Февраль — Март. 1917 год.
Вернувшись из Прибалтики, Российская Империя застал на улицах Петрограда тысячи митингующих рабочих. Люди заполонили площади, размахивая наспех изготовленными лозунгами «Хлеба!», «Мира!», «Долой царизм!». Они устали от войны, не несущей никакой выгоды для страны и народа, от бездействия власти. Иван сам жалел, что ввязался в Первую Мировую, становясь лишь обузой для Антанты. Он уже и так нехило опозорился, проиграв Русско-Японскую войну, от чего был очень зол на императора, Николая Второго, который подтолкнул к военным действиям. Резкое недовольство народа вызывали рост цен, спекуляции, поражения на фронтах, ошибки властей. Это могло привести к краху авторитета царя, как руководителя и монарха Российской Империи. Социализм стал потихоньку прокрадываться в сознание людей, заставляя на заводах возникать Советы. Всеобщие забастовки, толпы неконтролируемых демонстрантов не реагировали на приказ Николая Второго «прекратить беспорядки», но войска стреляли. А спустя пару дней весь город перешёл в руки восставших. Царя предупредили, что если он не откажется от престола, страну захлестнёт анархия. Иван явно видел боль в глазах императора и не мог предположить, что станет с ним, Брагинским, после падения монархии. Он часто плакал, наблюдая за тем, что происходит за окном Зимнего дворца, как люди, не услышанные царём-батюшкой, бредут по улицам Петрограда, а ночью Российская Империя слышал свой собственный голос, рассуждающий о социализме. В марте Николай Второй подписал манифест об отречении в пользу своего сына, Алексея, регентом назначил брата — князя Михаила. Но на следующий день отказался от престола и Михаил, а династия Романовых пала. Через неделю Совет решил арестовать семью императора. Брагинский знал, что решить проблемы мирным путём как и предотвратить революцию, уже не выйдет. Ситуация была критической. Иван и глазом не успел моргнуть, как из Государственной думы образовалось Временное правительство. «В эпоху революций никто власти не даёт — её берут!». В Петрограде установилось двоевластие: Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов действовали бок о бок. Российская Империя только от этого уже почувствовал, будто его рвут на части.***
Сентябрь — Октябрь. 1917 год.
Идеология большевиков всё больше разъедала разум Ивана, собираясь подчинить, пропитать собой. Он нередко кашлял кровью, противился, стараясь устоять на ногах. Перчатки уже перестали быть белоснежными, и, подходя к зеркалу, Брагинский видел ублюдка, отдаленно похожего на него: личность чуть ниже Империи, одетая не в пурпурный мундир и белые брюки, а в тёмно-бирюзовый военный костюм, вместо фиолетового берета — фуражка, что носило большинство большевиков. Иван постоянно боялся его, замечая, как тот повторял за ним в зеркале и готов вырваться оттуда. Глаза отражения были чуть темнее, чем у светлого Российской Империи, только в них не плескалась кровь. Но тут был подготовлен проект Конституции, а на зеркале появились крупные трещины. Брагинский подошёл к нему и провёл пальцами в замаранными кровью перчатках по самой большой линии, неуверенно и тревожно. Стекло треснуло сильнее, трещины побежали по всей поверхности, образуя сеть, и вдруг полетели осколки. От ударной волны Иван упал на пол и вскрикнул, многие крупные части зеркала больно впились в кожу, прорывая одежду. Юноша шипел, краем глаза глядя на появившееся перед ним отражение, которое с удовольствием смотрело на него, улыбаясь. Он чувствовал, как осколки, будто пропитанные ядом, въедались в тело, отравляя, дышать становилось всё труднее. Конечности било сильной дрожью, а в голове шумел бешеный пульс, Брагинский отрывисто прошипел сквозь сжатые зубы: — Помоги мне... Человек в фуражке казался ощутимым, даже настоящим. Может ли у него быть сострадание? Он молча, чуть сощурившись, приблизился к Ивану, а его просьбы перекрыла ладонь, плотно закрывшая рот, и начала душить. Внезапно другая его рука крепко сжала горло, почти полностью перекрывая кислород. Как мел, бледное лицо перекосило от страха, а из аметистовых глаз хлынули слёзы. Тут тело перестало колотиться в дрожи, и пальцы, вцепившиеся в руки двойника, бессильно ударились костяшками о холодный пол. Большевики взяли власть. В конце октября произошёл захват Зимнего дворца и свержение Временного правительства, вскоре Российскую Империю провозгласили Республикой Советов — Российской республикой, то есть Российской Советской Федеральной Социалистической Республикой. Очнулся Иван на следующий день, обнаружил около себя осколки, и поднявшись, осмотрелся. Юноша чувствовал себя другим, это ему нравилось, таким сильным, поддерживаемым народом. Идя по коридору Зимнего дворца, уже принадлежащему коммунистам, взгляд Брагинского невольно метнулся на очередное зеркало. Глаза расширились сами собой, он стал тем самым отражением. И почему оно его раньше пугало? Теперь он не собирался повторять ошибки Российской Империи.