В погоне за миражами

      У вас бывает такое чувство, как будто вы что-то забыли? И теперь никак не можете вспомнить. Это вас гложет и заставляет постоянно переживать. Наверное, нет, с вами же всё в порядке. А со мной уже некоторое время что-то происходит.       Я пытаюсь вспомнить — и никак, пытаюсь понять — и не могу. Ну, и уж с вами точно никогда такого не было, чтобы назначить кому-то встречу, прийти на неё вовремя и только в парке, в шесть вечера, на мостике, увитом плющом, понять, что никакой встречи нет, что это был сон. А теперь вы даже не можете объяснить, к кому пришли сюда. Это же нелепица какая-то, такого ни с кем не должно случаться. А вот со мной такое бывает и теперь происходит всё чаще. И сейчас я стою на этом самом мостике, около которого растут кусты гортензии. Стою я, смотрю на это великолепие и схожу с ума. Я ведь точно знаю, что должен был прийти именно сегодня, именно сюда. Но зачем? Зачем — этого никак не могу вспомнить.       Из-за этой странности я теперь часто оказываюсь в разных частях города, вижу совершенно незнакомых людей: они серьёзны и сосредоточены, они знают, куда идут и зачем. А я — нет. Я не знаю, по какой причине тут, и что меня сюда привело. Они всегда спешат, а я бесцельно брожу, хватаясь взглядом за разные предметы, никак не связанные с моей жизнью. Но именно эти простые вещи пытаются что-то разбудить в моём сознании, помогают мне вспоминать. Именно они ведут меня по городу, я иду за этими маячками, которые привлекают сознание. Моим знаком может стать совершенно любая мелочь: витрина магазина рукоделия, выброшенный смятый рисунок, пряный запах корицы, разлитый над улицей, или любая другая вещь, которой я могу даже не знать названия. В такие моменты сам предмет примагничивает мой взгляд, издавая лёгкое сапфировое свечение, а мир вокруг затихает.       Но потом все сигналы внезапно гаснут, оставляя меня в очередной раз ни с чем, так происходит из раза в раз. Я всегда теряю эту цепочку, она постоянно обрывается. Тяжело каждый день терять. Терять надежду по крупице, как будто маленький кусочек тебя в очередной раз отрывается и угасает.        Я постоянно что-то ищу, но найти невозможно, ведь я не имею ни малейшего представления о том, что же мне нужно. Иногда мне удаётся уловить легкий флёр, как будто оно только что было здесь, а вот теперь опять исчезло, и я почти видел очертания, почти понял, что это. Ещё секунда — и я бы точно догадался и нашёл эту вещь, но дымка всегда развеивается, оставляя ни с чем снова и снова. Миг проходит, и образ вместе с ним исчезает, со мной только сапфировые сны и эта нескончаемая бессмысленная погоня.       Бег. Целый день я куда-то бегу: бегу по делам, постоянно натыкаясь на разные подсказки, которые не помогают, а запутывают меня всё больше; бегу в толпе, среди множества людей по утрам. Бегу с ними через дорогу, но что-то тянет меня в противоположную сторону и заставляет обернуться. Смотрю долгие доли секунды, смотрю, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то, что дало бы малейший намек на то, что я ищу и… ничего, пустота.       И я бегу дальше, но жгучее желание не проходит, тянет меня обратно. Оглядываюсь… Вижу спины людей, переходящих дорогу в другую сторону, что-то зовёт меня туда, за ними, но я уже знаю, что это всё только миражи, и никакого смысла в них нет. В каких местах я только ни оказывался, когда отключал голову и давал ногам свободу, потом, бывало, сам удивлялся, не понимая, что я тут делаю. Меня тянет в странные места, куда мне незачем идти, где я не бывал раньше. Я прихожу туда вопреки всякой логике и… ничего, ничего не происходит.       Поэтому я опускаю голову и продолжаю идти по своим делам.       Какие-то осколки, как вспышки другой жизни, цепляют меня, заставляя постоянно оглядываться, постоянно искать, ожидать. И опять ничего не находить.       Опустошённо бреду из парка домой. Снова переход на перекрёстке, ну, наконец, я вижу подсказку, первый раз за сегодня мой взгляд проясняется. Я смотрю на розовый лотос в лавке восточных цветов, которая открылась на той стороне дороги. Этот цветок — он что-то для меня значит особенное. Только я совсем забыл о том, что же он значит. В моей жизни, насколько я помню, ничего не связано ни с цветами, ни с лотосами.       Но я на него смотрю и понимаю: вот он — кусочек от моей загадки. Я покупаю этот красивый цветок, аккуратно несу его домой в широкой плошке, ставлю на полочку рядом с набором разноцветных ниток, которые мне пришлось выпросить у старушки, вязавшей в парке. Она тогда так понимающе посмотрела на меня и отдала четыре клубка. Как будто знала, зачем это всё мне нужно. Она знала, но не сказала, а я почему-то не спросил, и вот теперь я до сих пор не знаю того, что выглядело таким очевидным в глазах пожилой женщины. И клубки уже несколько дней лежат у меня на полке. Почему же старушка мне ничего не сказала? Я ставлю рядом с ними лотос.       Со мной постоянно чувство незавершенности, без возможности что-то изменить, прервать, исправить или закончить. Иногда я понимаю, что не дозвонился, и длинные гудки прерывает голос, говорящий, что данный абонент недоступен. И можно было бы звонить снова и снова, но я смотрю на телефонный номер и понимаю, что это незнакомый набор цифр. Кому же я пытаюсь дозвониться? Кого я так отчаянно ищу? Зачем мне это? Зачем?        Но хотя бы теперь я знаю, что ищу человека, а не предмет.       Очередное утро, толпа, переход, и опять меня тянет оглянуться, это становится привычкой. Это похоже на то, как если бы кто-то постоянно двигался со мной в противоположном направлении. Будто мы стараемся догнать друг друга, но ловим только тени, постоянно ускользая из виду.       Иногда кажется, что если остановиться и подождать, то этот человек сам сможет тебя догнать. И я останавливаюсь и жду, видя, как меня огибают спешащие куда-то люди. Но я знаю, что ждать бесполезно, ведь в это время где-то совершенно в другом месте тот человек тоже стоит и ждёт меня. Я срываюсь с места в бег, но знаю, что и это бесполезно, ведь где-то там уже никого нет. Там догоняют меня, и поэтому мы снова разминёмся. Но если вы разминулись с незнакомым человеком, то невозможно узнать, с кем именно.       Я уже никуда не бегу, запал прошёл, а момент — исчез, просочившись как песок сквозь пальцы, растаял навсегда. Тоска одиночества скребётся, выползая наружу, она торжествует, видя, что я в очередной раз потерял свой шанс.       Даже знакомые стали замечать, что со мной что-то не так. Я слишком часто отвлекаюсь, становлюсь тревожным, рассеянным, редко слышу, что мне говорят.       Стоит попытаться жить обычной жизнью, не бродя по городу и не заваливая комнату странными сувенирами: лоскутками ткани, ворохом разноцветных ленточек и прочей ненужной ерундой, которой слишком много скопилось на полках в шкафу, даже одинокая серёжка со сломанным креплением занимает там своё почётное место. Нужно будет выбросить весь этот хлам, который я так бережно и старательно собирал. Нужно будет сходить к психотерапевту, мне Нино давал визитку хорошего врача недавно. И нужно перестать оглядываться на переходах. Обязательно нужно это сделать. Да, прямо сейчас и начну. Я больше не оглянусь.       От этого решения я не чувствую себя лучше, оставаясь таким же опустошённым. У меня больше нет цели, и сердце начинает щемить, становится очень тоскливо и одиноко, как будто я только что совершил главную ошибку в своей жизни.       И так хочется снова оглянуться, хотя бы один последний раз! Я знаю, что никого там не увижу. Понимаю, что нужно жить дальше и перестать гоняться за миражами. Но вопреки здравому смыслу и логике — вопреки всему — оглядываюсь. Без надежды на удачу. Без предвкушения разочарования. Просто, лучше терять себя каждый день по крупице, чем потеряться сразу целиком, оставшись ни с чем.       Оглядываюсь, и мир останавливается и замирает, существует только то, что я вижу в отражении её глаз, всё остальное постепенно блёкнет, выцветая и растворяясь. Реальность исчезает, как будто взрывная волна уничтожает всё существовавшее ранее, размывая границы и стирая привычные очертания. И пусть всё рушится, мне до этого нет дела. После этой волны ничего не остаётся. Почти ничего. Мир сокращается до сапфировой точки, в которой теперь сосредоточилось всё, и оттуда начинает лучиться мягкий голубоватый свет, который заполняет вакуум окружающего пространства, становясь единственной реальностью.       Уютно, тепло, светло. Счастье, разливающееся из глубины её глаз, передаётся мне, окутывая целиком, расползаясь по всему телу. Оно золотыми нитями связывает нас в единое целое, мы были как два обрывка, а теперь стали чем-то настоящим. — Меня зовут Адриан Агрест. — Я знаю, — отвечает она мелодичным голосом. И это неудивительно, ведь теперь я тоже знаю всё-всё о Маринетт.