Психопаспорт: Цветок зла

С момента, когда Когами выстрелил Макишиме в затылок возле автоматического агрокомплекса, прошло почти два года. Время, недостаточное для того, чтобы его призрак прекратил преследование. Иногда они снились ему вместе с Мей – перекидывали друг другу мяч среди золотого поля. Выглядели совсем живыми, если не смотреть в глаза, заполненные чернотой. Мей Хаяси умерла вскоре после того, как Сего покинул Токио. Опасной бритвой зарезала врача и ранила двоих санитаров, когда они пытались остановить ее. Один по дороге в больницу скончался. Мей уничтожило Бюро общественной безопасности. В тот момент ее коэффициент преступности составлял почти четыреста единиц. Перед тем, как напасть на своего лечащего врача, она плакала. Макишима уехал, пока Когами валялся в больнице. Именно Сего вызвал ему скорую и сообщил о его плохом самочувствии родителям. Сказал, что заглянул к нему домой потому, что Шинья не пришел на тренировку. Да-да, они вместе тренировались, и он немного помогал Когами готовиться к экзаменам. К сожалению, он в Токио совсем ненадолго и уезжает обратно в префектуру И. Чертов засранец даже не подумал объясниться с ним. Ко смутно помнил белый изгиб обнаженной спины, пока Сего лениво потягивался в постели под шум дождя. Насмешливые золотые глаза. «Разве ты был слишком против?» Ох. Когами не был против. Но желания мести это не отменяло. Макишима принес ему влажное полотенце из ванной, чистое белье, жаропонижающее и воды, а потом, когда Шинья пробормотал что-то вроде «ты за это заплатишь» и тут же отключился, оделся, позвонил в больницу и бессовестно свалил. Запакованную в плотную серую бумагу картину Шинье принес курьер примерно через месяц, в течение которого он не раз порывался найти Макишиму, но так и не смог – тот словно сквозь землю провалился. Может быть, уехал обратно в свой Шаолинь или вернулся на звезду, с которой когда-то упал. На картине был изображен человек, очень похожий на самого Когами. Он в ужасе смотрел на колкие кроваво-красные стебли, оплетающие его руки. Едва заметные алые дорожки проступали и на его напряженном горле, на бледной щеке, сплетаясь в кружевной узор. Тонкие и хрупкие, похожие на еще нераскрытые лепестки. Вампирическая пастельная нежность. «Цветы зла» Картину Когами так и не смог выбросить, и одно время она даже висела в его комнате, пугая родителей и завораживая девушек. «Это же ты, да?» - спрашивали они. – «На картине» «Нет», - всегда отвечал Шинья. Он лгал. Набрав самый высокий балл, Когами закончил учебу и отправился работать в Бюро общественной безопасности в тайной надежде, что встретит там Макишиму. Конечно же, он и не думал себе в этом признаваться. Человек по имени Сего Макишима казался тенью, призраком – он мелькнул пару раз в списках благотворителей каких-то захолустных частных библиотек, но Когами никогда не хватало решимости съездить туда и все проверить. Он малодушно боялся встречи. Зачем ему это гиблое создание? И зачем Когами Макишиме, как это ни прискорбно. Он ведь доиграл свою игру и наверняка выкинул его из головы. Иначе оставил бы адрес, а не просто прислал ту картину. Нет, так будет правильно. Никакого сумасшествия. Никакого Макишимы. И даже картину Ко к тому времени отправил в кладовку. Вот так-то лучше. С суеверным мистическим чувством получил он результаты своих тестов. Если не пройдет, если не будет пригоден для работы в Бюро, все само собой разрешится. Но волей системы Сивилла Шинья был рекомендован именно в Бюро. Макишимы там не было. Ни в одном из многочисленных отделов он даже не мелькнул. Не устраивался на работу, не был уволен или разжаловал за подскочивший коэффициент преступности. Когами ведь даже не знал цвета его психопаспорта. Не знал ничего, пока не общественность не взбудоражило зловещее и жестокое «дело об образцах» - расчлененные тела, пропитанные специальным реагентом и в виде извращенных скульптур выставленные на всеобщее обозрение под безобидными городскими голограммами. «Когда-нибудь найдется выставка, которая тебе понравится» О да. Спустя столько времени Шинья мог оценить, какая мрачная тень была у той будничной, безобидной фразы. Неужели все это было еще и потому, что Макишима не забыл о нем? Но Сего сделал это не сам. Исполнителя его желаний звали Тома Кодзабуро. Тома - а вместе с ним и Сего - бунтовал против беспечности и безмятежности общества, управляемого Сивиллой. Каждая его «скульптура» из мертвой плоти была не только вызовом, но и полным насмешливой скорби откровением – люди перестали быть способны нести ответственность за собственные деяния, они не хотят делать выбор и готовы послушно идти, куда укажут, не открывая глаз на ужасы этого мира. Охота на овец в чужих душах. Евангелие от Макишимы. Об участии в преступлениях еще одного человека говорил только сделанный второпях снимок плохого качества. Засвеченный и смазанный силуэт. Светлые, почти белые волосы и белый плащ, лица не разглядеть. Последняя подсказка от Сасаямы, напарника и друга Когами. Скульптор-психопат убил Сасаяму и превратил в один из своих «экспонатов». Макишима! Вне всяких сомнений, на фото был он. У скульптора был свой собственный творец. Зачем? Откуда такая чудовищная жестокость? Однако анализ личности Кодзабуро безошибочно подтверждал - некто стоял за его плечом, одобрял и подсказывал решения. Пробуждал самые темные стороны человеческой души, чтобы потом наслаждаться результатом. Косвенные улики, никаких доказательств, кроме скребущегося чувства под ребрами. Но интуиция детектива не лжет. Когами понял, кто мог вложить бритву в руки Мей. Теперь он преследовал Сего с одержимостью пса, почуявшего желанную добычу, но схватить удавалось только воздух. До того момента, когда все-таки загнал его в угол и пристрелил на том золотом поле, под ранними звездами. Как и Мей, Макишима плакал. Никаких картин, никаких разговоров о прошлом. Никаких признаний в том, что все это время с той самой первой встречи они были обречены преследовать, столкнуться еще раз, и думали они только друг о друге. «Любому таланту можно найти замену», - сказал тогда Сего, - «А ты мог бы найти замену мне, Когами?» «Вряд ли я мог бы найти тебе замену». И это была чистая правда.