— Всё в порядке, Дино-сан. Вам не о чем беспокоиться.
Названный младший братишка Тсунаёши кажется недоразвитым, неуместным, чужим в той среде, в которую тащат его отец и Реборн по указке Ноно. Реборну это тоже не нравится, но он не смеет перечить, пока на его шее могут затянуть удавку и привязать к хозяйскому столу на постоянной основе, подкармливая унизительными объедками свободы. Тсуна улыбается, лживо смеётся и продолжает повторять:— Всё в порядке, честно.
Тсунаёши продолжает улыбаться, макая крылья в густой мазут и поджигая их собственным пламенем. Он жжёт свою свободу, свои мечты, добровольно шагая в позолоченную клетку, и ни капли не жалеет. Наверное, думает Дино. По лицу Тсунаёши мало что можно понять. Савада — мотылёк, летящий на смертельный красивый огонь. Маленький, пушистенький, трогательный в своей омежьей недоразвитой хрупкости. Весь такой белый и кроткий, не смеющий ответить на вызов. Тсунаёши улыбается с иронией, глядит пустыми глазами и говорит:— Всё в порядке, Дино-сан. Вам действительно не о чем беспокоиться.
Дино альфа, он чувствует, что с названным младшим братом что-то не так, нутром, всем своим естеством. У Тсуны нет ни партнёра, ни метки, ни запаха. Он недоразвитый, сломанный, без гарантии при продаже и починке не подлежит. Омеги не курят, омеги не пьют, омеги не строят козни против всей мафии и не встают во главе Королевских Семей. Дино поймёт это позже, много позже и поздно будет уже совсем. Тсунаёши идёт по головам, улыбается и глядит пустыми тёмными глазами. В них нет ни жизни, ни осмысленности — бездушная улыбающаяся оболочка с записанным на магнитофон набором стандартных фраз. Дино получает сигнал от Реборна, что Савада попал в какое-то дерьмо и ему нужна помощь. Уж если об этом просит учитель… Тсунаёши улыбается. Сидит в луже натёкшей крови, в окружении трупов и заляпанного багровым кафеля и улыбается. Мягко и светло — он по-другому и не умеет, подозревает Дино — и чуть склоняет голову к плечу. На щеке у него свежий кровоподтёк и усталость, вокруг него отрубленные пальцы и заляпанный кухонный нож. Кого-то рвёт за дверью, Дино слышит это краем уха, во все глаза глядя на хрупкого мотылька, обмазанного в крови, которой тот боялся до предобморочного состояния.— Всё в порядке, Дино-сан. Вам не о чем беспокоиться.
Тсунаёши держит в узде всю мафию, заправляет ей, как компьютерной игрой, имея на руках все читы. Ему не составляет труда убить и собственноручно заляпаться в дерьмо, он продолжает улыбаться и глядеть пустыми тёмными глазами из-под вьющейся чёлки, вымазанной в крови. Братик Тсуна стреляет у Хаято сигареты и курит на балконе с Бьянки, пьёт в компании учителя или Занзаса, ест суши с Такеши и Реохеем, с Кёей пьёт чай и кофе, водит Ламбо в школу под ручку, а с Мукуро гуляет в саду всё так же под ручку. Вокруг Тсунаёши множество альф и парочка бет, они его боготворят и превозносят, защищают и прячутся в его тени, позволяя делать то, что должно. Хрупкий цветок растёт из трупов и имеет ядовитые шипы.— Всё в порядке, Дино-сан. Вам и вправду в это дело лучше не лезть.
Тсунаёши говорит мягко, улыбается остро и совсем не похож на омегу. Он курит и пьёт, допоздна пропадает с Мукуро неизвестно где, а с утра возвращается от Варии в компании Скуало или Леви. Он спокойно реагирует на кровь и чужие пальцы в конверте от шута-Бьякурана, безразлично просит отослать их обратно вместе с посланием скорейшего выздоровления от хронического идиотизма и уходит к себе. У братишки Тсуны нет ни партнёра, ни метки, ни запаха. Он недоразвитый, выглядит, максимум, на шестнадцать в свои почти двадцать восемь и всё ещё напоминает мотылька. Маленького, пушистого, милого в своей хрупкости и наивной ненависти к романтическим мелодрамам. У него сгоревшие к херам крылья, обугленные кости и кровящие язвы на месте их крепления к спине. Вместо глаз — выгоревшие угольки, в глубине которых таится дикое первобытное Пламя древнейших шаманов. Его боятся и превозносят, его называют блядью, раздвигающей ноги перед каждым из Хранителей и просто так. Тсунаёши улыбается остро и иронично, глядит пустыми безразличными глазами прямо в дуло пистолета и говорит:— Стреляй, Дино-сан, давай. Это всё ещё не твоё дело.
У Каваллоне дрожит рука, он отводит пистолет в сторону и не может поверить глазам. Братишка Тсуна вырос давно, ещё раньше, чем было положено. Он недоразвит и, возможно, глуп, но знает и чувствует много больше их всех. Наверное, и умнее их всех вместе взятых. Он омега без партнёра, без метки и запаха, без возможности когда-нибудь иметь детей. Он бесплоден ввиду множества факторов — вплоть до звёзды не так сошлись, Дино-сан — и пустой, выжженный изнутри пожаром, переметнувшимся с крыльев на душу.— Не твоё дело, Дино-сан, тебе в это лезть не следует.
Тсунаёши тридцать два, выглядит он на семнадцать с хвостиком, он почти не растёт, всё так же недоразвит и продолжает пустотой своих глаз с улыбкой глядеть на сломанный мир, катящийся в тартарары. Савада — сгоревший в своей свободе мотылёк, цветок с ядовитыми шипами, растущий из множества трупов и гнили, и безобидная рыба фугу, отравляющая, стоит только чуть надломить. У него всё в порядке, всё идёт по плану, составленному демонами и богами, правила игры знает только он и ещё парочка одиозных личностей, нашумевших в узких кругах. Реборн продолжает шутить про выгоревшие угли, а Дино становится не до шуток, когда умирает первый из Хранителей Десятого. Хаято, как верный пёс, заслонил своего босса, подставившись и с пафосом умерев у него на руках. Тсунаёши находят в кратере глубиной с девятиэтажку и вытаскивают под локти вусмерть бледного и истощённого до низшего предела. Вторым ушёл Хибари. За ним остальные. Тсунаёши улыбается, сжимает холодную ладонь Тумана в своих болезненно-худых пальцах, проводит самыми подушечками по мёртвой коже и мягко улыбается, выгоревшими углями глаз следя за — ему только кажется — трепетанием чужих ресниц. Глаза у него не тёмно-карие, они истинно-чёрные, непроницаемые. В них горит первобытное Пламя и жгучий Мрак.— Всё в порядке, Дино-сан. Я просто хочу сдохнуть.
Дино не может видеть такого Тсунаёши. Названный брат омега, их участь — семья и домашний очаг, они мягки и покорны, не жестоки и не кровожадны. Тсунаёши восстаёт против всего мира, один против всех. У него нет ни партнёра, ни метки, ни семьи. У него есть только жажда расправы и крови виновного в бокале на завтрак и пистолет Хаято в выдвижном ящике стола. О смерти родителей названного брата Дино узнает случайно, Нана-сан, которую он видел когда-то давно, умерла от покушения на тогда ещё Наследника, её убивали у сына на глазах, желая помучить, желая сломить. Емитсу погибает нелепо, споткнувшись на лестнице. Покушение или нет — Дино не знает, ему настойчиво советуют не лезть. Тсунаёши — сгоревший мотылёк, выжженный изнутри. Прекрасный огненный цветок, распустивший вместо листьев шипы. Он глядит пустыми глазами на сломанный мир и ухмыляется ему вслед, подталкивая в движении в тартарары.— Не твоё дело, Дино-сан. Это только моя жизнь. Пора побыть эгоистом, не думаешь?
Тсуна курит так, будто кажется, что завтра его никогда не наступит, стреляет сигареты у Бьянки и исправно надирается с Занзасом, распивает кофе с Реборном и в одиночестве бродит по саду, разглядывая на воде перья подстреленных лебедей. Он Дон Вонголы, Крёстный отец всей мафии. У него власть всего мира, в его руках поводки для каждого из Альянса и далеко за его пределами. Его боятся и за глаза называют блядью, раздвигающей ноги перед каждым встречным за неимением Хранителей. Тсунаёши ухмыляется в лицо смерти, распахивает объятия для Костлявой и восстаёт из пепла. У него много причин — вплоть до звёзды не так сошлись, Дино-сан. Ещё больше — для ненависти и жизни, но в душе его полыхает дикое разъярённое Пламя разочарования. Он прикрывает угольные глаза, тонко улыбается и теребит кольцо на среднем пальце. Голос его хриплый, прокуренный:— Не твоё дело, Дино-сан. Со мной всё в порядке.
Он мотылёк. Прекрасный и опасный, опалённый и сожжённый в своей любви и безразличии. Он омега, и у него нет ни пары, ни метки, ни запаха. Он по-прежнему недоразвит, надломан и молод, хотя сам Дино уже почти старик в свои пятьдесят три, названному брату только-только стукнуло сорок шесть. Савада — прекрасный цветок с шипами вместо листьев и пучком лезвий вместо бутона, проросший из гнили и трупного яда, из грязи и кровавой каши. И у него всё в порядке, у него всё хорошо, не нужно беспокоиться, Дино-сан.Беспокоиться надо было намного раньше, до того, как его нога переступила порог вонгольского особняка.
Теперь он разнесёт этот мир по камушкам. Во имя любви и ненависти. Мукуро плакал бы от счастья или сошёл с ума. Прекрасный мотылёк, слабый омега, не способный и вида крови выдержать, блядь, раздвигающая ноги, стоит только пальчиком поманить. Дон Вонголы, Никчёмный Тсуна, Савада Тсунаёши, цветок с лезвиями вместо бутона, потерявший всё и требующий от мира расплаты. Он улыбается горько и мрачно, сплёвывает кровяной сгусток с кусочками лёгких и смотрит на сломанный мир пустыми выгоревшими угольками.— Всё в порядке, Дино-сан. Когда сдохну я, этот мир последует за мной. Роль белого и пушистого утомляет, знаешь.
У Савады Тсунаёши всё хорошо, он не беспокоится о бесплодии, об отсутствии пары и метки, ему плевать на рак лёгких и собственную неисправность, на девственность, которой он подавился, ведь это же так романтично, Тсунаёши-кун. Ему побоку мирские проблемы, он выглядит, максимум, на двадцать. На деле ему почти шестьдесят.— Это так странно, Дино-сан. Говорят, альфы созданы, чтобы править миром, а омеги — чтобы быть в тени своего партнёра и послушно подставлять зад. Вот жалость, что я такой сломанный, правда? Эгоистом и сволочью быть гораздо приятнее. Белая шёрстка ужасно колючая изнутри.
Мир горит в диком безудержном пламени, плавится, взрывается под натиском необузданной стихии, огонь пожирает абсолютно всё. Тсунаёши глядит на мир разгоревшимися янтарными углями, наблюдает за великим пожарищем и болтает креплёное вино в бокале, подталкивая мир в тартарары.— Всё в порядке, Дино-сан. Вам не о чем беспокоиться. Не теперь, когда из пепла восстать могу только я.