Часть 1
27 апреля 2018 г. в 22:44
Надо бы думать о страсти,
о страхе, о гневе, о горе,
надо бы думать,
когда
в черном зеве буржуйки трещит саксаул,
и чернила такие густые,
что вязнут на кончике стального пера
черной каплей
от холода,
и кутаешься в чью-то старую шерстяную кофту,
такую изношенную,
что она реже и грязнее старых бинтов,
и старше советской власти.
И писать приходится
карандашом.
Надо бы думать.
Надо бы рисовать
бешено горящие чумные глаза,
искаженные лики,
бороды,
задранные к небу
в последнем предсмертном судорожном
вздохе.
Надо бы рисовать,
как медленно ползет по стальному клинку
и повисает на кончике
алая капля.
Надо бы думать
о страсти.
А мне отчего-то грезится нежность.
И черные вороны сворачивают свои черные крылья,
сворачиваются в клубки, оборачиваясь черными кошками…
котятами… теплыми, как угольки.
А мне грезится нежность.
И черный пушистый мех,
черный бархат
ложатся кругом,
теплым кругом,
и сплетаются две мужские руки…
обнаженные руки
рисуются сами собой,
и опущенные ресницы,
черные, точно уголь.
На обрывках газет, на обрывках конвертов
рисуются сами собою
замусоленным карандашом, тускло-черным
графитом,
две белых руки,
и округлость плеча.
Обнаженная нежность.