Солнце

Юнги просыпается от непривычно яркого для сумрачной комнаты света. Он долго ворочается, не желая открывать глаза, но в итоге, понимая, что нормально поспать уже не удастся, тихо стонет и, все еще плотно сомкнув веки, тянется за телефоном к прикроватному столику. Рукой нечаянно сбивает башню из банок энергетиков — давно выпитых, полупустую пачку сигарет, блокнот и пару проводов, но свою цель все же находит. Парень медленно открывает глаза, привыкая к свету, переваливается на спину и окидывает взглядом комнату. Стол убран, кухня тоже, на диване чисто, и единственное захламленное место — тумбочка у кровати. Плотные шторы открыты, пропуская комнату слишком много, как считает Юнги, света. Нетрудно догадаться, кто недавно хозяйничал в его квартире. В аккуратно уложенных на диване подушках, в выставленных в ровный ряд на столе кружках и широко распахнутых шторах — во всех мелочах чувствуется причастность Чон Хосока, заботливого, внимательного и невероятно надоедливого. Но самого виновника раннего пробуждения Мина не наблюдалось. Юнги все никак не возьмет в толк, на кой-черт он вообще этому Хосоку сдался. Чем парня мог заинтересовать Мин — ворчливый и вредный, с непреодолимой тягой к саморазрушению и музыке. «Дедуля», как его иногда называли на пару Тэхен с Чонгуком, о чем часто жалели. В их компании все открытые и дружелюбные, взять того же гиперзаботливого Джина или любвеобильного Чимина. Юнги вообще не понимает, почему он еще в их компании. Да, как друг Намджуна, он был в ней одним из первых. Да, ему нравится сидеть днями напролет в их старом гаражике, пропахшем пиццей и краской из балончика, и писать тексты, с которыми всегда так помогает Намджун. Нравится раз в пару месяцев участвовать в рэп-баттлах неподалеку и, выходя на небольшую сцену, слышать — только слышать, потому что яркие лучи от прожекторов нещадно слепят глаза — одобряющие возгласы друзей. Друзей? Видимо, так. Юнги придирчивый, злой и замкнутый даже от самых близких ему людей. Посылает всех и каждого, кричит иногда без причины и готов променять душевный разговор на хороший сон. А Хосок весь такой светлый, яркий, со своими рыжими волосами и улыбкой, такой широкой, что аж скулы сводит. Мальчик-солнце, мать его. Со своим громким и заразительным смехом, глазами-щелочками и милыми ямочками на щеках. Не то чтобы Юнги наблюдал, просто этот парень действительно часто смеется. Юнги откровенно пропустил тот этап, на котором Хосок стал звать его лучшим другом, каждый день в 9 утра звонить в дверь и нетерпеливо стоять на пороге с целым пакетом сладостей и любимого бараньего шашлыка Юнги, бесцеремонно проскальзать в квартиру и, драматично и немного укоризненно вздыхая, разгребать завалы комнаты старшего, а потом падать устало на диван и мирно засыпать под какой-нибудь олдскульный фильм у Юнги под боком. Никто не просил заявляться к нему убирать беспорядок. Сейчас же парень приходит к нему без спроса — заваливается в любое время дня и ночи, но чаще всего утром, как и раньше. У него есть собстсвенный ключ после того случая, когда Юнги переутомился, работая над музыкой, и отрубился прямо за столом почти на целый день. Хосок тогда долго стучал в дверь, волновался, обзвонил всех друзей и соседей, а потом и вовсе чуть не заплакал. Такой ранимый и заботливый, думает Юнги, потирая сонные еще глаза, а на лице невольно расцветает мягкая улыбка. Снова спину ломит — Юнги опять засиделся до утра за столом, думая над музыкой и текстами. Он потягивается, встает с кровати и, быстро натягивая попавшуюся футболку, направляется на кухню. В холодильнике ничего путного, как и ожидалось, но Юнги немного настораживается, не замечая в нем или на столе привычного мяса и сладостей. Хосок никода не приходил к нему с пустыми руками, а если уходил раньше, чем старший просыпался — оставлял все на столе с прикрепленными укоризненно-угрожающими записками, которые старший всегда считал очень трогательными. Юнги не волновало отсутствие этих маленьких подарков, однако это действительно не похоже на его друга. Парень, так и не поев, выходит на балкон, захватив с собой пачку сигарет. Как оказалось, их осталось около пяти, и Юнги достает первую. Тяжело вздыхает, смотря с высоты своего двенадцатого этажа на просыпающийся город. Он подносит сигарету к губам и делает затяжку, когда слышит позади лязг металла и звук открывающейся двери в прихожую. Прячет пачку в карман и нарочно медленно выдыхает густой дым, когда чувствует на балконе чужое присутствие. Оно не ощущалось неприятным или неловким — как ни странно, рядом с Хосоком Юнги всегда было комфортно. Он всегда был раскрепощен и свободен, не боялся выражать себя и быть эмоциональным. Его присутствие никогда не ощущалось как чье-то чужое, будто это еще одна частичка Юнги в иной физической форме. А что до самого Хосока — тот и правда был веселым и ярким, каким-то маленьким и теплым светом, но иногда и он мог уставать. Сейчас Хосок был мало похож на обыкновенного себя. Растрепанный — и все равно умилительный, как подметил старший, — в затертых джинсах и безразмерной футболке Юнги, которая так нравилась младшему, что парень решил отдать ему ее. Парень уставший, с заспанными еще глазами, будто проснулся и сразу же помчался к Юнги. Это ведь не так, верно? Хосок шумно вздыхает, становится напротив и смотрит прямо в глаза, а Юнги готов сделать что угодно, лишь бы не видеть этот участливый, переполненный волнением, взгляд. Старший не выдерживает и опускает глаза, наблюдая за снующими где-то внизу машинами. Хосок какое-то время сверлит хёна взглядом, а потом как-то горько и разочарованно вздыхает, накрывает теплой ладонью руку Юнги и резко выхватывает сигарету, но не успевает поднести ее к губам. Бледной рукой Юнги цепляет его запястье, а второй пытается вернуть свое, но Хосок с завидной упрямостью не отдает несчастную сигарету. — Малой, ты с ума сошел? Юнги злится, а его голос все еще хриплый от недавнего пробуждения. Все же выхватывая из рук младшего сигарету, он без раздумий бросает ее с балкона куда-то вниз. Хосок смотрит на исчезший уже вдалеке окурок и бросает серьезное, тихое: — Кто бы говорил. Юнги все прекрасно слышит и лишь горько усмехается. Младший садится на пол и вскидывает голову на друга, продолжая сверлить его взглядом. Хосок всегда ребячливый, немного легкомысленный и по-детски игривый. Он редко вообще ведет себя соответственно своему немалому возрасту, разве что при разговоре о любимом хобби — танцах, или в случае беды, случившейся с близкими людьми. Тогда Хосок отбрасывает свои замашки куда подальше и вмиг становится серьёзным. А потом так же быстро возващает свою привычную веселость. Признаться, иногда Юнги это пугало. — Хён, пообещай… Хосок не заканчивает фразу, но обоим понятно, что он имел в виду. Юнги громко вздыхает и шарит по карманам в поисках пачки сигарет. Он достает ее и крутит в руке, поглядывая на Хосока, который, кажется, даже затаил дыхание. Старший снова вздыхает и кидает полупустую пачку через плечо, и она, как и недавняя сигарета, летит вниз. Юнги садится рядом, опираясь на стену, и продолжает смотреть вдаль. Он действительно удивляется, когда вдруг слышит тихое, хриплое: — Спасибо, хен, — Хосок опускает голову с легкой улыбкой. — Пф. Тебе-то до меня какое дело? Хосок тихо фыркает, как и всегда, когда Юнги безуспешно пытается скрыть смущение, и улыбается шире. Он потягивается и нарочно, с широкой задорной улыбкой, как ни в чем не бывало, падает на ноги Юнги. Тот легко пихает младшего в бок, только для вида, и больше не сопротивляется. Хосок улыбается так чертовски светло, что кажется ярче выглянувшего из-за облаков солнца. Юнги смотрит на это рыжее недоразумение и драматически закатывает глаза, не сдержав ответной улыбки. — Хосок-а, простынешь, вставай с пола, — с напускным раздражением говорит он, надо же поддерживать образ безэмоционального камня. — А сам-то, Юнги-хен, — возмущенно восклицает Хосок, вставая со своей импровизированной подушки, а произнесенное имя звучит так мягко и успокаивающе, обволакивающе, как мед. Хосок протягивает другу руку и помогает встать, шутливо говоря что-то про крошащиеся от старости кости. А руки у младшего мягкие и очень теплые, в отличие от рук самого Юнги. Хосок снова ослепительно улыбается, а Юнги как-то не собирается отпускать его руку. Он льнет ближе к теплому младшему, греется под ослепительным светом рыжего солнца, а другой рукой проходится по лохматым, немного кудрявым волосам. Мелкий действительно спасает. В который раз улыбается и тихо умилительно смеется. Мальчик-солнце, мать его.