Not gonna die

Старушка Гуссокл писала что-то о принципах совместимости магических формул и их влиянии друг на друга в своем руководстве по Заклинаниям для чайников*. На первых курсах, далеких и прекрасных, как космический пейзаж, наблюдаемый ночами в телескопы на Астрономической башне, они писали Флитвику эссе на двух пергаментных свитках. Писали, что «лучше недобор, чем перебор», потому что кто-то когда-то это доказал и вывел как аксиому. Шерстили библиотеку в поисках реальных примеров так называемого магического перенасыщения. Если не находили, забивали болт и выдумывали сами, все равно Флитвик это читать не будет. За семь лет Сириус не раз наплевал на важность костяка, основы основ практической магии, воспринимая его как нечто до абсурда банальное. То, чем пренебрегать иногда все же можно, если знать кое-какие тонкости и секреты. В конце концов, каких правил они только не нарушали! Если бы существовал «мародерский список», примерно в середине его жирным шрифтом значилось бы то, за что троих из их компании прямо из школы отконвоировали бы в министерские КПЗ до суда, а там и до Азкабана рукой подать. И прощай, жизнь. Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость! Но они живы. И относительно свободны. Даже Нюнчик, знающий их секрет, не выдаст, хоть и дерьмо он, какое еще поискать. Но и дерьмо на часть состоит из воды, которая, по словам директора, лучшая субстанция для хранения воспоминаний. А хранить Нюнчику было что. За последние несколько часов пергаментный свиток, исписанный собственным, тогда еще вполне аккуратным и старательным, почерком, вспыхнул в памяти Сириуса целых два раза. Первый – когда заглянувший в штаб Ордена майор Лонгботтом, видя, как Сириусу и Джеймсу закрепляют на поясах спящие порталы для обратного перемещения, вешают на шеи полезные примочки под крутым названием «накопители магии», а по карманам рассовывают блокаторы и фиксаторы, назвал их юными моджахедами. А майор Пруэтт, попутно укомплектовывая собственный боевой арсенал, коротко и сухо пояснил, что это за звери такие и кого они едят. Даже Сохатому эта аналогия не показалась хоть сколько-нибудь забавной. Сириус знал наверняка, почему его лучший друг поджал губы и на секунду выпучил глаза. Как и Сириус, он молча радовался, узнав, что никого взрывать они сегодня не будут. Сегодня они будут жечь. Без жалости, ибо, как сказал генерал Муди, мертвых жалеть поздно. А еще он сказал, прищуривая здоровый глаз, что, если все пойдет по плану, то это будет феерия огня, хаоса и органических превращений. Майор Лонгботтом усмехнулся в аккуратную темную бороду, затем сказал что-то на латыни, обращаясь к Пруэтту, и спустя пару секунд растворилcя в воздухе, весь такой загадочный. Пруэтт так и не ответил, поскольку в тот момент сосредоточенно отправлял в накопитель трехслойный Щит. Волна заклятия послушно стремилась в маленький, размером чуть больше снитча, предмет на его ладони, похожий на ребристую пирамиду со срезанным верхом. В этой штуке несколько отделений, снабженных заклятием Невидимого расширения, так объяснил майор, прежде чем предмет перекочевал в левый нагрудный карман его парки. Сириус хотел спросить, зачем это все, разве Щит нельзя кастануть на месте? Но Сохатый опередил его, спросив, что хуже – трупный яд или запах паленого мяса. Майор Пруэтт ответил, что в этот раз им может по-настоящему навредить только одно – самоуверенность. Второй раз случился аккурат тогда, когда оглушительный раскат грома застал их, движущихся друг за другом, впитавших краски вечерней улицы, не оставляющих ни следа, ни звука. И некто всемогущий выжал над Саффолком гигантскую мокрую тряпку. Вжух! Затем - вторую. Вжах! Сириус чувствовал, как вода просачивается в ботинки, длинные волосы разделяются на пряди и эти пряди липнут к голове, к шее. Как пиявки или дохлые змеи. Где-то в облаках блеснула молния, и сумерки стали сгущаться. «На хрена тебе такие патлы, еще раз?». Сохатый наверняка сказал бы, имея возможность свободно видеть и говорить, что сейчас с этими патлами Бродяга - вылитый Нюнчик. А Сириус бы ответил - вот тебе ходячий пример магического перенасыщения: ты становишься частично видимым из-за того, что решил укрыться Щитом от дождя. Или блокатор с фиксатором начали барахлить из-за этого. Или портал проснулся. Ну, мало ли, всякое бывает. Сохатый ответил бы, что в таком случае сгодилась бы старая добрая палочка-выручалочка. А Пруэтт… Пруэтт назвал бы их на ходу школотой неотесанной. Но ни его, ни Сохатого не было между двумя вереницами незнакомых, жмущихся друг к другу жилых домов с одинаковыми квадратными окнами. Не было и Сириуса. В штормящем небе ленивое солнце меркло в считанные минуты, и наступала темнота. В желтых фонарных отсветах, ломаных и дребезжащих, Сириус то и дело обнаруживал, что за ним не волочится собственная тень. Ни одной чертовой тени. Ты идешь, хлюпая ботинками по ручьям на асфальте, попадаешь в лужи, иногда спотыкаешься, и тебя не только не видно, но и не слышно. Совсем. Король мира, вымокший до нитки и беспомощный, как осиновый лист, перед неизвестностью и собственным страхом. Слева прошмыгнула тень, и Сириус вздрогнул, подобрался, его рука рефлекторно дернулась. Это оказалась кошка. Он вдруг ощутил желание – нет, не так, порыв, ощутил порыв найти Сохатого. Или майора. В конце концов, что случится, если он сейчас просто шагнет в сторону, вытянет руку и его пальцы случайно найдут невидимое плечо? Просто убедится, что никто никуда не свернул, никого не убило молнией, не смыло адским ливнем в канализационный люк… И, Мерлин, как же это глупо. Детишки. В окне мелькнул силуэт, в другом – еще один. По очертаниям женский, но черт его знает... Третье окно погасло. В четвертом, в доме напротив и этажом ниже, свет чуть теплился. Где-то там, в глубине мелькали, сменяя друг друга, яркие цветные картинки. «Маггловский ящик с новостями, они по нему даже матчи транслируют. И концерты, и всякие шоу можно глядеть, не выходя из дома. А мы все – трансгрессия, телепортация…» Снова громыхнуло, и по голове, по плечам и спине забарабанили вместе с дождем мелкие горошины. «Зараза…» Сириус подумал о том, что неплохо бы сейчас трансформироваться. Собакой он и добежал бы быстрее. Но… нельзя, Бродяга. Просто потому, что нельзя. Вон за тем поворотом, согласно инструктажу, должен быть дом, примечательный вывеской «Эйнджел Хоутел». Этот дом-то им и нужен. Точнее, не дом, а чувак, что будет возле него тереться. Или в нем самом. Какой-то Силверстоун, то ли Мэтт, то ли Митч. Тоже агент Ордена. В этой гостинице он торчит уже двое суток под Обороткой и чужим именем. Внезапно Сириус увидел эту улицу у себя в голове - побитую ливнем и градом, который рано или поздно кончится. Темную и тихую, освещенную фонарями, фарами случайных машин и бьющим из редких окон светом ламп. Сюда, на эту улицу, на следующую, на каждую улицу в этой деревне придет смерть. Ее принесут твари, идущие на запах и тепло живого тела. Голодные, глухие, злобные. Они будут лезть в окна, бить стекла, доставать детей из колыбелей, рвать ногтями их животы и съедать внутренности. Младенец и крикнуть не успеет, а с ребенком постарше придется повозиться. С девочкой лет пяти, которую разбудит треск бьющегося стекла и скрип оконной рамы… и, Мерлин и Моргана, пусть у нее не останется времени, чтобы разглядеть в темноте лицо. Человеческое лицо. Лицо мистера Джонса с соседней улицы, который всегда улыбался, когда она здоровалась с ним, а бывало, что и угощал сладостями. Только мистер Джонс умер несколько месяцев назад от инсульта, его похоронили на кладбище, что в полутора милях отсюда. А теперь он пришел, чтобы гниющими пальцами вцепиться в ее волосы и бить головой о стену, пока в черепе не образуется трещина, такая глубокая, что ее можно будет с усилием раздвинуть пальцами, разорвав кожу, сломать пополам голову и добраться до мозга. С ним придут другие. Все, кому отдали приказ. Мертвые куклы, которыми управляет Сила. Люди, смотрящие телевизор, не знают, что эта Сила существует. Если им скажут, одни будут смеяться до колик в животе, другие вызовут врачебную бригаду. Магия. Именно она, не смех, не оружие, продлит им сегодня жизнь. Если все пойдет по плану, у этих людей будет утро. Будет завтра... у них у всех. Помоги, Мерлин… Господи, помоги… Сириус вдохнул мокрый, пахнущий озоном, воздух и закашлялся. В нос попала вода с его собственной челки. В десятке шагов от него внезапно появился сигнал. Два. Три. Четыре. Язычок пламени от карманной зажигалки. Короткие всполохи. Щелк. Щелк. Щелк. Сириус остановился и замер, как вкопанный. «Эйнджел Хоутэл» действительно оказался гостиницей в непримечательном доме на улице со странным приторным названием «Дорога Радости». Название-психопат, кричащее пафосную бессмыслицу. Вывеска с надписью «Эйнджел Хоутел» белела в свете фонаря. Что-то в этой гостинице майору не понравилось. Или же он просто решил оставить их с Джеймсом в качестве соглядатаев, на стреме. Сигнал не должен был появиться так рано, подумал Сириус. Муди велел обойти здание кругом и найти Силверстоуна. Майор Пруэтт знает, как он выглядит и как его искать. Только Силверстоун не знает, кто к нему придет. Собачье чутье Сириуса активизировалось сразу после сигнала и теперь упрямо подсказывало – что-то здесь нечисто. Неправильно. Спустя пару секунд он начал понимать, в чем дело. Окна. Застекленные черные дыры таращились на него, словно чьи-то впалые глазницы. Перед тем, как уйти в портал, Сириус глянул на настенные часы в каморке, оборудованной под временный штаб. Было восемь часов тридцать шесть минут. В половине десятого вечера двадцать восьмого октября в окнах деревенской гостиницы «Эйнджел Хоутэл» не горел свет.