Без слов

      Она безмолвно стояла на балконе и невидящим взглядом смотрела в чернила Москвы-реки. Тонкие бледные пальцы устало сжимали небольшой стакан с полупрозрачной жидкостью.       Она не отдавала себе никакого отчета в том, почему она завалилась в квартиру на Фрунзенской набережной, в три часа ночи, с бутылкой вермута наперевес, не предупредив подругу даже звонком. Подняла с постели хозяйку квартиры, молча прошла на кухню, выудила из шкафчика бокал, наполнила его содержимым уже начатой бутылки, и ушла на балкон, не проронив при этом ни единого слова. Ни с кем говорить не хотелось, но и сидеть в своем доме, утопая в одиночестве, словно в омуте, было выше ее сил. Она точно знала, что здесь, в этой квартире ей никто не станет задавать бессмысленных вопросов. Никто не выгонит. Никто не сделает больно.       — Ренат, — негромко окликнула ее Земфира, — ты стоишь здесь уже без малого минут сорок. Не боишься замерзнуть? Апрельское тепло все-таки бывает довольно обманчиво. Актриса на долю секунды повернулась к подруге и снова устремила безжизненный взгляд куда-то вдаль.       — Знаешь, — едва слышно начала она, — в последнее время я очень люблю смотреть на воду. Особенно с мостов. Вода… она то спокойная, тихая, то внезапно взбушует от ветра, разобьется о камень, вернется, а потом снова и снова будет биться. Снова. И снова. Завораживает.       — Если человек слишком часто, подолгу стоит на мосту и смотрится в воду, велика вероятность, что рано или поздно он в эту самую воду и прыгнет, — скептически отметила певица, облокотившись на перила, и закурила.       — Ну я же не собираюсь никуда прыгать, — безуспешно попыталась улыбнуться Рената и наклонилась вниз, как бы изучая расстояние от балкона до дорожного покрытия, но тут же выпрямилась и небрежно встряхнула светлыми волосами.       Земфира понимала, что если она напомнит Литвиновой о причине ее задумчивости и отстраненности, то сделает только хуже и заденет рану, которая еще даже не начала заживать.       — Вот скажи мне, почему я опять наступаю на одни и те же грабли? — после длительной паузы вопрошала Рената, прикрыв глаза и пытаясь прогнать непрошенные слезы. — Почему я снова попалась в эту ловушку? Ведь чувствовала, что нельзя ждать от него добра. Нельзя, нельзя, нельзя! — выпалив последнее, она сделала большой глоток из бокала и поморщилась.       — Я ведь даже его не любила. Да и он меня, в сущности, тоже…       — Ре, милая, мы все совершаем ошибки. Не бывает такого, чтобы мы нигде не оступились, ни разу не потерялись. Земля-то, она круглая, рано или поздно все находят свою дорогу. Но чтобы найти эту дорогу, придется не один раз заблудиться. И вообще, если какая-то гадость в этой жизни происходит, значит, это определенно для чего-то нам нужно.       — Знаю… — актриса все же аккуратным движением смахнула с пушистых ресниц горькую каплю. Теплая ладонь певицы мягко легла на чуть сутулое плечо.       — Скоро все закончится. Заседание уже на этой неделе, имущество делить нечего, Уля остается с тобой в любом случае. И я. Я тоже остаюсь с тобой. Рената будто бы и не слышала, что говорила ей подруга. Ни с чем не помешанный вермут уже оказал на организм должное воздействие, но покуда мысли молодой женщины были зациклены на одном, это самое воздействие не проявлялось. Она просто смотрела в одну, случайно попавшуюся точку на черной воде.       — В конце ты концов, Рената! Это же натурально Сеньор Помидор из «Чиполлино»! Буде…       Не дав подруге договорить, Литвинова вдруг заливисто захохотала. Так, что услышать эти переливы могли наверное даже на другом берегу реки.       — Вот уже другое дело, — улыбнулась Рамазанова, втягивая в себя порцию терпкого сигаретного дыма. Конечно, эффект от сравнения будет кратковременным, но это уже была маленькая победа: впервые за долгое время Рената искренне, от души засмеялась. На ее щеках заиграл легкий румянец, по телу разливалось приятное тепло. То ли от алкоголя, то ли от удачно выстрелившей шутки, то ли от того, что рядом была та, к которой тянуло даже сильнее, чем к черным водам Москвы-реки с ее бесконечно красивыми, манящими мостами, но в один момент на душе просто стало немного легче. Так хорошо и спокойно, словно все проблемы вмиг куда-то улетели с запоздало мелькнувшей над волнами чайкой. Актриса последним глотком осушила бокал, поставила его на пол и взглянула на подругу, будто чего-то томительно ожидая.       Уставшие от слез небесно-голубые глаза встретились со светло-зелеными.       — Зе, — тихонько обратилась она к Рамазановой, глядя на нее и медленно моргая, — ты же со мной?       — Разумеется, с тобой. — Пауза. — Всегда. Сильная рука музыканта плавно скользнула по спине Литвиновой и остановилась на тонкой талии, заставляя быть к себе еще ближе.       — Можно, я украду у тебя затяжку?       — Можно, я украду у всех тебя?       В сущности, плевала она на этого уже, по сути, бывшего, мужа. Плевала на то, что будут писать в прессе. И приехала она отнюдь не поплакаться о жизни. Она приехала просто к Земфире. Просто потому что они в очередной раз смогут понять друг друга без слов. Просто потому что было нужно.       Она осторожно взяла сигарету из пальцев Рамазановой, но так и не успела затянуться. Окурок незаметно полетел куда-то вниз.       Ее губ ласково коснулись тонкие губы. Действительно любимого человека.