Чёрное на белом

      За пеленой ливня рвущиеся к небу высотки казались одинаковыми серыми массивами. Немногочисленные прохожие бежали, тщетно пытаясь укрыться под зонтами от косых хлёстких струй дождя. Ирэн же шла не спеша, даже не пытаясь обходить потоки грязной воды, стекающей ручьями по тротуарам. В ботинках хлюпало, полицейская форма липла к телу, по коже бегали мурашки. Холод Ирэн ощущала притуплённо, он даже приносил какое-то странное удовлетворение. Как и простая мысль: «Я убила эту тварь».       Она никогда особо не любила детей, да, наверное, не любила их вовсе. Но когда они нашли ещё одно неостывшее тело пятилетней девочки с перерезанным горлом и в порванном на лоскутки синем нарядном платье, у Ирэн перед глазами всё поплыло от бешенства. Опоздали на какие-то жалкие минуты! Этого дерьма — шести найденных в течение полутора месяцев детских трупов — вообще могло не произойти. Но суд в прошлый раз отпустил Алана Фарконса из-за недостатка улик (ну и продажности судьи и присяжных, о чём, разумеется, принято молчать). В этот раз улик, вроде бы, хватало — показания нескольких свидетелей, найденные под ногтями одной из жертв частицы ДНК подозреваемого — но Ирэн уже ни в чём не была уверена.       Всё случилось в тот же день, когда Алан, загнанный в тупик, медленно поднял руки и сквозь зубы процедил: «Я выйду из тюрьмы раньше, чем ты думаешь, и обязательно передам тебе привет, рыжая сучка». Ирэн, потянувшаяся за наручниками, замерла, посмотрела в его презрительно суженные голубые глаза — он верил в то, что говорил. Боялся, конечно же, предстоящей отсидки, но надеялся за баснословные деньги папаши купить минимальный из возможного срок. И в голове что-то щёлкнуло: из тюрьмы этот ублюдок не выйдет, потому что в неё не попадёт. Ирэн наставила на него дуло пистолета, снятого с предохранителя. Алан скривил губы в тщетной попытке сделать вид, что не боится, иронично спросил: «Что, напугать меня решила?» Её рука не дрогнула, когда палец нажал на спусковой крючок. Рядом был только напарник — верный друг, который сначала истерично наорал на неё, глядя, как преступник сползает по стене, оставляя за собой кровавый след; затем надел перчатки и аккуратно вложил в омертвевшие пальцы складной нож, вынутый из кармана убитого. «Это была самооборона. Он хотел напасть, ты выстрелила на поражение. Я подтвержу, других свидетелей нет», — его голос охрип почти до неузнаваемости. Ирэн кивнула, чувствуя сухость во рту и думая, что её работа в отделе расследования убийств — полное дерьмо. Жизнь вообще полное дерьмо.       Дальше последовали часы долгих разбирательств, и версия о самообороне получила продвижение. Дело о педофиле-убийце было закрыто. Ирэн вышла в дождь одна, игнорируя беспокойство коллег, а особенно Рика, чей встревоженный взгляд выдавал желание поговорить о случившемся немедленно, возможно, снова наорать на неё. Она подумала, что обязательно поблагодарит его, вернёт ему долг… но позже, не сейчас. Горечь и разочарование, накопленные с годами, сейчас лились через край, и Ирэн не хотела, чтобы Рик видел её такой. Боялась, что он в лицо скажет правду о том, кем она стала, и ей нечего будет возразить.       По пути она купила бутылку бурбона, решив, что сегодня дрянной алкоголь вполне сгодится вместо снотворного. Ирэн зашла в свою квартиру и, не включая свет, прислонилась спиной к стене. Виски и лоб сдавливала боль железным обручем. Перед глазами всплыла сначала последняя найденная девочка, лежащая на белых простынях с раскинутыми руками и пустым взглядом в потолок, затем — проклятый Алан Фарконс, медленно сползающий по стене с застывшим удивлением на лице. «Что, мразь, не ожидал?» Столько лет она разыскивала убийц, а теперь достаточно было посмотреть в любое зеркало. Ирэн не сожалела — или пыталась себя в этом убедить — но в груди разрасталась пустота, и отчего-то с каждой секундой становилось труднее оставаться наедине с собой.       Открутив крышку на бутылке с бурбоном, Ирэн сделала несколько глотков, не заморачиваясь поисками стакана. Горло обожгло. За стеной, раскалённым гвоздём вколачиваясь в мозг, слышалась череда выстрелов и взрывов — её сосед, судя по всему, играл в какую-то тупую стрелялку. Ирэн выскочила в коридор и забарабанила в дверь, думая, что в этот раз точно разобьёт к чертям приставку, или бутылку — об упрямую кудрявую голову. Стиву двадцать три, он на четыре года её моложе, и умудрялся раздражать одним только своим существованием. Весьма неглупый, самоуверенный, с солнечной улыбкой и жизнерадостным характером: то, что заставляло окружающих тянуться к нему, в Ирэн вызывало желание укусить побольнее. Наверное, потому что Стив нередко пытался проявить к ней доброту, будто не замечая, что она со своей чокнутой работой уже давно вконец зачерствела и озлобилась. Черное на белом — рядом с ним Ирэн ощущала себя именно так. И это злило ещё сильнее.       Стив показался в дверном проёме. Свободный светло-серый хлопковый костюм висел на нём мешком. Стив был высоким, широкоплечим и худым — из выреза его кофты выпирали острые ключицы. Большие серо-зелёные глаза, аккуратные черты лица, россыпь веснушек на щеках, вьющаяся длинная челка набок и серебряная серёжка в брови — порой он казался Ирэн совсем мальчишкой.       — Я не успел ничего нарушить, а полиция уже здесь, оперативно. — Он улыбнулся, налегая плечом на дверной косяк, но, окинув Ирэн взглядом сверху вниз, моментально посерьёзнел.       С её волос и одежды на пол слетали крупные капли воды. Ирэн только сейчас осознала, насколько далёк её внешний вид от нормального: дрожащая, в насквозь промокшей служебной форме, с бутылкой бурбона в руках, которую непонятно на кой чёрт прихватила с собой. Ничего не оставалось, кроме как сделать вид, что ей плевать, и она угрожающим тоном предупредила:       — Будь так любезен выключить звук у своей грёбанной приставки, пока я не выбросила её в окно!       — Всегда думал, что о любезности принято просить немного другим тоном. — Стив озадаченно провел рукой по волосам: — У тебя что-то случилось?       — Ты меня вообще слышишь?! Выруби свою чертову приставку!       — Ты ведь в курсе, что я ничего не нарушаю? Ещё детское время.       — Ты нарушаешь моё спокойствие, этого достаточно! — Ирэн втолкнула его вглубь квартиры и шагнула вслед за ним.       Проскользнула мимо Стива в прихожей — он попытался схватить её за руку, но она увернулась — и зашла в зал. Обогнула бордовый трехместный диван со слегка потертой обивкой и выдернула вилку телевизора из розетки.       — Полегчало? — с иронией спросил Стив.       Ирэн обернулась на него. Он не злился, но смотрел настороженно и будто бы с сочувствием. Она настолько жалко выглядит в его глазах? Может быть, не только сейчас, а всегда? Жалел её, как побитую жизнью собачонку, вот и пытался проявить внимание?       — Себя пожалей, придурок! — процедила Ирэн сквозь зубы.       Стив, застывший в дверном проёме, уставился на неё с искренним непониманием:       — Что?       — Ничего.       — Ты бы переоделась, заболеешь ведь.       Ирэн закатила глаза. Опять, опять он со своей идиотской, бесполезной заботой. Когда же до него, наконец, дойдёт? В голову пришла совершенно дикая мысль, от воплощения которой, как ни странно, ничего не удерживало. Ирэн разжала пальцы — и бутылка с глухим стуком упала на бежевый ковёр и покатилась, попутно потеряв плохо закрученную крышку. Бурбон в несколько мощных толчков расплескался, образовывая светло-коричневые продолговатые пятна на ковре. Ирэн подняла глаза на недоумевающего Стива, прошлась занемевшими пальцами по своей рубашке и принялась расстёгивать пуговицы, начав с верхних. Скорее нервно, чем соблазнительно — и это сильнее подстёгивало в ней злую решимость. Кто такой этот Стив? Всего лишь один из многих, как бы ни притворялся, что другой. Ну что ж, бери, пока дают!       — Давай так. Я дарю тебе одну ночь, а начиная с завтрашнего утра мы с тобой и здороваться не будем. Просто перестанем существовать друг для друга. — Рубашка распахнулась, обнажая округлую грудь в кружевном чёрном лифчике и влажно-блестящий подтянутый живот с двумя маленькими родинками ниже пупка. — Что скажешь?       Ирэн усмехнулась, заметив, что Стив даже рот от удивления приоткрыл — ну точно, мальчишка! Ощущая своё превосходство, она не без усилий стащила липнущую к телу голубую рубашку с приколотым полицейским значком, бросила на спинку дивана.       — Это — не первая твоя бутылка за вечер, да? — Стив смог вернуть себе невозмутимость и старался смотреть Ирэн исключительно в глаза, но горящий взгляд с расширившимися зрачками и сбившееся дыхание выдавали его с головой: он хотел её. Всё было так просто, что даже неинтересно.       Ирэн наклонилась, теряя азарт, но, не собираясь отступать, расшнуровала ботинки:       — Ты и сам видишь, что я не пьяна. — Она сбросила по очереди ботинки. — Ну, так как, ты и дальше собираешься просто глазеть?       Стив обречённо вздохнул:       — Пойдём в ванну.       Ирэн хмыкнула. Позволила взять себя за руку, чувствуя отвращение то ли к простому прикосновению, то ли к затеянной игре. Назревал вопрос «А стоило ли?..», но отступать после того, как сама же бросила вызов — та ещё трусость, словно это не Стив — глупый мальчишка, а она — несмышлёная девчонка. И Ирэн спокойно последовала за ним, ощущая жар его ладони в сравнении с собственной прохладной кожей.       Стив первым прошёл внутрь, включил свет. Комнатка оказалась очень тесной и едва вмещала в себя широкий белый комод со встроенным умывальником и квадратным зеркалом, душевую кабинку с округлой ванной; фарфоровый унитаз, накрытый крышкой. Вдвоём тут едва можно было разминуться. Впрочем, у Ирэн ванная комната была не многим больше, она просто додумалась не засовывать в неё столь громоздкую меблировку. Язвительное замечание вертелось на языке, но Ирэн промолчала. Вскользь взглянула на собственное отражение — и поспешила отвернуться. Бледная, особенно в контрасте с темно-рубиновыми спутавшимися волосами, спускающимися чуть ниже плеч; с обескровленными пухлыми губами и усталым, колючим взглядом тёмно-синих глаз, вся озябшая и зажатая — всё ещё красивая, но с таким несчастным видом уместнее давить на жалость, чем пытаться кого-то соблазнить. Стив, словно в подтверждение её мыслей, достал из верхнего ящика комода большое пушистое полотенце и накинул на плечи.       — Можешь воспользоваться душем, если хочешь.       — Мой собственный — прямо через стену, вообще-то. — Ирэн, сведя брови на переносице, указала в том направлении рукой.       — Но ты пришла ко мне.       — Уж точно не для того, чтобы принять душ.       «И правда, зачем? Зачем я здесь?»       Этот разговор, да и всё происходящее между ними скатывалось в одну сплошную нелепость. Ирэн почувствовала, что её начало трясти от рвущегося из груди невесёлого смеха. В уголках глаз проступили слёзы. Надо же, она, похоже, сама себя довела до истерики, ну что может быть более странным и унизительным? Это спровоцировало новый приступ нездорового смеха и слёз. Полотенце соскользнуло с подрагивающих плеч вниз по спине. Стив, в один шаг оказавшись почти вплотную к Ирэн, поймал конец махровой ткани раньше, чем та шлепнулась на комод. Он снова укутал Ирэн в полотенце и неожиданно уверенно прижал к себе, словно они были друзьями, а не просто соседями по этажу, которые, к тому же, никогда не находили общий язык. Ирэн напряглась всем телом, собираясь его оттолкнуть, затем, неожиданно для себя, на выдохе расслабилась. Объятия Стива грели лучше всех полотенец в мире, а она успела замёрзнуть, кажется, до сумасшествия. Снаружи или всё же изнутри?       — Тише, — прошептал Стив, погладив её рукой по спине. — Что бы у тебя сегодня ни случилось, завтра будет немного легче.       — Банальность — твоё второе имя?       Зажмурившись, Ирэн старалась ни о чём не думать, потому что это слишком странно — стоять в объятиях человека, которого до этого только и делала, что допекала, лишь бы заставить держаться подальше. Она понятия не имела, что будет завтра, но тепло, исходящее от Стива, заставляло её чувствовать себя, может, и не лучше, но живой, гораздо живее, чем ещё минуту назад. И вопрос, насколько правильно или неправильно то, что между ними сейчас происходило, потерял всякое значение.       — Я ведь не удивить тебя пытаюсь, а успокоить, — добродушно возразил Стив.       Губы Ирэн дрогнули в каком-то подобии улыбки, она запрокинула голову и, встав на носочки, медленно потянулась за поцелуем, больше не подстёгиваемая ни злостью, ни желанием что-либо доказать. Хотелось ещё больше тепла, хотелось Его. Стив чуть отпрянул, удерживая её за плечи:       — Одна ночь — и мы незнакомцы, да? — спросил он, глядя на неё серьёзно, предостерегающе. — Я не принимаю твоё условие.       — Почему?       — Ты и сама знаешь. — Он улыбнулся с робкой надеждой.       Ирэн действительно знала: по какой-то причине она ему нравилась и, должно быть, сильно. Знала и не понимала. Сложнее было ответить на другой вопрос, простой и сложный одновременно: почему она на самом деле здесь, в этой квартире, с человеком, с которым, казалось бы, ничего не связывало? Ну уж точно не только из-за оравшей за стенкой идиотской видеоигры. Просто в своей квартире Ирэн умирала — от одиночества, от ненависти к самой себе; просто Стив — он и в самом деле другой. В нём осталось что-то светлое и чистое, что она сама давно потеряла. Её это пугало и в то же время влекло со всё нарастающей силой.       Ирэн наконец сдалась, вновь потянулась к Стиву и выдохнула прямо в губы хрипловатым от волнения и желания голосом:       — Тогда можешь забыть… о любых условиях.       И они потеряли счёт времени и поцелуям. В этот раз уже горячие руки Стива стаскивали с Ирэн остатки мокрой одежды и бельё. Солнечный парнишка забыл про свою сдержанность, и его нетерпеливость, порывистость заводили ещё сильнее. Ирэн помогала ему раздеваться и раздевать себя, выгибалась под ласками — нарочно короткими, дразнящими, то тут, то там оставляющими толпу мурашек по коже — и дрожала уже вовсе не от холода. Воздух в тесной комнате плавился, по венам растекалось жидкое пламя — и Ирэн ничего так не хотелось, как сгореть полностью, дотла. Чем они, кажется, и занимались. Стив подхватил её на руки и перешагнул бортик ванной. Задвинул до упора стеклянную дверцу, открутил кран, и сверху полилась тёплая вода. Жадно целуя Ирэн, подтолкнул спиной к стенке душевой кабинки, тут же прижался всем телом. Неосторожное движение её плеча — и пластиковая полка соскочила с креплений, пузырьки с шампунем и чем-то ещё посыпались вниз. Ирэн рукой на ощупь попыталась удержать уезжающую вниз полку, но Стив перехватил её пальцы, переплёл со своими.       — Пускай.       Хриплый шёпот Стива, пальцы другой его руки, крепко сжавшей её бедро, приподымая ногу вверх, закидывая себе на талию — и весь мир для Ирэн потонул в короткой яркой вспышке, когда он вошёл в неё — резко, до одури необходимо. Она только крепче, почти до боли, переплела их пальцы, целовала-прикусывала его губы, подставляла шею и лицо лихорадочным поцелуям. Сгорала, отдавалась и стонала, как, наверное, никогда. Острое, почти болезненное удовольствие прошло по телу волнами, оглушая, окончательно выбивая воздух из легких, вырывая из реальности.       После, Ирэн обессиленно прижималась к Стиву, дрожала в его руках, чувствовала — у них одно сумасшедшее сердцебиение на двоих. Он обнимал её, продолжая стоять под напором тёплой воды, нежно поцеловал в макушку, словно маленькую девочку, и тихо попросил:       — Останься.       Ирэн, зажмурившись, эхом ответила:       — Останусь.