Трава и небо

Они сидели на траве так, словно это и не трава вовсе. Будто они не здесь — вовсе не на зеленой лужайке в тени деревьев, а где-то далеко. Так далеко, что представить сложно. Так далеко, что человеческим глазом и не заметишь, не увидишь, не почувствуешь. Так далеко, что попросту глупо думать об этом так много. Нужно просто позволить им быть. Быть там. А небо ведь удивительно голубое. Удивительно яркое, манящее и в то же время простое. Такое понятное. Такое близкое. Такое живое. Может быть, они — там? Там, в небесной синеве, в этих невесомых сахарных облаках и оглушающих все существо солнечных вспышках? Затерялись, спрятались, укрылись: от чужих глаз, от чужих голосов и рук — тоже чужих. Был ли в этом смысл? Они не знают. На самом деле, ей нравится быть на траве. На самом деле, она любит траву. Любит темную землю, любит деревья, их мощные, глубокие корни и уходящие ввысь ветви. Любит запах листвы, ее шелест и маленькие, тоненькие лучики света, проходящие сквозь. Она любит цветы. Маленькие, мягкие и нежные, разбросанные по земле, будто звезды по небу. Желтые, яркие, сказочные, растущие везде и всюду, ставшие обычными для всех проходящих мимо. Большие, пестрые и словно налитые светом, бунтующие против того, о чем они и сами не знают. Но она любит и их. Ей нравится аромат весны. Весны, вступившей в свои права уже давным-давно, весны без дождей и холодного ветра, весны с ослепительно жарким солнцем и прохладными тенями. Весны, в которой она родилась. И в которой родился он. Запах этой майской, невероятной весны. Она тоже любит небо. Но любит его издали. С земли смотреть на небо завораживающе. Но когда ты там, в нем, в этом бескрайнем чистом пространстве, становится страшно. По-крайней мере, ей очень. Она не знает, любит ли он небо так же сильно, как она любит землю… Но она не готова спрашивать. А может быть, и готова, но совсем не хочет. Не потому, что боится. Не потому, что ответ слышать не желает. Она не боится. Но ей просто и ответ не нужен. Даже, может, вопрос тоже. Если он любит небо — она уже его любит. Если он любит быть в небе — парить средь облаков, ощущать ветер всем существом и смотреть, голову подняв, ввысь — она будет парить с ним рядом. И никогда не оглянется назад. Но он был не таким. Она знает это. Она знает это и поэтому любит. Потому что он тоже не знает, любит ли она землю так же сильно, как он любит небо. И он хочет узнать ответ. И он хочет задать вопрос. Ему — важно знать. Он не боится услышать правду. Потому что, если она скажет «да», он никогда не заставит ее взлететь. Никогда не заставит ее парить. А если она полетит, если будет с ним рядом, даже когда он сказал «не нужно»… Он обязательно обернется. Обязательно посмотрит вниз. Обязательно возьмет ее руку крепче и скажет: «На сегодня все». И они вновь будут сидеть на траве. Если она любит землю, а он — небо, это не значит, что она будет здесь, а он — где-то там. Это значит, что они взлетят вместе. И не улетят. Он останется с ней на зеленой влажной траве и, устроившись головой на ее коленях, будет смотреть на небо издали. Он не подумает о том, что там — лучше. Он никогда не будет парить там один. И если она когда-нибудь не сможет взлететь, он останется с ней, сжимая в ладонях ее пальцы. Их тепло дороже ярких порывов ветра. Их мягкость дороже любой небесной синевы. Потому что он любит ее больше неба. Она никогда не позволит ему забыть о полете. Она никогда не заставит его отказаться от неба. И если он скажет, прошепчет, или же просто пробормочет; если посмотрит ей прямо в глаза или же взглянет украдкой, и она увидит в его взгяде тоску; услышит в его голосе тихую, незаметную даже для него самого грусть, то она непременно взлетит вместе с ним, непременно утянет его наверх, и никогда не позволит оглянуться. Она сама никогда больше тогда не оглянется. Но ей не нужна трава. Не нужна земля. Не нужны ни деревья, ни шелест их листьев, ни их аромат. Она просто будет парить вместе с ним, сжимать его пальцы и улыбаться. Потому что она любит его больше земли. Потому что они все еще боятся. И страх этот заставляет их друг за друга цепляться, заставляет лишь крепче держать вместе руки. Они не связаны чем-то другим: ни окружением, ни чужими словами. Они привязали себя сами. Своими руками, друг к другу. Их пальцы разжать невозможно. Они боятся их отпустить.