процедил сквозь зубы Рихард. — Ты обвиняешь другую женщину...       — Женщину? Кто она и кто я? Кому вы поверите, — посмотрев на людей, спросила Магда. — Мне, выросшей среди вас, или этой, пришедшей неизвестно откуда? Ведьма!       — Она — дочь Франциска, — попытался заступиться лавочник.       — Франциск сам нашел ее в лесу. Кто знает, чья она дочь?       — Может, ему это дитя и подкинула какая ведьма?       — Ты хочешь обвинить ее в колдовстве? — попытался пресечь все эти бредни Рихард, но все желали слышать лишь россказни обезумевшего рассудка праведной Магды. — Где твои доказательства? Такое обвинение может вынести лишь суд старост, — прибегнул он к последней защите, стараясь побыстрее свести все это народное вече на нет, но ропот толпы стал лишь сильнее.       — Знаем мы ваш суд старост, — закричали люди, и Рихард почувствовал, как плотнее смыкается круг подле него. — В прошлый раз та старая ведьма убежала.       — Может, кто из вас ей и помог?       — Мы должны защитить себя сами... От того зла, которое несет с собой каждая ведьма. Вы, наши старосты, разве не должны нас защищать? Кого защищаете вы, герр Рихард? — бесновалась Магда, сама уподобившись злой колдунье. Рихард пытался призвать к порядку. Он подскочил к Гуверу, прошептав что-то, но тот лишь развел руками. Кто-то дернул Айю за волосы, и Рихард кинулся отгонять людей от нее. — Кого? Деревню или... Ее — ведьму! Да она вас околдовала просто. Что скажете вы, староста Гувер? Староста Мауро? Староста Хаккенбар? Или вы тоже поддались влиянию Скверны? Что скажете вы, пастор Крайс?       Все посмотрели на священника, будто от него одного все и зависело, и пастор пробасил:       — В круге нет места лжи и Скверне. Каждая ведьма должна очиститься перед Ожтом, если она — ведьма. Каждый нечестивец должен быть наказан, если он — нечестивец, — Крайс вдруг выставил руки по бокам от себя, и его голос завился от пения. — Да изыдит всякая тварь, подвластная Скверне! Да вернется все на круги своя, светлыя и праведныя. Да будет славен Ожт и те, кто в кругу его!       — Постойте!       Ощерившийся от ярости Рихард потерялся. Как и в тот день, когда толпа схватила его жену. Никто его не слушал, и, как бы он не сопротивлялся всем этим людям, пытаясь отогнать их от Лешей, он был один. Послушав Магду, толпа вдруг загорелась с большей силой. Остервенело они галтели, проклиная ведьму, и, когда они с Гувером попытались броситься Айе на помощь, люди окончательно потеряли рассудок, кинувшись на девушку.       — Лгунья!       — Ведьма! Сжечь ее.       — Я — не ведьма! Пустите! Не трогайте меня!       — Вот кто виноват в неурожае, чертовка!       — Это тебе за наших мужей...       — Ее ложь должна быть наказана. Никто не может лгать против честных людей, — вопила Магда.       Рихард пытался пробраться к ней. Ему удалось протиснуться... Ухватив Лешую за руку, он потянул Айю к себе. Их взгляды встретились, но его негодующей волной отпихнуло в сторону. Лешую подхватили на руки и потащили в сторону храма. Закричав, она начала брыкаться, но ее лишь крепче и злее сжали. Толпа обзывала ее ведьмой, и Рихард, понимая, что ничего не может сделать, до крови закусил нижнюю губу. Более он ничего не мог... Как и в тот день, когда точно такая же толпа казнила его жену.       Обезумевшие от злости люди обтекали его потоком, и среди спешивших вершить правосудие он увидел потерянного напуганного Калеба.       — Иди-ка сюда, — вдруг сорвался с места Рихард и, ухватив сына за предплечье, потащил его за всеми, рыча под нос страшные ругательства.       Люди высыпали на площадь перед церковью. Обступив деревянный столб великим кругом, они ждали изгнания Скверны. Священник зычным голосом зачитывал молитвы, пока Айю привязывали к столбу. Слаженно люди подтаскивали хворост и поленницы из соседних домов, обкладывая вкруг ее ног, и обессилевшая от всего пережитого Лешая билась загнанным в угол зверем, пытаясь отбиться. Кто-то наотмашь ударил ее, чтобы она присмирела.       Лешая огляделась сквозь дымку нескончаемых слез... Догадываясь о том, что сейчас произойдет, Айя часто задышала, смотря на окружившее ее скопище таких жестоких людей. Среди них не было ни одного знакомого лица, ни одного, кто бы вступился за нее или пожалел. Того мужчину, отца Калеба, она больше не видела... Перепачканная, взлохмаченная, она и Калеба больше не искала. Лицо ее покраснело. Захныкав, Лешая закричала, что есть силы:       — Я — не ведьма! — Айя отчаянно задергалась, почувствовав как вот-вот разорвется на части сердце от страха. — Я — не ведьма! — вновь повторила она шепотом.       — Да изыдит Скверна из круга. Да прибудет Ожт с нами.       Как околдованные все стали выводить круги по воздуху, повторяя слова за священником. Рьянее всех шипела Магда, прорвавшаяся в первые ряды. Попытавшись добиться поддержки у других старост и не получив ее, недалеко от невестки остановился Рихард с сыном.       — Смотри, что ты наделал, — прошипел он, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на сына с кулаками.       Над головами поднялся факел. Жаркое пламя быстро перелетело из рук в руки до самого столба, пока священник зычно обещал прощение, милость Ожта. Айя испуганно смотрела на огонь, приближавшийся к ней. Безучастно факел опустился к куче уложенного у ног Лешей сушняка, и спустя мгновение повалил дым. Глядя, как разгорается огонь, Айя затряслась. Подбородок ее скривился от жалостливого хныканья. Она зажмурилась и, плача, попыталась подняться вверх по столбу, словно могла убежать. Толпа ликовала.       — Плачь ведьма. Плачь, — грубо крикнул кто-то, запустив в нее камнем, и камень попал Айе прямо в лоб.       По светлой коже побежала бордовая струйка крови, и Айя в мольбе задрала голову к самому небу. Толпа стихла, ожидая долгожданных криков от всеочищающего, праведного огня, но...       — Когда... З-звезды в неб-бе меркнут... — часто задышав, вдруг запела привязанная Лешая. Голос ее дрожал и плохо слушался, но Айя старалась петь, заглушив всю свою боль песней. — М-может, вспомни... Обо м-мне.       Она опять разрыдалась. Глотнула дыма и от этого раскашлялась. Жар становился все больше. Айя попыталась отодвинуться от надвигавшегося пламени и, задрав голову, нарочно сильно ударилась затылком о столб.       — И позволят... Милосердно... Гр-х-х... Ах-х... Увидятся во с-сне.       Айя закричала. Крик ее был истошным, отчаянным. Она вся изогнулась. Рыдания ее стали громче, но она все равно продолжала петь.       — Когда с-солнце в небе с-светит... Ты... Ты... — она то вскрикивала, то рычала, стараясь не показывать всем этим злым людишкам своей боли, но опять срывалась на плач. — Н-не думай обо мне. Лишь услышишь — воет вет-тер... Это я... П-пою тебе.       Безжалостный огонь поднялся еще выше, и Айя закричала особенно пронзительно, заставив отступиться людей от столба.       — Когда тьма весь мир накроет... — завопила что есть силы Айя, будучи не в состоянии терпеть. — Я забуду про тебя. Будешь ты собою проклят... Утешения не найдя...       Она кричала. Смолкала. Часто дышала и все не могла надышаться. Черный дым поглотил ее почти полностью, и сквозь едкие клубы послышались крик и стоны. Лешая хотела спеть что-то еще, но все чаще срывалась на глубокий ненасытный кашель. Дым душил ее. В припадках Айя билась головой о столб. Огонь поднимался шипел, выбрасывая султаны искр. Приподнявшись, Айя широко открыла рот, пытаясь вдохнуть воздуха, а может для того, чтобы закричать, но так и не закричала, закрыв глаза. Голова ее упала, тряхнув крылом подпаленных каштановых волос, и обмякшая Айя повисла на веревках, затерявшись в клубах дыма.       — Кончилась ведьма.       — Да...       — А-а-а-а... — раздался пронзительный жалобный крик, заставив всех обернуться.       В своем старом костюме и шляпе с пером на пожиравший Айю огонь смотрел Леший. Рот его с потемневшими редкими зубами так и застыл от крика. Из глаз старика прыснули слезы. Сквозь толпу он кинулся к столбу. Франциск о чем-то замычал. Стянув шляпу с лысой макушки, старик застонал. Долго он бросался в пламя, но из-за жара отступал назад. Кидаясь к людям, он просил вытащить дочь из огня, но от него лишь отмахивались, либо виновато отворачивались.       Упав на колени, Франциск беззвучно зарыдал. Жалобно позвал свою дочь, и наблюдавшему сквозь слезы Рихарду показалось, что Айя в последний раз попыталась приподнять голову. Пламя стремилось вверх по столбу, забирая у Лешего все, что он имел, и глядя на него люди вдруг содрогнулись. Дрожавший Калеб попытался убежать, но Рихард, готовый завыть от переполнявшей его злобы, перехватил его за шкирку как щенка и заставил смотреть до конца.       — Айя, Айя, Айя, — то ли говорил, то ли пел старик. — Айя-я-я-я...       Рыдая, он донельзя мял в руках шляпу. Пестрое перышко сломалось. Огонь полностью закрыл дочь от него, и он, выпучив стеклянные глаза, до крови закусил кулак. Франциск горько завыл. Сжав в руке горсть земли, сотрясавшийся от рыданий Леший растер грязь по лицу... Ненадолго Франциск окаменел, уткнувшись лбом в землю, но вдруг встрепенулся. Подняв широко раскрытые глаза к столбу, Леший резко поднялся и в последний раз прокричал имя своей дочери.       Остановить его никто не успел. Юродивый Франциск поднял ворох искр и скрылся в огне вслед за своим ребенком. Больше его никто не видел.       Когда пламя утихло, остался лишь черный остов от столба да обгоревшие трупы, навек застывшие вместе. Шипели угли от жара. Медленно клубился дым, стараясь побыстрее улететь вместе с ветром. Толпа разбрелась. Праведный гнев сменился праведным благоговением, да только пепел оседавший на землю чернил душу и мысли. Будто Скверна.