С ног на голову и обратно

Никогда не жаловавшийся на дурной сон, этой ночью принц Сома никак не мог заснуть. Его третья перина казалась совсем не такой мягкой, как первая и вторая, и подушка была слишком тёплой, потому что Агни недостаточно широко отворил окно, и привкус от последнего десерта Себастьяна казался каким-то странным, и скрипы и шорохи, неизменно раздающиеся в больших и старых домах, никак не давали сомкнуть глаз. В поисках долгожданной тишины Сома был готов накрыть голову подушкой, но вдруг в череду мерных скрипов внедрился новый, боязливый, едва слышный, его легко было не заметить, легко было не обратить на него внимание и продолжить борьбу с бодрствованием, но вместо этого Сома свесил ноги и прислушался снова, потом встал на цыпочки и прокрался к двери. Этой ночью Себастьян не ночевал в поместье Фантомхайвов, Сиэль ещё ранним вечером отправил его на какое-то задание. Конечно, оставались и другие слуги… Мысленно Сома шлёпнул себя по лбу. В соседней комнате спал Агни, его верный, любимый Агни, который не допустил бы угрозы, даже мнимой опасности. Он в безопасности под чутким дозором Агни. Ему можно не беспокоиться, лечь обратно в постель и заснуть крепким, беспечным сном. Но Сома больше не мог заснуть, не после того, как два дня назад Агни сказал ему, что чувствует на себе взгляд преследователя. Что, если это он крался по коридорам? Из-за стены не доносилось ни звука: Агни либо затаился, готовя ловушку, либо именно в это раз он ничего не услышал и не проснулся вовремя. Могло ли так случиться? Сома сделал несколько крадущихся шагов к двери и остановился в напряжённых раздумьях. Тревога без остатка согнала с него сон. Да ещё и вчерашний день никак не выходил из головы: кажется, он вёл себя… не самым лучшим образом. И позавчера тоже, и пару дней назад… Бедный Агни натерпелся его капризов. ...И, кажется, не спал уже три ночи подряд, потому что Сома каждый раз давал ему очередное дурацкое поручение. Сиэль младше его, а уже понимает, как следует обращаться со своим дворецким, и никогда не озадачит Себастьяна без существенной причины, а ведь Агни — не просто дворецкий, он друг и больше, разве можно так с ним обращаться? Только темнота не давала увидеть, как у Сомы горели щёки. Ему стыдно было вспоминать о своих глупостях, о том, как он старался придумать всё новые и новые ухищрения, требовал от Агни доказательств его любви, как будто она измерялась его покорностью. Но ещё стыднее ему было думать, что Агни мог проспать настоящую опасность, мог оставить Сому одного, мог не защитить его в нужный момент. Сомневаться в Агни было невыносимо, но навязчивый страх уже не отпускал его и заставил сделать последние шаги и взяться за ручку двери. Та открылась бесшумно. Сома осторожно выглянул, отчаянно надеясь никого не увидеть, и в первое мгновение действительно не увидел никого. Дверь в комнату Агни была открыта, и в этом не было ничего удивительного: Агни всегда спал с открытой дверью, чтобы примчаться по первому зову. Но Сома разглядел смутное очертание силуэта, маячившего в дверной проёме. Несмотря на сумрак, несмотря на то, что всё кругом утопало в тенях, и даже прикроватный стул мог показаться чудовищем, Сома сразу понял, что эта тень принадлежала человеку. Но при этом она определённо не принадлежала Агни. Сома узнал бы Агни даже по вздоху, даже по щелчку пальцев, даже по тени от одного его пальца. Само присутствие Агни ощущалось совсем иначе, и в его комнате сейчас был кто-то чужой, и Сома больше не сомневался, что к ним проник враг, смертельно опасный враг, потому что других у них не бывает. Удача пока ещё была на его стороне, потому что ни одна половица не скрипнула, когда он прокрался в коридор. Сома тоже умел двигаться бесшумно, он научился этому у лучшего мастера — у Агни. Агни. Теперь Сома видел и его тоже — Агни лежал в своей постели, отвернувшись лицом к стене, лежал неподвижно и дышал мерно-мерно — ничего удивительного после трёх бессонных ночей. Сома сам виноват, что довёл Агни до того, что тот валился с ног, это он — пусть косвенно, но всё же — подверг их обоих опасности. Не замечая Сомы, тень скользнула вперёд — уже не просто тень, а высокий мужчина с лицом, закрытым повязкой, со зловеще блеснувшим в случайном лунном луче клинком. Его и Агни разделяло уже не больше пяти шагов, потом не больше трёх, не больше двух… В груди у Сомы росла какая-то ужасная теснота — почему он до последнего продолжал надеяться на Агни, почему не мог спасти того, кто спасал его столько раз, что он сбился со счёта? Неужели одной-единственной ночью они не могли поменяться местами? Агни и странного человека разделял теперь всего один шаг. — Агни, нет!.. — наверное, от испуга Сома закричал так громко, что разобрал эхо собственных слов. Должно быть, он перебудил всех жильцов, но никто всё равно не успеет прийти к ним на помощь. Ему нужно было действовать одному. Сома прыгнул вперёд и схватил руку, сжимавшую клинок, чувствуя свою немощь; он никогда не считал себя слабым, но сейчас недостаток его физической силы был очевиден. Вторженец легко избавился от его хватки, и рука с клинком снова взметнулась вверх. Вверх и вниз. Так быстро, что Сома даже не успел разглядеть траекторию, но зато он отлично успел почувствовать, как что-то коснулось его плеча, потом прорвалось глубже, разодрало плоть и вышло наружу с брызгами крови. Пол ушёл у него из-под ног, больно ударил по коленям — это Сома потерял равновесие и неловко упал, инстинктивно схватившись за рану. Клинок снова взметнулся; за долю секунды Сома успел отчётливо разглядеть его лезвие над своей головой. Через секунду это лезвие будет уже в его горле, второго промаха не будет. Должно быть, противник с самого начала приходил по его душу, но решил сначала избавиться от более серьёзного противника, а Сома лишь облегчил ему работу, сам выбежал навстречу. Ужас скорой и неминуемой смерти забрал все его здравые мысли, забрал все слова, оставил только одно имя, которое он произносил в сотню раз чаще всех остальных имён, которое сопровождало его самые горькие печали и самые бурные радости, и которое он всегда, всегда кричал во время опасности: — Агни! Бесшумный вихрь пролетел мимо, и клинок упал, выбитый из чужой руки, а потом и сама рука сломалась, как сухая тростинка. Агни расправился с преступником так легко и быстро, как Сома никогда бы не смог, и Сома не завидовал — каждому своё. И всё-таки как глупо получилось — ведь это он отправился на помощь Агни, а получилось наоборот. Как обычно, Агни спас его самого. — Принц! — Агни в два счёта связал оглушённого ударом по голове налётчика и отбросил его в сторону, как мешок. — Простите мою оплошность! — Разве это не моя оплошность? — попытался улыбнуться Сома; он храбрился, пытаясь совладать с дрожью. Он был уязвлён тем, что так быстро потерял контроль над собой, потерял всю храбрость, и пытался скрасить свою поражение натужной бодростью, но в то же время он чувствовал глубокое облегчение оттого, что Агни расставил всё на свои места. Картина беспечно спящего Агни, не подозревающего об опасности, улетучилась, и рядом с Агни снова можно было ничего не бояться. И уж конечно, Агни не станет осуждать его за проявление слабости. Как бы самому перестать себя осуждать? Ловкие пальцы Агни уже обматывали тканью его порез, они касались его руки так нежно, как во время любовных объятий, только ещё нежнее; даже странно, что пальцы, так невесомо касавшиеся его кожи, могут с такой лёгкостью ломать чужие кости. — Рана неопасна, — с облегчением сказал Агни и в мгновение ока пригнулся, почти касаясь лбом пола. — Простите меня, я подверг вас опасности. — Не говори глупостей, — поморщился Сома и торопливо заставил его распрямиться. — Это я виноват, что ты так глубоко уснул. Мне стыдно… что я заставил тебя выполнять столько бессмысленных поручений. — Я не спал, — кротко отозвался Агни. — Я притворялся спящим, чтобы усыпить бдительность противника. Я собирался напасть на него в самый последний миг, когда он не будет этого ожидать. Сома ощутил себя круглым дураком. Он недооценил Агни. Конечно же, тот был в полной боевой готовности. Сома зря вмешался и почти всё испортил, он сам бросился на клинок, от которого Агни собирался его уберечь, и заставил Агни чувствовать себя виноватым. Его щёки запылали сильнее прежнего. Так глупо мог попасться только он. — Я неверно оценил ситуацию, — продолжал расыпаться Агни в своих бессмысленных извинениях. — Я не должен был допустить, чтобы вы… я… Где это видано — чтобы господин приходил на помощь своему слуге? Соме пришлось закрыть глаза, чтобы горькие слёзы не брызнули из них, как крохотные фонтаны. Раненая рука ныла всё сильнее, но дело было не в боли. Никому не нужна его помощь, даже Сиэль всегда с раздражением отказывается от неё — у Сиэля есть Себастьян, да и сам он способен за себя постоять. А уж Агни тем более не нуждался… Подушечка пальца Агни коснулась его правого века, затем левого. От Агни нельзя утаить слёз, он чувствует их, даже не видя. — Я думал, что ты и правда спал, что тебя нужно спасти, — всхлипнул Сома — какая разница, если можно уже не скрываться? — Это не значит, что я тебе не доверяю, — испуганно добавил он, ожидая, что Агни оскорбится, но тот, напротив, тихо рассмеялся с видимым удовольствием, и Сома громко шмыгнул носом, успокаиваясь так же быстро, как ударился в плач. — Я не думаю ни о чём подобном, — сказал Агни. — Напротив, мне было очень приятно. Наверное, мне не стоит так говорить, — поспешно добавил он, пытаясь придать своему лицу сосредоточенное выражение, но улыбка никак не хотела уходить, и, глядя на это, Сома заулыбался тоже. И правда — почему это они, как два идиота, соперничают друг с другом в глубине расстроенных чувств, когда всё закончилось лучше, чем могло обернуться? — Мне приятно, что вы… что ты бросился меня защищать, хоть нам задуманы совсем другие роли, — проникновенно повторил Агни, и Сома со вздохом прислонился лбом к его груди. Его начинало мутить — от вида собственной крови, от недавнего испуга, но показывать этого не хотелось. — При чём здесь какие-то роли? — буркнул он, чувствуя прикосновение ладони к своей голове. — Ты мне нужен не только для того, чтобы отгонять всяких убийц. Лежавший неподалёку неудавшийся убийца зашевелился и попытался отодвинуться в сторону, но Агни легко пресёк все попытки сопротивления, не выпуская из объятий Сому. — Пожалуйста, заприте его где-нибудь, — безупречно вежливо и бесстрастно попросил он Барда, который запоздало появился на пороге, сонно протирая глаза. — Утром мы обсудим его судьбу с господином Сиэлем. Сома охнул, когда Агни поднял его на руки, как ребёнка. К счастью, Бард уже ушел — вернее, Агни деликатно дождался, пока тот скроется за поворотом, волоча за собой тело. Но в этот раз Сома и не думал противиться. — Спасибо, — сказал Агни, укладывая Сому на кровать, где тот ещё недавно беспокойно ворочался, потревоженный чужими шагами. — Нужно очистить рану. Сома смотрел в потолок, отдав руку в полное распоряжение Агни. Иногда, когда пахучее снадобье, которым он промокал рану, щипало слишком сильно, он шумно вздыхал, и Агни дул на потревоженное место, будто Соме было пять лет, и Сома нисколечко не возражал. Когда Агни собирался уйти, Сома вздохнул ещё глубже, и Агни всё понял, вернулся и присел на край постели.  — В конце концов, я не смог тебя защитить, — пробормотал Сома; минуту назад он убедил себя, что обо всём стоит забыть поскорее, но забыть не получалось, хотелось растравить душу до конца, чтобы в ней не осталось горечи, чтобы она зажила поскорее. — Я так быстро ворвался… Отбил первый удар… А потом… как только удача меня оставила, только и мог, что звать тебя во всё горло. Губы Агни коснулись каждого пальца на раненой руке Сомы, и Сома замер от удовольствия, но Агни уже положил его руку на подушку — ране нужен покой. Всё равно оставалось ещё много мест, где можно было оставить поцелуи. — Я рад, что ты отправился мне на помощь, — уже в который раз повторил Агни; его улыбка ширилась и цвела в столь неподходящий, казалось, момент, но в действительности момент был самый что ни на есть подходящий. — Но ещё больше я рад тому, что ты, не задумываясь, позвал на помощь меня. — Мне некого больше звать, — отозвался Сома, уже понемногу проваливаясь в дремоту; эти слова прорвались случайно и могли показаться грустным признанием. Но на самом деле, в нём не было совсем ничего грустного.