Часть 1
26 апреля 2018 г., 02:18
Москва никогда не спит. Так было всегда, и в это время особенно. Сильный снегопад, мороз и ветер — люди вокруг словно всего этого не замечали. Все люди были в приятной спешке за подарками, и надпись «С новым 1981 годом!» на большой стене ГУМа со стороны Красной площади словно их всех подгоняла. Остались считанные дни до самого любимого и долгожданного момента всего населения самой большой в мире страны.
В ГУМе было, как всегда, многолюдно. Каждый человек в толпе был задумчив, осматривал витрины, торговался с продавцами. А один высокий темноволосый мужчина с высоким лбом был особенно задумчив, стоя у витрины с шикарным сервизом. Внезапно к нему подошёл сзади другой мужчина — низкорослый, пухлый, с большой проплешиной.
— Физкульт — привет! — хриплым голосом сказал он.
Мужчина мигом развернулся и в ужасе прислонился к стеклу. Несколько секунд они пялились друг на друга.
— Узнаёшь? — спросил низкий.
Другой нервно помолчал ещё немного и наконец его лицо расплылось улыбке.
— Сан Сан… ой, Евгений Иваныч!
— Ну здарова, Косой! То есть, Федя!
Они крепко пожали друг другу руки.
— Ну как ты, Федя?
Тот ещё немного помолчал.
— Да вот, сервиз покупаю.
— Кому?
— Родне.
— Неужели? Бери этот. Я бы такой купил.
Федя и Трошкин шли неторопливо по торговому ряду и разговаривали. Федя держал в руках свёрток с подарком.
— Не думал я, что когда-нибудь тебя встречу, Федя.
— Я тоже.
— А ты изменился. Одежда хорошая, манеры другие. Сервизы вот покупаешь родным. Что случилось с тобой? Я думал, ты очередной срок в тюрьме мотаешь.
— Я всё осознал. Точнее, я с Гаврилой. Мы стали другими. Кстати, вот и он, договорились тут встретиться.
— А кто это с ним? — спросил Трошкин.
Они пригляделись к Гавриле Петровичу и его спутнику и не сразу не смогли поверить.
— Не может быть! — остолбенел Федя.
— Василий Алибабаевич! Вот так встреча! — обрадовался Трошкин.
Все четверо встали друг с другом рядом и поздоровались. Прошло 10 лет с момента их последней, но длинной встречи. Каждый из них изменился.
Хотя Трошкину было-то особо и нечего меняться. Заведующий детским садом, пользующийся уважением и отличной репутацией — чего ещё мог хотеть такой типичный и добросовестный советский гражданин?
То ли дело остальная троица…
Трошкин запомнил их как рецидивистов, людей с тёмным прошлым и туманным будущим, что отлично показывала их тогдашняя одежда — тюремная роба и поношенная одежда.
Теперь, глядя на них, едва ли можно было догадаться, что они когда-то сидели в местах лишения свободы. Казалось бы, теперь приличные, типичные советские граждане.
Взгляд Феди ушёл в направлении пивной, что была поблизости. Он с улыбкой посмотрел на остальных и кивком головы указал направление туда.
— Пойдёмте, мужики. Я угощаю, — сказал он.
Официантка, на которую сразу же засмотрелся Федя, принесла четыре больших кружки пива и немного закуски. Трошкин, который тогда на даче у профессора Мальцева через силу выпил шампанского, лишь бы остаться в образе авторитета Белого, в этот раз совсем не без удовольствия отпил пива. Улыбка не сходила с его лица, видя, какими стали его, в какой-то мере, бывшие воспитанники.
— Так кем вы сейчас работаете? — спросил Трошкин, поставив кружку на стол.
— Мы с Гаврилой теперь переводчики, — ответил Федя. — Когда вопрос о работе стал ребром, как-то само в голову пришло. Гаврила мне помогал, а я ему.
— Не зря ты нас заставил тогда учить этот чёртов english — сказал Гаврила Петрович.
— В школу нас не взяли, о посольстве и речи не было — судимости… Но время идёт, когда-нибудь от них избавимся. Зато в типографию взяли на честном слове. Книжки всякие переводим.
— А какие? — спросил Трошкин.
— Да разные. Детские, художественные. Как-то раз какую-то инструкцию доверили перевести — пришлось учить новую, научную лексику, — ответил Федя.
— Тяжко было после отсидки, Евген Иваныч. Родные поначалу отвернулись, не выходили на связь, везде отказы. Но как-то не сразу, но всё-таки получилось. Моя жена теперь со мной. Если бы не то письмо, этого бы не было, — сказал Гаврила Петрович. — Спасибо тебе, Евген Иваныч.
— Ты тогда велел нам одуматься, и мы одумались — сказал Федя.
— Жену-то нашёл, Федя? — спросил Трошкин.
— Нет. Всё что-то никак… — ответил Федя.
— Ну, а ты как поживаешь, Вася? — спросил Трошкин.
Василий Алибабаевич, который всегда отличался скромностью и молчанием, улыбнулся.
— Сбылась моя мечта, Евген Иваныч.
— И какая же?
— Я теперь профессиональный повар и шашлычник. А ещё у меня теперь это. Честно накопил — ответил Василий Алибабаевич и что-то достал из кармана куртки. Это был билет на поезд. На нём крупными буквами было написано «Москва-Джамбул».
— Я рад за тебя, Вася — сказал Трошкин.
— И я, — сказал Федя.
— Я тоже, — добавил Гаврила Петрович.
— Уже через неделю я буду дома, и останусь там навсегда. Там меня ждёт моя будущая жена и мама. Там так хорошо…
— Да, там тепло, я помню, — сказал Трошкин.
— Вась, а Вась, пиво кончается. Закажи ещё! — попросил Федя.
— Сам закажи, you lazy lobster! — ответил ему Гаврила Петрович.
— I'm lazy? You don't say so! Сан Саныч, а Гаврила Петрович по фене на инглише ругается!
— Пасть порву, в угол поставлю! — сказал Трошкин и изобразил ту самую специфическую ухмылку Белого.
Все четверо громко засмеялись.
— Мужчины, потише! — сделали им замечание окружающие.
— Извините, пожалуйста! Ладно, сам закажу! — сказал Федя и пошёл за добавкой.
Все четверо продолжали сидеть и рассказывать свои истории после окончания той спецоперации.
Люди стали расходиться, и компания тоже решила, что пока потихоньку уходить. Они одолжили ручку у официантки и обменялись телефонами для связи.
— Ребята, спасибо за тёплую встречу! Рад, что вы теперь другие! Позвольте мне за вас заплатить — после всех ваших трудов вы заслужили, — сказал Трошкин, надевая куртку.
— Нет-нет, Евгений Иваныч, я предложил, я сказал «Я угощаю!», значит плачу я! — возразил Федя.
— Хватит! Это сделаю я! Простите за те деньги, что сгорели в половице. Мне до сих пор стыдно. До этого дня, — сказал Гаврила Петрович, положив деньги, и ушёл.
Василий Алибабаевич пожал остальным руки и тоже ушёл вместе с Гаврилой.
— Федь, а чего ты так испугался, когда я к тебе подошёл сзади? — спросил Трошкин.
— А ты разве не в курсе, Евген Иваныч?
— Нет.
— Нету уже давно Белого. Убили его на зоне в поножовщине. Так ему и надо, жулику…
— Тогда понятно. Принял меня за его.
— Ещё бы. Столько времени нас за нос водил. Конечно, и сейчас поверил.
— Ладно, Федя, бывай. Звони — пиши, всегда рад!
— Хорошо, Евген Иваныч!
Они пожали друг другу руки и Трошкин ушёл. К Феде подошла официантка. Он отдал ей деньги, а она протянула ему сдачу, но он протянул обратно.
— Это вам, девушка.
— Мне нельзя брать чаевые. Возьмите сдачу.
— Хорошо, я возьму, но напишите тогда телефончик, — ответил он с обаятельной улыбкой на всё лицо.
Официантка засмущалась. Федя протянул её взятую взаймы ручку. Он взяла её и написала телефон на бумажном рубле.
— Только не вздумайте платить теперь этой купюрой! — сказала официантка, отдав деньги Феде.
— Ни за что! А когда позвонить можно? — спросил Федя.
— Завтра вечером.
— Ждите! — с жаром сказал он.
Официантка забрала посуду и украдкой взглянула на Федю. Он уже развернулся и уходя, послал ей вслед воздушный поцелуй. Довольный и счастливый через край, он вышел на улицу, вдохнул свежего морозного воздуха, смешанного со свежими мандаринами и отправился домой.