Я стучусь в небесный покой

Может быть, секунду - всего на секунду - ты думал найти покой. Может быть, когда схлынул миг страха и недоумения, миг, за который ты только и смог, что выдохнуть - имя... Может, стоит признаться, что следующий миг принес тебе облегчение? Никакой войны больше. Никакой больше крови. Вины. Больше не будет выстрелов. Не имеют значения все твои имена, и винтовка падает в прах - и ты сам обращаешься в прах, укрывая ее, чтобы больше ей не подняться. Может быть, ты хотел. Ты надеялся на дружелюбную тьму, затянувшую взор. Милосердную тишину, обнимавшую все существо. Лоно небытия, принимающее тебя. Может быть, у тебя был шанс там и остаться? Достаточно сказать: да... Но последнее, что ты увидел в сужающемся до туннельного поле зрения - взгляд. Взгляд. Растерянный. Непонимающий. Полный детского ужаса. Детского же бессилия. Взгляд, в котором ты видел одно - громкое, словно крик, словно вопль: не надо! Не надо. Одно "нет". И покоя не стало. Может быть, дело в этом? Ты выбрал? Не отдался беспамятству, не согласился растаять... это просто привычка, не правда ли - кинуться, защищая, что бы ни было, кем бы ты ни был: босоногим мальчишкой с ободранными локтями; молодым новобранцем с испуганными глазами; или метким стрелком с плотно сжатым, закушенным ртом; или псом цепным, человекообразным чудовищем... Ты бросался к нему, что бы ни было. Может быть, дело в том слове, ставшим последним? Может быть. Но не важно. Стив горюет, уткнувшись лицом в ладони, испачканном в твоем прахе. Стив не может понять, он не может признать. Упрямый. Ты едва слышишь этот скулеж своего Капитана: не надо, пожалуйста, Господи, только не снова, пусть это будет неправдой. Ты его знаешь. Это еще не истерика. Он так же пытался заплакать перед тем, как идти в похоронное бюро в день, когда сообщили о его матери. Чтобы соображать потом. Чтобы сбросить свои боль и горе, оставить их здесь, выдавить их по капле - а потом встать и делать, что должно. Он храбрый, твой друг. Пусть даже понимает - после этого, должного, чувства опять навалятся в тишине одиноких ночей и бессонницы... его бы не оставлять. Только каждый сегодня кого-нибудь потерял. Не осталось никого щедрого, чтобы быть с ним. Делать твою работу. Твою работу, Баки. Может быть, у тебя был шанс? Может, кто-то был милосерден, подарив тебе легкую смерть, может быть, среди тысяч невинных душ ты мог бы оказаться пред теми Вратами, где тебя - не простят, но... поймут? Говорят, что Господь милосерден. Ты давно его не проклинаешь, это время закончилось быстро, теперь тебе только и надо, чтобы кто-то ответил тебе - почему. Почему с тобой - так, для чего. Смысл найти, хоть какой-нибудь, после этого можно и в Ад, не страшно. Может быть, ты надеешься - вдруг тебе скажут, что это было - неправильно. После этого можно и в Ад. Странно, ты ведь об этом не думал раньше так ясно... Тело слишком мешало. Нужно было стараться, выбираться, отстраивать заново личность, не скатываться ни в саможаление, и ни в самокопание. Но теперь делать нечего. Ну - или есть. Не важно, Бог тебя подождет. Может, если ты постараешься, то заслужишь не массового исхода, а личной аудиенции? Кто-то сказал однажды: это было несправедливо, нельзя было так с тобой, Баки. Не Бог, человек. Человека вполне достаточно. Кто-то принял тебя и открыл тебе двери. Кто-то был милосерден и полон любви. Стив корчится, обнимая колени - никак не может заплакать. Может быть, это правда был шанс умереть? Но ты знаешь, что вовсе не мертв. Ты был у грани достаточно часто, чтобы неплохо уже разбираться. Ты мог бы отправиться дальше - не-реальность, которой ты стал, лишь на маленький шаг по иголке танцующего на ней ангела отличается от смертельного небытия. Но это не оно. Может, это реальность камня? Может, камень - поддельный Рай? Ты касаешься своего Капитана. Чувствует ли тот что-нибудь? Стив, ну. Не раскисай. Ты не должен с этим справляться в одиночестве, помнишь? Ты не будешь один. Все медленно упрочняется, проступает, становится резче. Ты ощущаешь рядом: черного грациозного зверя, ступающего по залам своего дворца, зверя, так и не отправившегося вслед за предками в вечные джунгли. Ты видишь алую вату, марево, туман - что это? - растворяющуюся как кровь в воде, и вновь вспыхивающую в новом месте. Ты чувствуешь тяжесть взгляда человека, смотревшего в души, человека, смотревшего в небо, человека, умевшего видеть. Они тоже остались рядом. - Если это реальность камня души?.. - Если камень принадлежит Таносу... - То и Танос принадлежит камню. Потому что цена за камень - душа взявшего его. Образ не проявляется, больше обозначается в том, что у тебя вместо разума - образ рваного, развевающегося, не надетого ни на кого плаща. Иней хрустит как кости, как лопнувшее на морозе дерево, когда ты ухмыляешься и произносишь - без слов, и без звука, но с силой азотного холода: - Миссия? Я готов. Может быть - на секунду, мгновение - ты мечтал, что найдешь покой. Может, каждый из вас бы хотел. Но есть то, что дороже покоя, отпущения и равновесия. - Мистер Барнс, я видел дорогу! Паутина тонка и прочна. Иней крепок. Кучка призраков - вы не справитесь с Таносом и со всеми камнями, конечно же. Не в одиночку. - Стив, вставай, - говоришь ты. - Давай, сопляк. Нам нужна будет помощь. Слышит он или нет? Ты не знаешь. Ты знаешь, что он встанет вскоре. Будет делать, что должно. И этого хватит. Более чем. Вы идете. Танос тоже мечтал о покое. Вы идете стучать в свое небо. Танос тоже его не найдет.