Сон

Комнату скрывает полумрак: её освещает лишь одна свеча. По свече Джейн и понимает, что это сон: пламя горит ровно, не поколебавшись даже тогда, когда Джейн проводит рукой прямо над ним. Она любила такие сны, хотя иногда они её и смущали. Зато давали ответы на сложные вопросы. Джейн читала одну книгу, не всё там поняла, но в общем речь шла о том, что во сне мозг отдыхает довольно деятельно, неспешно находя решения терзающих его вопросов. Она поверила сразу, ведь её собственная жизнь вполне могла служить к прочитанному иллюстрацией. Если загадка долго не разгадывалась, Джейн начинала думать о ней и во сне. У противоположной стены стоит мужчина. Он без пиджака, лишь в рубашке: похоже, Джейн вторглась в его спальню. — Мистер Дуглас? — зовёт она. Мужчина делает шаг в её сторону, и она убеждается, что не ошиблась. Гордон Дуглас собственной персоной. — О, мисс Марпл, — бархатистым голосом произносит он, подходя ещё ближе, — как мило с вашей стороны навестить меня. Вам налить чаю? Чайных принадлежностей в комнате нет, и мистер Дуглас явно не собирается за ними идти. Сказал о чае, чтобы сказать хоть что-нибудь. Кажется, он часто это делает. Во всяком случае, третьего дня... — Мисс Марпл, вам удивительно идёт этот цвет, — мистер Дуглас уже подошёл вплотную и, нимало не смущаясь, положил руку ей на талию, — почему вы всегда носите этот невнятный серый или, хуже того, розовый? Джейн невольно глядит вниз и видит на себе ярко-синее платье. — Ярко-синий — совершенно не мой цвет, — говорит она решительно, но голос предательски дрожит. Гордону Дугласу двадцать семь, он совсем недавно овдовел, и нерастраченная мужская ласка в нём бьёт ключом. Помнится, мисс Джессику он словно бы между прочим приобнял за плечи, когда та выражала ему соболезнование, и это выглядело так... Так естественно. Всего лишь благодарность безутешного вдовца за поддержку в трудную минуту, разве не так? Отчего же при одном воспоминании об этом Джейн чувствует стыдный жар внизу живота? Или это не от воспоминаний? — Что вы, мисс Марпл, — звук низкого голоса ядом вливается ей в уши, а руки мистера Дугласа уже крепко обнимают её, — вы просто не видели себя со стороны... мужскими глазами. Этот цвет потрясающе идёт к вашим глазам... к вашей груди... Кажется, ещё немного — и он её поцелует. Джейн понимает, что должна оттолкнуть его, возмутиться, но... Но это ведь сон, не так ли? В этом сне ей очень хочется, чтобы он положил руку ей на грудь — так же властно, как сейчас обнимает за талию. И не слушал возражений. Это будет... правильно. Именно так должен вести себя Гордон Дуглас. И именно это он и делает. У Джейн подгибаются ноги, когда крупная мужская ладонь скользит по её груди, гладит её сквозь платье, настойчиво и уверенно. Между ног становится влажно, и она непостижимым образом чувствует, как набухает тот крохотный бугорок, о котором непристойно даже вспоминать воспитанной девушке. — Интересно было бы взглянуть, какого цвета у вас соски, мисс Марпл, — шепчет ей в самое ухо мистер Дуглас и тут же принимается расстёгивать пуговицы. У неё слегка кружится голова: не так уж часто с ней так настойчиво ведут себя мужчины. Что-то мелькает перед глазами, что-то важное, но тут тёплая, чуть шершавая рука забирается ей под платье, а вторая ловко ныряет под юбку, и вот уже уверенные пальцы нащупывают заветный бугорок, гладят его, потирают так умело, что совершенно ясно: Гордон Дуглас делает это не в первый раз. А ведь покойная Фанни, помнится, жаловалась на невнимание мужа. Мысль пришла и снова ушла, затерялась в волнах наслаждения. Джейн слегка раздвинула ноги, помогая мистеру Дугласу доставлять себе удовольствие, но он явно не собирался этим ограничиваться. Как и большинство красивых мужчин, прежде всего он хотел получить удовольствие сам. — Вы весьма умелы в науке раздевания женщины, мистер Дуглас, — лепечет Джейн, из последних сил пытаясь сохранить достоинство. — Не каждая справится с собственным платьем так быстро. — Чему только не научишься ради прекрасной дамы! — Он улыбается и так же быстро избавляется от собственных брюк. Джейн невольно глядит вниз, туда, куда благопристойной девушке глядеть вовсе не нужно, и видит, что мужская плоть мистера Дугласа, как пишут в романах, готова к бою. Набухшие вены обвивают покрасневший орган, а на его кончике уже выступила та самая то ли жидкость, то ли как это правильно называется, Джейн никогда не спрашивала, конечно. Её настойчиво пытаются уложить на кровать, и видит Бог, она и сама этого хочет. Но именно в этот миг, как и бывало всегда в таких снах, на неё снисходит озарение, и она видит всё как наяву. — Фанни ненавидела, когда к ней прикасались, не спросясь, особенно к груди, она как-то упоминала об этом, — спокойно говорит Джейн. Мысли становятся удивительно ясными. — Она дала бы вам пощёчину, если бы вы попытались проделать с ней то же, что со мной, не так ли? Наверное, она так и сделала, и, возможно, не раз? И тогда вы перешли на других женщин, которые позволяли подобное, а потом... Что случилось потом, мистер Дуглас? Она узнала? Или вы нашли претендентку получше на звание своей жены? Он отшатнулся от неё — и истаял. Сон смыло, как будто Джейн плеснули в лицо водой. Она села в постели, и первым, что увидела, были её морщинистые руки. Она давно уже старуха, и красавцы-мужчины не полезут ей под юбку. А вот Летиции, которая только и думает о том, как бы поудачнее выйти замуж... Или Долли, у неё неплохое приданое, кто откажется? Мисс Джейн Марпл тяжело поднимается с постели и идёт ополоснуть лицо. Да, пожалуй, стройная картина вырисовывается. Надо, конечно, проверить детали, но кажется, она нашла убийцу Фанни. Горят щёки, и дыхание никак не выровнять. Да-да, поскорей умыться холодной водой. Ох уж эти убийства, вечно от них в жар бросает.