Idle

Еще в детстве Кацки заметил, что в Олмайте удивительным образом сочетались крайняя жестокость и сострадание. Тот мог уделить свое время на то, чтобы спустить с дерева котенка, а спустя пару минут крошить в муку кости преступников. Кацки это завораживало. Позже смутная догадка Кацки оформилась в твердую уверенность, так же как детское восхищение переросло в нечто куда более уродливое. И сейчас, стоя на коленях в каком-то в спешке найденном тупике - он даже наслаждался этим. Кацки старательно вытягивал шею, то и дело приподнимаясь с колен. Поза была неудобной - ему до сих пор не хватало роста. Но Олмайт под ним часто вздрагивал и судорожно дышал, так что Кацки просто не мог остановиться сейчас. В какой-то момент он все-таки выпустил член из рта, и просто спихнул Олмайта на удобно подвернувшиеся запыленные коробки. Было все еще немного неудобно, но дело пошло на лад. Олмайт почти не двигался. Как всегда жалел его, только слабо дергал бедрами и тихо постанывал. От одного этого внутренности Кацки скручивались в раскаленный шар, и он с трудом удерживался от того, чтобы не начать дрочить прямо через собственные брюки, которые забыл хотя бы приспустить. Член у Олмайта был конский: длинный и толстый, он с трудом умещался во рту. Кацки старательно вылизывал крупную головку, массируя рукой тяжелые горячие яйца. Олмайт мелко вздрагивал, мыча что-то себе под нос. Кацки то и дело косился наверх, силясь разглядеть его лицо, но он запрокинул голову и ему удавалось видеть лишь часто вздымающуюся грудь и судорожно дергающийся острый кадык. Это бесило до дрожи, но поделать он ничего не мог - Олмайт всегда избегал смотреть ему в глаза. Кацки прекрасно знал причину и каждый раз кипел от злости, но никогда не стал бы жаловаться. Ни за что. В какой-то момент Олмайт не сдержался - рыкнул и толкнулся жестко ему в глотку. Чужая огромная рука зарылась в волосы, насаживая глубже - до выступивших слез. Кацки вспомнил, как эта же рука когда-то целиком накрыла его лицо, в любой момент готовая раскрошить череп к херам, - сейчас она извиняюще ласкала его скулы, нежно трепала затылок - и не выдержал, полез в штаны. Протяжно застонал, едва обхватив до боли напряженный ствол, и тут же чуть не подавился. Олмайт глухо зарычал, толкаясь еще жестче и быстрее. И это было приятно, чертовски приятно, ведь так он поступал и мог поступить только с ним и ни с кем другим. Только с Кацки. Он уже задыхался, но и не думал прекращать, когда Олмайт глухо вскрикнул и кончил. Тот успел вытащить, но не отстраниться, и густая жидкость заляпала лицо Кацки, заставив зажмуриться. Несколько тягучих капель спустились к губам, и он слизал их не задумываясь. Тепло и солоно. От собственного возбуждения кружилась голова, и Кацки сам не успел понять, когда Олмайт успел притянуть его к себе. Он почти неощутимо поцеловал Кацки в висок и плавно накрыл его пах своей огромной ладонью. Кацки спустил почти мгновенно - часто дыша и судорожно всхлипывая в чужую шею. Олмайт мягко поцеловал его, словно Кацки не отсасывал ему только что, и не был заляпан спермой. Чужие руки успокаивающе гладили его спину, гася нервную дрожь. Кацки не был уверен, о чем Олмайт думает в такие минуты, и иногда от этого становилось больно дышать. Но он не жаловался. В конце концов, он еще с детства знал, что сострадание Олмайта ничуть не уступает его же жестокости. Даже если сам Олмайт этого и не понимал.