Ирония

      Джон заходится громким надрывным плачем, сжимая и оттягивая пальцами мягкую ночную рубашку, словно та была удушающей и сдавливала его в тисках до боли. Ткань мнется, но стоит ему отнять руку и пройтись пальцами по прилипшим ко лбу волосам, заправляя длинные пряди назад, как она тут же разглаживается и плавно расправляется на теле. Рядом ворочается незнакомая ему женщина и прежде, чем она просыпается от сдавленных всхлипов и громких шорохов, Джон вскакивает с кровати и скрывается в ванной, неловко просачивается внутрь комнаты сквозь щель меж косяком и толстой, тяжеленной литой дверью. Ноги едва ли слушались; казалось, что он вот-вот упадет от слабости, страха, сильной дрожи волнения и скрючивающих спазмов по всему телу.       Это не его тело. И оно легко отвергает его.       В отражении на него смотрит молодой красивый мужчина. Джон видел его раньше на фотографии и не впервые просыпается в его теле, но каждый раз словно новый — юноша рассматривает его точеные черты лица, широкие плечи, дорогие ночные одежды, что сейчас были мокры от холодного пота и липли к твердой груди и плоскому животу. Внешность Джона совсем другая, и оттого он ощущает себя так, будто на его тело натянули чужую кожу — тесно, жарко, холодно, колюче, душно. Мерзко. Не получается успокоиться.       Он ненавидит это.       Эспер ловит свой взгляд — взбешенный, напуганный. Острый. А потом на секунду ему кажется, что лицо в отражении кривится, усмехаясь. Злой надменной улыбкой.       Джон думает, что это очень глупо. Очень неэтично. Очень жестоко.

***

      Утром он просыпается на своей постели. Стены обшарпаны, покрыты тонкой черной плесенью. С потолка сыпется известка и что-то еще, в дожди — целые струи грязной, мутной воды. Пол прогнивший и скрипящий от каждого шага. Стекло в оконной раме с привычной рябью трещин. Он вскакивает с кровати, словно ужаленный; запоздалая мысль о том, что грохот из его комнаты разбудит весь дом едва ли заботит — он бежит вниз по лестнице в облицованный потрескавшимся кафелем ванную и долго трет кожу мыльной пенистой мочалкой, подставляя красные, почти кровоточащие пятна, под холодные струи воды.       Странно просыпаться богачом, имея все и возможность добыть еще больше, чтобы потом вернуться в свое худое тело, в старый разваливающийся дом и снова быть частью бедной семьи. Джон никогда бы не оставил свою семью, но внезапное богатство, внезапная хорошая обеспеченная жизнь и она же, ускользающая сквозь пальцы, стоит закрыть глаза — окрыляет и одновременно вонзает ржавый острый гвоздь меж лопаток.       Джон ненавидит того человека. И думает, что вполне заслуженно.       Впервые он увидел его на фотографии. Улыбающийся, весь сияющий и ослепленный десятком вспышек фотокамер, мужчина выглядел очень уверенным. И сразу не понравился Джону. Весь его вид был полон превосходства и высокого статуса, и, что более важно, это не было простым проявлением, как проявляется характер или привычка, это не было простой уверенной улыбкой или проскакивающим нахальством. Это было знанием своего властного положения, и незнакомец не стеснялся его показать.       Джон его возненавидел.       Вряд ли то ощущение можно назвать реальной ненавистью. Он был мальчишкой, и напыщенный вид, первое понимание того, что не все люди равны, просто выбило его из колеи. Он был удивлен, напуган и очень взволнован, но, несмотря на прошедшее время, взросление и нахождение в себе удивительной способности, едва ли что-то изменило внутри юноши. Но одним днем Джон не проснулся в своем теле — непонятно, почему они поменялись, почему всего через пару часов все встало на свои места, а после повторилось еще раз и еще раз; непонятно, как это работало и почему подобное явление связало абсолютно разных людей, а после простая неприязнь переросла саму себя, окрепла, превратилась в нечто большее, целостное и осмысленное.       Но, если честно, Джон смог бы проглотить в себе отвращение, ненависть и жгучую обиду. Он не знал имени того человека, не задерживался в его теле больше нескольких часов — эспер смог бы просто сдерживать все это в себе и не выносить наружу — все те чувства, все те мысли и все то непонимание, если бы одним днем мама была не так весела и не щебетала на кухне, воодушевленная и возбужденная.       — Джон, милый, познакомься с мистером Фицджеральдом, он хочет нанять тебя на работу!       Джон его узнал. И подумал, что это очень глупо. Очень неэтично. Очень жестоко.