В шляпе и зеленом костюме или в черном плаще и с клювом?

До Освальда доходят слухи, что кое-кто в Нерроуз пытается привлечь его внимание настолько отчаянно, что одевается в костюм Пингвина (только с клювом, большим и карикатурным) и выступает в комедийно-сатирических и очень злых сценках в каком-то бойцовском клубе. Этот кто-то, конечно же, Эд Нигма — не Эдвард и не Загадочник, просто Эд, который слишком глуп, чтобы добиваться внимания Кобблпота иными методами. Освальду от этого и смешно, и больно, и хочется свернуть чью-то тощую и чересчур длинную шею. Но Освальд терпит — он все еще надеется… на что-то, в чем и самому себе теперь боится признаться. Он надеется на то, что его Эдвард еще вернется. Однажды. Когда-нибудь. Поэтому он готов терпеть выходки глупого Эда. Ну, до поры до времени терпеть. Ну, как — терпеть?.. В Освальде буквально все кипит от возмущения и негодования и жаждет мести. Только вот мстить он хочет не дураку-Эду, а тому, кого когда-то назначил своим заместителем и назвал самым близким человеком. Теперь же этот человек близко настолько, что Освальд достаточно приказать, чтобы его тотчас же доставили к нему. И далек настолько, что Освальд не увидит его, даже если будет стоять от него на расстоянии вытянутой руки, потому что находиться еще ближе — слишком опасно. Для них обоих. Поэтому Освальд просто заказывает у своего личного портного зеленый блестящий костюм и еще одну черную шляпу, как ту, что забрал у него Эд на прощание. И вскоре уже до Эда Нигмы, глупого, наивного, слишком эмоционального и вспыльчивого Эда Нигмы доходят слухи о том, что Освальд Кобблпот отвечает на его насмешки тем же — и весь Готэм смеется от того, что Пингвин и Загадочник будто бы поменялись местами. Теперь «Пингвин» выступает на арене Нерроуз, высмеивая собственное правление, а «Загадочник» держит в страхе весь преступный мир Готэма, и неизвестно, чей костюм теперь более театральный и вызывающе пафосный. И тогда Эд все-таки появляется в центре Готэма, выходит за пределы так любимого то ли им, то Ли Нерроуза — и, как когда-то уже очень давно, снова вламывается в итак гостеприимно распахнутые двери ночного клуба «Айсберг Лаунж». — Что ты себе позволяешь, Освальд?! — громогласно начинает он и только сейчас замечает, что клуб… пуст, непривычно пуст и для этого времени суток, и для «Айсберг Лаунж» вообще. А посреди всей этой льдисто-синей пустоты с позолоченными свечами стоит он — Освальд Кобблпот собственной персоной. В пестром ярко-зеленом костюме и точно такой же шляпе, какую носит сам Эд. — Здравствуй, Эд, — произносит он, уже привычно растягивая имя собеседника, с такой же привычной интонацией высокомерия и… с легким налетом радости? С чего бы Освальду вообще быть счастливым, Эд не знает. Он, сказать по правде, думает, что счастье — это, в принципе, не для них. Ни для него и не для Освальда. Но Освальд будто бы… И правда рад его видеть? Да с чего бы?! И Эд хотел бы разозлиться, разнести в хлам полклуба и выпить, возможно, весь дорогой алкоголь в баре, потому что от дешевого пойла Нерроуз его уже порядком тошнит. А еще… Освальду неожиданно сильно идет зеленый цвет, действительно идет. Мысли почему-то сворачивают совершенно не туда, и это бесит Эда только сильнее. Не Освальд бесит или необходимость оставаться в этом отвратительном Нерроуз, не излишне пафосный и даже на вид очень дорогой клуб Освальда — Эда просто бесит все, в принципе. И даже то, что он никогда не приходил сюда просто так, выпить пару бокалов чего-нибудь крепкого и уйти под утро с какой-нибудь красивой девушкой. Ну, может быть. Эд почти не вспоминает время, когда Освальд был его другом. Эд не вспоминает ни об этом времени, ни об Освальде настолько часто, что каждый вечер переодевается в Пингвина — он в этом почти физически нуждается. И, конечно же, это совсем никак не связано с тем, что он скучает… Потому что он не скучает — и уж точно не любит. Но все равно чертовски приятно оказывается осознавать, что вот точно так же не скучает и не любит еще один человек — тот, который теперь каждый день ходит по городу в зеленом, нелепо блестящем костюме и… выглядит в нем так же блестяще. — Так что же привело тебя сюда, Эд? Соскучился или хочешь снова меня убить? Эд в ответ ржет. Освальд широко улыбается — так, как уже очень давно не улыбался. Потому что они оба соскучились. И оба просто невероятно мечтают убить друг друга — за то, что почему-то по-прежнему скучают. — А тебе идет зеленый, Освальд. — А ты совершенно не умеешь меня пародировать, Эд. — Да ну, по-моему, отлично получается. — Это только ты так думаешь. Этой ночью они пьют алкоголь, дорогой, элитный, и Эд убеждает себя, что все это время скучал именно по этому. Разговаривают и смеются, как старые друзья, которыми они уже… слишком давно перестали быть. А с рассветом Эд уходит, на прощание прихватив с собой шляпу Освальда — для коллекции, не иначе. И обещает убить при следующей встрече. В новый день Эд опять отправляется в образе Пингвина, а Освальд снова надевает изумрудный костюм, потому что зеленый в самом деле ему к лицу. Думает даже о том, чтобы выкрасить в этот цвет несколько прядей в волосах, чтобы посильнее разозлить Эда. Или начать загадывать всем и каждому свои собственные загадки. Спустя неделю они снова встречаются — с фиолетовыми и зелеными одинокими прядями. Исключительно назло друг другу, конечно же, а не чтобы привлечь чье-то внимание. И снова почему-то остаются в живых.