Психопаспорт: Цветок зла

Когами очнулся в непривычной тишине. Заткнулся навязчивый голос, к бормотанию которого он так привык. Голос составлял целую вселенную и вот теперь ее не стало. Освобожден? Нет, он все еще заперт в застенках Бюро и все еще понятия не имеет, что они с ним сделают после того, как получат информацию о том, чем он занимался. Казнят, конечно же. Какой тут может быть еще вариант. Он посмел пойти против Сивиллы и того общества, которое она олицетворяет. Бешеных псов пристреливают. Бунт нерационален и ведет к хаосу и разрушениям. Человечеству больше не нужны мятежники, теперь оно может вечно спать в холодных объятиях механического разума, не зная горя, бед, разрушительных желаний. Когда-нибудь люди с повышенным коэффициентом преступления перестанут рождаться, и нужда в контроле исчезнет, а до тех пор Сивилла будет присматривать за обществом, как заботливая мать. Вот он, закат человечества. Темные инстинкты постепенно умирают. Но разве не они двигали вперед эволюционный механизм? Разве не благодаря первобытной, агрессивной и злой жажде жить они вышли из каменного века, полного опасных чудовищ? Но теперь рожденные сражаться не нужны. Времена охотников и времена самураев одинаково прошли, так ведь, охотник Шинья, самурай Шинья? Ты просто реликт, окаменелость, как динозавры, аммониты и кости панцирных рыб, целые эры дремлющие в иле девонского моря. Когами медленно открыл глаза. Слипшиеся веки не хотели размыкаться, он чувствовал себя так, как будто уже умер. Неяркий свет больно резанул, заставил вновь зажмуриться. Нет, все-таки он еще жив! Проклятье. Хотелось пить и умереть с одинаковой силой. Шинья шевельнул рукой. Что? Он свободен? Не привязали? Но на койке, где он лежал, действительно не оказалось фиксирующих ремней. Стиснув зубы, Когами резко сел. В воздухе затанцевали темные пятна, голова закружилась. Сгиб локтя заклеен пластырем, выше – рукав белой футболки, похожей на больничную пижаму. Рука казалась исхудавшей и непривычно бледной. Наверное, он и весь целиком выглядит как узник концлагеря. Шинья не был уверен, что хочет видеть собственное лицо и ему потребовалось минут пять, чтобы заставить себя прикоснуться к запавшим щекам, скулам – гладкая, горячая кожа казалась непривычно тонкой, болезненно реагировала на трогающие ее пальцы. Его умыли и побрили – Когами даже нащупал царапину на подбородке, оставленную чьей-то неловкостью или небрежностью. Она саднила. Ноги замерзли – тонкое одеяло, наброшенное сверху, сползло и не защищало от прохладного воздуха. В тот момент, когда он попробовал сползти на пол, дверь помещения вдруг бесшумно ушла в стену. Когами не успел метнуться назад на койку и притвориться спящим или бессознательным – только испуганно дернулся, презирая собственное малодушие и то, до чего его здесь довели, подвергая изощренным пыткам разум и запирая без движения и света тело. Ослепшие от непривычки глаза выхватили чужой высокий силуэт на пороге – свободная одежда элиты Бюро, темная масса вьющихся волос до плеч и мрачная тень утонченной кровожадности на строгом лице. Когами невольно отшатнулся еще дальше к стене, вжимаясь в нее спиной. Не Касэй! Хуже! Мужчину в дверях звали Юкио Аме, и он был ее правой рукой. Чуть меньше года назад появился в Бюро и уже заработал репутацию бездушного ублюдка с холодной кровью прямо под стать своему имени. - Не входите, - повелительно и небрежно сказал Аме кому-то за своей спиной, - если я должен бояться едва живого преступника, зачем я тогда вообще нужен Бюро? - Но Аме-сама, он опасен! - Я тоже, - усмехнулся заместитель главы. – Опасен. Что, Когами Шинья-кун, мы можем поговорить, или ты будешь бросаться на меня и мне придется поднимать тебя с пола и снова запирать тут? Когда я приду в следующий раз, ты будешь так слаб, что они смогут покормить тебя с ложечки. Бюро предлагает тебе сотрудничество, Когами, - дверь за спиной Аме так же бесшумно закрылась. Шинья успел увидеть троих типов в шлемах – внутренняя охрана. Ни лиц, ни имен, ничего, что поможет как-то установить контакт и попытаться разжалобить. - Почему? – враждебно, хрипло, но глаза выдали, изумленно приоткрывшись. Нет, не может быть никакого сотрудничества. Это очередная ловушка. – Вы столько времени промывали мне мозги этой штукой и теперь вдруг решили сотрудничать? Что за ерунда, какое нахрен… сотрудничество? - Последнее слово Шинья презрительно выплюнул, уже полностью овладев собственным голосом. - Нас крайне озадачили показания твоего психопаспорта, - с той же спокойной интонацией ответил Аме. – Видишь ли, с момента твоего захвата твой индекс преступности постоянно падал и последние несколько дней не поднимался выше тридцати двух. У тебя белый паспорт. Система Сивилла находит тебя безупречным. И я тоже, - добавил он. Улыбка – столь же мимолетная, как случайное движение воздуха. - Видишь ли, - в тон ему и подчеркивая каждое слово произнес Когами. Сумрак первобытного леса просочился к Аме из его глаз. Пещерная дикость, холодно выжидая, смотрела на рафинированную, много о себе думающую и такую хрупкую цивилизацию. - Я очень надеюсь, что удеру отсюда и своими руками раскручу Сивиллу на винтики. - Ты никуда отсюда не удерешь. Но, возможно, тебе будет интересно знать, что Сивилла может не только ошибаться, но и признавать свои ошибки, постепенно обучаясь и трансформируясь. Все больше людей запутываются в собственных эмоциях и становятся заложниками парализованного страхом разума. Они так боятся повышения коэффициента преступления, что принимают блокираторы в неумеренных количествах, а потом и их мозг начинает работать на подавление своих же нейронных связей. Отсутствие минимального положительного стресса все чаще приводит к эмоциональной инвалидности. Человек перестает быть полноценной социальной единицей и превращается в подобие биоробота – нет мыслей, нет желаний, нет цели. Но нет и страха. Нет повышения коэффициента… Сейчас Бюро здравоохранения вплотную работает над этой проблемой, но меры должны быть комплексными. Возможно, все это время мы ошибались, так жестко контролируя каждого индивидуума в нашей стране и наши собственные действия спровоцировали кризис. - Вот как? Ваш оракул все-таки оказался дефективным? И при чем здесь я? Помочь вам? Я уже сказал, чем я могу помочь, - Когами оскалился, - разломать ее к чертям вот этими руками. С большим удовольствием! - Когами, Когами. Ты все такой же неуправляемый, как и во времена твой работы в Бюро, да? – Аме сложил руки на груди. Его взгляд перестал ускользать и Шинья увидел в синих глазах прямую угрозу. Она даже не трудилась себя спрятать – Аме смотрел так, словно лишь чей-то приказ и ничего кроме отделяют его от желанной добычи. Еще бы. Ведь он безуспешно ловит Шинью уже месяцев семь, если не больше. Наверняка за это время получил немало выговоров в личное дело за бесполезность. Ухмылка Ко стала шире и злонравней, чем была секунду назад. Вот значит, как? Это уже превратилось в нечто личное, Аме-сан? И Касэй с тебя скоро шкуру начнет снимать живьем. Испортит твою маленькую, гладкую и красивую карьеру элитного сотрудника. - Почему я должен был измениться? – спросил его Шинья, - передай главе Бюро, что ты в очередной раз провалился. Жаль, что я не увижу твоей физиономии, когда она это услышит. Хорош же ты будешь, Аме. - Ты признался, что убил Макишиму Сего. Чтобы его не получила Сивилла, так ведь? Недоверие к правосудию, самоуправство, принятие рискованных решений, которые идут вразрез со всеми общепринятыми нормами. Ты всегда и всем был занозой в заднице, Когами. Но именно поэтому Сивилла тебя и выбрала. - Что ты несешь? – разозлился Шинья. Пальцы сжались в кулаки, но тут же разомкнулись обратно – даже если он вскочит с постели и не упадет через шаг, как и говорил Аме, за дверью охрана. А у него едва хватает сил, чтобы держать глаза открытыми, какая уж тут драка? Юкио Аме был хорошо известен тем, что укладывал в рукопашной двоих-троих человек одновременно. Еще один чертов воспитанник Шаолиня? На его голову? Как бы там ни было, все, что Когами мог – это бросаться в его лицо злыми словами и невольно провоцировать сделать еще что-то плохое, добиться приказов пустить его в расход или пытать, но сотрудничать? Только не с Сивиллой и ее прихвостнями. - Сивилла выбрала тебя, - повторил Юкио. Он застыл – чуткая, настороженная неподвижность опытного в драке человека, который уловил, что его очень, очень жаждут избить прямо сейчас. Ни единого движения на спокойном лице, только сузились глаза. - Мы продолжим наш разговор после того, как тебе принесут поесть, и ты отдохнешь. Подумай о себе, Шинья-кун. Вовсе не обязательно разрушать свою жизнь во имя какого-то абстрактного общего блага, тебе так не кажется? Особенно так и не узнав истинного положения вещей, о котором я предлагаю тебе рассказать. Аме коротко усмехнулся: в ответ Шинья показал ему неприличный жест, предлагая катиться, и держал так руку, пока заместитель главы Бюро не вышел.