***
Светлая комната с милыми обоями в пастельных тонах освещалась солнечными лучами, которые проходили через большие окна и балконную дверь, что сейчас была открыта, вместе с тем впуская свежий ветерок, из-за чего полупрозрачная тюль взлетала на пару секунд вверх. На большой кровати с белыми простынями лежали два парня, держась за руки. Сокджин только что проснулся, и любовался своим спящим парнем, чувствуя непонятную боль в груди. Но это тут же прошло, когда альфа напротив проснулся, смотря на Кима с такой нежностью, что сердце защемило. — Мой Джинни самый красивый, — тенором произносит брюнет, заставляя покраснеть. — Я тебя никому не отдам, — и он верит. Чужая рука мягко прикасается к щеке омеги, вызывая у него смех, но альфа не смеётся. Глаза вмиг теряют всю нежность, мутнея, а руки сжимают тонкую шею, перекрывая ход кислороду. — Пусти, — сипит Джин, царапая большие руки, плача от боли. И с каждой пролитой слезинкой альфа становится всё больше, а руки сжимаются всё сильнее. Когда жгучая боль заполонила всё тело, Ким просыпается. Открыв глаза, Сокджин ещё не до конца поняв, что это был сон, плачет навзрыд, хватаясь за собственную шею, оставляя следы от подросших ногтей. Губы отчаянно шепчут имя альфы, хотя он и понимает, что от этого лишь хуже становится. Скрутившись в холодной постели, парень утыкается лицом в подушку, крича от душевной боли. Он настолько сильно любил его. А сознание, будто издеваясь, каждый раз возвращает его к прошлым воспоминаниям, и воспроизводит сны с его участием. Омега думает, что их любовь — губительна. И возможно только для него, но это так. Она, словно паразит, присасывается к жизненно важному органу — сердцу, и начинает поглощать всю жизнь из организма, скрывая это за напускной нежностью и счастьем. Но так не хочется верить в это. Однако если это не так, то почему же Ким сейчас в таком состоянии? Он не спит до самого утра, наблюдая как тени в комнате двигаются, и время проходит быстрее. Ким бы пролежал так целый день, но скрученный от голода желудок требовал еды. И омега даже не сразу обратил внимание на лютый холод в квартире. Умывшись, Джин прошёл в кухню, но ни в холодильнике, ни в шкафах, ничего съестного не нашёл. Когда он в последний раз ходил за продуктами? Видимо давно. Настроения и желания ходить куда-либо не было, но обстоятельства вынуждали, потому парень медленно побрёл в спальню, неожиданно чувствуя слабость в ногах. Они резко подгибаются, заставляя блондина рухнуть на колени. Джин хватается руками за стену, уперевшись об неё же лбом, тяжело дыша. — Говорила мне Су питаться лучше, — шепчет блондин, не в силах себя держать. Он один. И помочь некому. Взгляд падает на телефон, который находится на тумбе, буквально в метре от него, а дотянуться не получается, да и шевельнуться тоже. Но у него получается, однако омега неудачно падает на плечо, болезненно вскрикнув. Пальцы совсем не слушаются, заледенев. Кончики посинели, и всё тело начало трясти. Казалось, будто иголки протыкали его пальцы, шею, и особенно грудь, доставляя адскую боль. Последнее, что он помнит — голос сестры.***
Ещё не открыв глаза, Сокджин понимает, что находится в больнице. В мутный разум врываются внешние раздражители в виде шумных приборов и тихого разговора. Первым делом парень пытается пошевелить пальцами, но он их не чувствует, тут же распахнув глаза. Перед глазами всё плывёт, но это волнует его в последнюю очередь. Близ стоящий аппарат начал активно издавать звуки, привлекая внимание двух людей у двери. Сокджин пытается сесть, но провода не дают этого сделать, и у парня получается лишь причинить себе боль. — Господин Ким, прошу успокойтесь, — рядом оказывается врач, удерживая омегу за плечи. — Вы можете только хуже сделать. Он привык доверять медикам, потому быстро приходит в себя, со страхом озираясь, находя дрожащую сестру в углу комнаты, которая тут же выбежала, оставляя напуганного, одинокого и ничего не понимающего Сокджина одного. — Ну-с, я ваш лечащий врач — Ким Ёндже, — предоставляется мужчина лет тридцати, привлекая к себе внимание. — Вас доставили сюда вчера днём в плохом состоянии. У вас переохлаждение, которое без должного ухода может усугубить ваше здоровье и спасти вас уже никто не сможет. — Пальцы? — блондин аккуратно поднимает левую руку, где не было капельницы, разглядывая забинтованные пальцы. — Именно с них и началось обморожение. Какое-то время вы не сможете ими двигать, но мы сделаем всё возможное. — Я больше не смогу ими двигать? — голос дрогнул, и рука вновь опустилась вдоль тела. — Я этого не говорил, — возразил доктор Ким. — Просто вам придется надолго тут задержаться, да ещё и в вашем положении… — Положении? — глупо переспрашивая Сокджин, нахмурившись. — Вы беременны, Ким Сокджин, — омеге показалось, будто после этих слов где-то в голове ударили в гонг. — 8 недель. — Нет, нет, нет, — взгляд бешено метался по палате, где помимо него лежали ещё двое больных. — Я не хочу. Этого не должно было быть! Чёрт возьми! — слёз не было, лишь отчаяние и желание убежать. Увидев начинающуюся истерику, врач взял у медбрат шприц, поставив успокаивающее омеге, который в скором времени стих. Вот теперь он плакал. И плакал долго, пока не уснул.***
Неделя в этом богоугодном заведении проходила медленно. Сокджин ещё больше замкнулся, всё своё время проводя в палате. С соседями он не разговаривает, хотя часто слышит их разговоры и тихий смех. Порой ему кажется, что они смеются над ним, из-за чего он злится и выходит в коридор. И злится Ким не на них, а на себя, ведь во всём этом виноват сам. Он слабый, трусливый и ужасный омега, да к тому же беременный, и никому не нужный. За эти дни к нему так и не зашла сестра. Наверняка ей мерзко смотреть на такого жалкого парня. Он бы сам на себя не взглянул. Из-за того, что пальцами шевелить он не может, то его приходится кормить с ложечки, что лишь усугубляет психическое состояние. От некогда улыбчивого и нежного парня осталась лишь обугленная оболочка со сломанными внутренностями. Теперь его проблемой является не любовь к бывшему парню, а ненависть к самому себе. Бесполезные пальцы злят парня, ведь не будь этого — уже давно бы не было на свете парня по имени Ким Сокджин. С крыши спрыгнуть не получится, туда вход закрыт, омега проверял. Кто-нибудь случайно нигде режущие предметы не оставлял, тоже печально. Однако блондин нашёл выход. Когда его в очередной раз позвали на прогулку, он и не подозревал, что найдёт острый предмет в лице торчащего ржавого гвоздя. Вначале он его не заинтересовал, однако после длительного размышления Джин пришёл к выводу, что он вполне подойдёт для выполнения запланированного. Парень подошёл к торчащему гвоздю, сначала просто слегка поцарапав тонкую кожу запястья, после чего с размаху ударив этим же местом по ржавому металлу, издав придушенный, болезненный вскрик. Проткнуть удалось с первого же раза, но гвоздь вошёл совсем немного, потому он попытался повторить это, однако его тут же хватают, оттаскивая подальше. Ким не сопротивляется, молча наблюдая за тем, что происходит вокруг. Ему оказали помощь, высказав опасение о возможном заражении крови, забинтовав запястье, заодно поменяв повязки на пальцах. Всё это делал лично доктор Ким. — Самоубийство — не выход, Сокджин-щи. Подумай о своих родных и ребёнке. Ребёнок. Виноват ли он?***
Наконец появляется ДжиСу. Она выглядит увереннее, чем в последний раз. В руках пакет с фруктами и любимыми булочками. Не будь Сокджин в таком состоянии, то обязательно бы оценил такую заботу. Сестра объясняет своё отсутствие, прося прощение, но блондин никак не реагирует, продолжая гипнотизировать больничную одежду на себе. — Родители сказали приедут, — парень резко поднимает взгляд. — Да, я им всё рассказала, и не смотри так на меня. Это для твоего же блага. Папа поможет в уходе за собой и ребёночком… — Да что вы все заладили об этом куске крови? — ядовито шипит Ким, пугая девушку. — Тем, кому сейчас плохо являюсь я, а не этот ребёнок. — Джин… — Сдался он вам всем! — он подрывается с места, как-то безумно улыбаясь. — Лично мне он не нужен. Я хочу избавиться от него как можно скорее. И если это не сделают с помощью хирургического вмешательства, я устрою это сам, — он выбегает из палаты, думаю лишь о том, как его жизнь приобрела такой оборот, когда собственный же ребёнок, от некогда любимого альфы, ему ненавистен. Позади слышится крик сестры и, кажется, ещё кого-то, но гул в ушах не даёт услышать их, а слёзы на глазах не дают видеть дорогу перед собой. Поэтому парень не замечает лестницы впереди, и падает вперёд, налетая на кого-то. Тело незнакомца смягчает удар для омеги, а вот у этого самого незнакомца будут серьёзные синяки. Сокджин не спешит слезать, громко плача, от осознания того, что он чуть не потерял жизнь внутри себя. Последнее, что ему дорого. — Не плачьте, — незнакомец говорит голосом доктора Кима, неловко похлопывая парня по спине. — Вы в порядке, и это главное.***
Через неделю Сокджин чувствует себя намного лучше, и даже может двигать большими пальцами. На лице всё часто светится скромная улыбка, возвращая привлекательность молодому лицу. Эти изменения явно радуют и доктора, и семью, и самого парня. Сейчас ведь весна, в саду больницы красиво цветут цветы и деревья, под тенью которых так приятно отдыхать. Тут доктор Ким и находит омегу. — Я вас везде ищу, — улыбается Ёндже. — Можно присесть? Сокджин без слов двигается, переведя взгляд с неба на мужчину, ожидая разговора. — Пришли результаты анализов, — омега заметно напрягся. — Повторное обморожение вам не грозит. — А малыш? — С ним всё в порядке. И если вы будете исправно посещать врачей, то всю оставшуюся беременность ни вам, ни ребенку опасность грозить не будет. — Прекрасная новость, — лёгкая улыбка трогает розовые губы, и взгляд вновь устремляется в небо. На минуту воцаряется тишина. — Вы в курсе, что только благодаря ребёнку остались живы? — на просьбу объяснить, доктор охотно соглашается. — Вы ведь знаете, что в нашем мире если однажды полюбить, то без любви не выжить. Ваш ребёнок, ещё находясь внутри, поддерживает и любит вас. И эта связь между вами является сильнее супружеской. Вот такое вот чудо. Джин ставит руки на потеплевший живот, счастливо улыбаясь. Малыш любит своего папу. И Ким теперь тоже очень любит своего малыша.