Мята и можжевельник

Он не должен был быть здесь, Никс понимал это со всей четкостью, которую может чувствовать девятнадцатилетний бариста, потерявшийся в королевском дворце. Звучит, словно начало злого анекдота, и Никс бы первый посмеялся, а потом пересказал его клиентам… Но он действительно потерялся в чертовом дворце. Шел через длинные сквозные комнаты уже час кряду, рассматривал огромные многометровые полотна с людьми, изображенными в натуральный размер, и все острее понимал, что не должен здесь находиться. И все больше боялся встретить кого-нибудь из администрации дворца. Что он им скажет? Что пришел поговорить с принцем и потерялся?! Это было бы смешно, если не было бы правдой. Два дня назад они наконец-то захватили Альтиссию и помешали люцианскому королю в призыве Астрала, но какой ценой! Принц потерял зрение. Его принц, принц, который два года назад спас Никса и Селену во время войны. Фотография его расшрамированного, изуродованного лица была во всех газетах, и Никс понял, что должен сделать что-то. Немедленно. Встал и пошел прямо во дворец, думая, что самым сложным будет попасть туда. Но найти в нем принца оказалось сложнее. Нервничая, Никс наугад толкнул одну из боковых дверей, и та неожиданно поддалась. Заглянул внутрь и остолбенел: перед ним была спальня с самой огромной кроватью, какую он видел в своей жизни. Ничего ж себе траходром, больше всей их с Селеной комнаты. Огромные окна в пол, фиолетовые шторы и шкафы с книгами во всю стену… Никс любил книги и подошел к ближайшему шкафу, чтобы проинспектировать переплеты. Вау, какое собрание сочинений Макбейна, да и перевод, скорее всего, олдскульный, а не новодел. Никс уже потянулся открыть полку, чтобы удостовериться, как вдруг с ужасом услышал, что ручка на двери спальни начала поворачиваться. Подскочил на месте, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и в панике огляделся. Окна… шторы! Никс заскочил за одну из них и замер, очень надеясь, что колыхание ткани его не выдаст. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Но ввалившиеся четверо парней не обратили бы внимание и на десяток саморазвевающихся штор. Но зато первое, что сделал мелкий блондин — запер обе двери, и для Никса это прозвучало захлопнутой крышкой гроба. Тем временем принц, его почти не изменившийся принц втащил на кровать мужчину в белом, влез рядом на простыни, оседлал его бедра и то прижимал его голову к своему плечу, то хватал за руки, то обнимал, и все время говорил-говорил-говорил не переставая. Из речей принца Никс узнал, что это Равус. И что этот Равус самый лучший, самый нужный, самый важный… если верить словам принца. А принц продолжал трещать, принц-трещотка, крепко держа в своих ладонях руки Равуса, и ту, что в простой белой перчатке, и ту, что в металлической… Никс чуть из-за занавески не выпал, когда до него дошло, что это же Равус Нокс Флёре, Щит принца. Щит, который недавно получил травму, и ему ампутировали руку. Оставались сомнения, что он будет пригоден для дальнейшего несения службы… но, по личному повелению принца, Щит был оставлен в должности. И сейчас принц всячески убеждал Щита, что это не его вина. Слепота принца не его вина. Держал ладонями за руки так, чтобы Щит не мог причинить себе вред, и говорил-говорил-говорил без умолку, чтобы пробиться через эмоциональную стену. Игнис знал, что такие травмы очень страшны. Психологией. Так что повторять в эфир «Равус ты нам нужен, Равус, мы рядом, Равус, я не сержусь» он был готов до тех пор, пока не услышит ответ. И только по истечению двух суток, услышав ответ, Игнис выдохнул и позволил себе ненадолго уснуть, все еще обнимая Щита и прошептав напоследок, что самым страшным было бы потерять Равуса, так что «будь на моей стороне, пожалуйста…» Никс за занавеской шевелиться боялся. Равус барахтался в черной бездне отчаяния. Дно на девять метров под ним. Плавать он не умел, не одноруким. Не с металлической чуркой на месте левой руки. Каждое слово его принца роняло на дно песчинку. Вскоре в душе образовался островок безопасности, на который смог выбраться совершенно измученный и посрамленный внутри и снаружи Щит. А совершенно измученный принц заснул, все еще цепляясь за своего Щита. Ардин, советник категорично неопределяемого возраста (в разные дни ему давали от пятнадцати до сорока), цвета глаз (от пронзительно желтых до ореховых) и шевелюры (от артериально-алого до винно-бордового) оглядел лежащих мужчин и тихо и жестко сказал Равусу, чтобы тот свои мысли отставил. Потому что у их короля проблемы со сном, и спит он только рядом с теми, кому доверяет, и Равус должен быть сейчас королевской подушкой. И еще более жестко добавил, что, прежде чем Равус будет думать всякие глупости, пусть поймет, что сейчас он незаменим, нет. Принцу и так досталось, он сенсорно депривирован и нуждается в своем щите на своей стороне, и уход Равуса только добавит королю боли, а королю и так достаточно. Тут вытащил из кармана порядком мятые распечатки мелкий круглощекий пацаненок, механик-фрик Локи и информировал, что глазные протезы рассчитали, и все хорошо. Заметил, что принц спит, отложил бумаги на тумбу и молча улегся с незанятой стороны. Со спины. Плевать на разницу размеров, лучший друг Игниса всегда был большой ложкой. Советник Ардин вздохнул, накрыл троицу одеялом и сел в кресло бумаги Локи смотреть. Никс за занавеской сидел тихо-тихо, дожидаясь, пока все заснут. За себя в этом вопросе он мог не бояться — по венам вместо крови тек чистый адреналин. А потом проснулся принц. Вскинулся на кровати, задыхающийся и напуганный, судорожно шарящий вокруг себя. Наткнулся на знакомый холодный металл протеза, быстро пробежался двумя пальцами по нему и улыбнулся, почувствовав под кожей теплое плечо, когда убедился, что Равус на месте. Попытался подняться и вздрогнул, поняв, что рядом кто-то еще, но с видимым облегчением расслабился, опознав во втором теле Локи. Глубоко вдохнул, медленно поднялся с кровати и, нащупав правой рукой стену, тихо и плавно пошел вдоль неё, левая же рука зависла в воздухе, словно осязая его. Никс отправился за ним. Он не мог не сделать этого, словно зачарованный медленным и сосредоточенным движением ладоней, вытянутых в поисках прикосновения, ждущих и жаждущих его. Словно ребенок, околдованный звуками волшебной флейты. Ванная комната оказалась просторной и длинной, с окном. С одной стороны были умывальник, два шкафчика и унитаз, с другой — квадратная ванна с ширмой из прозрачного стекла. Пушистый ковер на большей части пола скрадывал шаги, так что Никс был совершенно неслышим для принца. К тому же, первое, что тот сделал — подошел к ванне и включил воду. А потом Игнис внезапно запер дверь на ключ, и Никс оказался в ловушке во второй раз. Со слепым принцем, который медленно расстегивал верхнюю пуговицу на фиолетовой рубашке в леопардовых пятнах. Пикантная, однако, ситуация. И Никс смотрел, как принц снимал одежду, как аккуратно (удивительно аккуратно, серьезно, Никс сам обычно стягивал футболку, двумя руками ухватившись за воротник) складывал её, и как под кучей красивой одежды оказалось совершенное тело. С какой естественной грацией принц двигался, не зная, что за ним наблюдают. Никс и сам джинсы расстегнул тихонько, благодаря Астралов, что принц душ включил, и шум воды скрыл его действия. А принц встал голым под душ, развернулся лицом к стене — длинная тонкая кость, но в то же время сила и грация. Полностью сосредоточенный на жаре в паху, Никс не сразу, а только по опустившимся вздрагивающим плечам понял, что принц плакал. Никс не знал, куда себя деть. Куда деть свои руки. Он опять сильно захотел коснуться принца, но теперь по другой причине. Никто не должен так плакать, один, особенно его принц. Пусть принцу будет комфортно и совсем не страшно, Никс чувствовал, что обязан его обнять, и только крупицы здравого смысла и инстинкта самосохранения удержали его от того, чтобы себя выдать. А принц, закончив плакать, потянулся за шампунем. Ах, белая пена на загорелой коже, и Никс опять почувствовал желание. И не только он. Закончив с одеждой, принц взялся за опасную бритву, и Никс едва сдержался, чтобы не выбить острое лезвие из его рук. Бисеринки крови набухали на алых росчерках мелких порезов, и Никса затрясло, он хотел слизать их. Поцеловать каждый сантиметр нежной кожи такого сосредоточенного, собранного и одновременно уязвимого мужчины. Тихий, едва слышный стон. Никс испуганно прижал ладонь к губам, но было слишком поздно — его милый принц услышал и подскочил, как испуганный кот. Призвал Оруженосец вокруг себя и замер, прислушиваясь, с материализовавшимся в ладони кинжалом. Большой кот, леопард, слишком большой и опасный, чтобы быть красивым. Напряженный, готовый к броску, но еще не уверенный, что ему не показалось. А еще тихий стон сквозь мутное забытье сна услышал Щит принца и, вихрем вскочив с кровати, забарабанил в дверь с ревом: — Высочество, ты в порядке?! Стоящий среди полупрозрачных лезвий принц склонил голову, прислушиваясь к треску выламываемой Равусом двери и встревоженно втягивая в себя воздух, не в силах определить, послышался одиночный посторонний звук или нет. — Я да, а вот о двери люди такого не скажут. Хватит, Равус, сейчас выйду, во дворце полно уборных, нет причины именно в эту ломиться. Никс тут же захотел научиться быть невидимым, но откуда магия у баристы?! Зато было четкое понимание, какой у него будет пиздец, если его найдут. Щит принца трехсантиметровое цельное полотно пробил с одного удара металлической рукой, когда до принца долбился, и Никс, видя, что тот с дверью сделал, в красках себе свое будущее представил. В кроваво-красных оттенках. С одной стороны Равус Нокс Флёре, который клешней металлической пробивал все, с другой — слепой принц с Оруженосцем, и лезвия вокруг тела Игниса выглядели хоть и полупрозрачными, но чертовски острыми. А Никс мало того что посторонний в ванной короля, который его голым видел, так еще и со стояком, потому что принц в гневе был похож на извержение вулкана или атомный взрыв: страшно, страшно, страшно, страшно… красиво. Он должен был выпутаться из ситуации и решил, что скажет комплимент принцу, извинится, что неловко вышло, и срочно объяснится. Открыл рот и… Принц отреагировал на звук однозначно: бросил кинжал, пришпилив рубашку Никса к стене. Напуганный и защищающийся, и Никсу очень повезло, что слепой. Лезвие глубоко вошло в стену, разрезав рубашку, и чудо, что не в тело. Если бы принц не был слеп, Никс был бы мертв. Никс увидел только быструю вспышку, инстинктивно дернулся, почувствовал, что рукав его рубашки что-то держит, и заметил, что та прибита к стене кинжалом. Ох ты ж нифига себе. Никс понял, что принц, его принц, кинул кинжал на звук, а сейчас у принца второй в руке и выражение лица «откуда ты это сказал?!». Как его принц мог в него кинжалом кидаться, он же вместе с ним был столько времени! Принц ему стриптиз показал, а потом… Никс попытался вытащить кинжал из стены второй рукой и не смог. Какой-то сантиметр, и лезвие вошло бы ему в руку! Равус, услышав незнакомый мужской голос, в десять секунд разбил металлической клешней солидную дубовую дверь и ворвался в ванную комнату, встав между принцем и источником угрозы. Следом заскочил заспанный Локи, мелкий, но с автоматом в руках, и советник с двуручным мечом наизготовку. Принц, услышав голос Равуса, с облегчением улыбнулся и протянул руку, устроив ладонь на плече своего Щита, напряженного и готового среагировать в любой момент. — Что происходит, Равус? — Посторонний в личных покоях. Никс возмущенно сказал, что он не посторонний, принц его должен помнить. Что узнал про беду с принцем и пришел. У друзей сложилось впечатление, что Никс издевался, поэтому обращались с ним не очень аккуратно. Никс, чувствуя, что все вообще не так пошло, закричал: — Я Никс Ульрик! Ты меня спасал, мой принц, и я пришел долг отдавать. И Никс молился Астралам, чтобы у принца была хороша память. А пока что баристу обыскивали (не слишком интересуясь его мнением), и каждую вещь в карманах его тонких летних джинсов трактовали, как средство для причинения вреда короне в целом и королю лично. Например, его английские ключи в связке, один от работы, один от комнаты и один от сейфа-холодильника, в который Никс запирал остатки еды, оказались метательной звездочкой в разобранном состоянии. А пара пакетиков с сахаром, которые Никс для Селены с работы утащил, были объявлены неопределенной субстанцией, которой потенциально можно отравить принца. — Сахар это! Са-хар! Вон на пакетике напечатано! На запечатанном пакетике, между прочим, — кричал Никс с подступившей к горлу паникой: ему даже косички расплели! Потому что в них могла быть спрятана иголка или отмычка. — У него в волосах удавка. — Это фиолетовая ленточка в косичке! Тонкая, аккуратная, с длиной, едва достаточной, чтобы обвить горло принца…. Но принц не видит, а кому он поверит, закадычным дружкам или парню, который обма… умолчанием попал к нему в спальню? Никс только сейчас понял, что попал в скверную историю. Он изо всех сил старался быть разумным, спокойным и держать себя в руках, но был расстроен, растерян и испуган: знакомство пошло вообще не так, как надо, ему тут шьют дело о нападении на принца, причем, кажется, серьезно шьют! А сам принц стоит у стены мрачный и злой. А Щит принца не только однорукий, но и подслеповатый, что не видит, что на пачке «сахар» написано?! — Мы волосы заплетаем, я из Галада! И тут же понял, что зря он это сказал: аристократия Нифльхейма вскинула оружие наизготовку. «Черт, черт, черт»! У него был последний шанс, и Никс воспользовался им: вобрал в грудь побольше воздуха и закричал: — Ну давайте, высочество, вспомните. Битва за каньон Ред Рок, М.Е. 754, вы там разъебали к чертям врага и спасли двух детей, которые потом ревели у вас на груди. Принц нахмурился и, выйдя из-за спины Равуса, подошел ближе. Его обдало знакомым запахом: кофе, можжевельник и мята. — Я вспомнил! Ты — Никс Ульрик! Как Селена себя чувствует? Игнис правда вспомнил брата и сестру… он пришел слишком поздно, чтобы спасти родителей, но малышню спас. И Никс с Селеной тогда точно так же плакали, к нему прижавшись. И от парня пахло тем же самым странным кофе с можжевельником и мятой. Пусть напуганный и слепой, принц обладал комплексом Мессии в полной мере, поэтому обнял человека и уже не отпустил. Прижал к себе и мягко спросил, зачем тут Никс, пришел что-то попросить? В этот момент Никс понял, что дурашка тут не только он сам. — Не-а, пришел подарить тебе кое-что. Ты зрение потерял, так что я буду твоей сиделкой.