Отпуская

      Между нами разрастается пропасть. А я этому почему-то и не удивлена. Знаешь, я давно понимала, что это когда-то произойдет. В кошмарах, донимающих меня каждую ночь, я видела нас, стоящих на зеленом холме. Да-да, том самом, где мы когда-то с твоей семьей устроили пикник после школьного выпускного. Ты не можешь отрицать, что было весело. Даже тот жук, заползший за шиворот моей рубашки, никак не повлиял на дружелюбную атмосферу. Кажется, словно это было еще вчера, хотя прошло уже целых пять лет… Для кого-то это ничтожный срок, но не для тех, кто лишь начал жить. Прости, отвлеклась. Воспоминания так пленяют… Тебе ли не знать.       В тех кошмарах мы неотрывно смотрели на красное, наполненное пылающей скорбью небо, и крепко держались за руки. Твоя кожа была такой же холодной, как и в жизни. Горизонт постепенно окрашивался в синий, из-за чего краски перемешивались между собой. Сплетенные цвета создавали волшебную гамму, а блики заходящего солнца пробивались через поднявшийся из-за холода туман.       В те минуты мне не нравилось осознавать то, что мир меняется, а мы остаемся на месте, словно какие-то многолетние статуи, не знающие жизни. Гробовое молчание, висящее между нами могильной плитой, нарушалось криками больших птиц, что летели в противоположную от нас сторону. Несколько перьев плавно опускалось на землю, после чего их сдувало внезапным порывом ветра. Трава начинала гореть. Я каждый раз вздрагивала и тревожно смотрела на тебя, продолжающего спокойно стоять, как-будто ничего не происходило.       В это же время твердь стонала от боли, вздрагивала в болезненных конвульсиях, вызывая к себе сочувствие, а потом разрывалась на куски — и вот мы уже не держались за руки, а стояли на противоположных краях глубокой трещины. Нас разделяли считанные метры, но ты не отводил взгляда от изменившегося неба, стоя неестественно ровно. Я пыталась докричаться до тебя, позвать, дотянуться через пугающий разлом, но ты не шевелился, и лишь случайные слова слетали с твоих губ, которые я не могла различить из-за громкого гула, наполняющего все пространство.       А потом я просыпалась, мокрая от пота и слез, с обеспокоенно лающим у кровати питомцем и неземной тревогой. Такие сны заставляли сердце тоскливо сжиматься, а дурному предчувствию мерзким червем пробираться в самые глубины пострадавшей души. Только дурак бы не заметил, что мы становились отдельными частичками одного целого, постепенно распадаясь на части. С каждой новой встречей мы холодели, улыбки постепенно угасали, а глаза больше не выражали радости от этих встреч — лишь скуку и странную безразличность.       Если я хоть как-то пыталась сохранить былые отношения, то ты был неприступен. Может, на это повлиял новый коллектив, в который ты удивительно быстро влился, или, возможно, новые интересы, вызванные им же, а, может, ты просто изменился душой, поняв, какие мы с тобой разные. Ты всегда был простым, легко заводящим новые знакомства; ты был месяцем, дарующим покой и умиротворение, в то время как я была солнцем, которое поддерживало жизнь вокруг, но на которое не смотрели, дабы не ослепнуть. Я любила помогать людям, любила за ними наблюдать и давать советы, которые помогали кому угодно, но только не мне. Ты же никому не помогал, но в то же время к тебе тянулись многие. Видимо, за природное обаяние и атмосферу, исходящую от тебя теплыми волнами. Я была чем-то нейтральным, не заметным, ты же — пятном на белом листе, которое почему-то не хотелось стирать, слишком красиво ты растекался по бумаге этого мира.       Однажды ты попал в аварию, и тогда чуть ли не весь состав класса собрался в коридоре ожидания больницы, надеясь, что все обошлось. Вера других предавала тебе силы, и сердце заново билось, гоняя молодую кровь по венам. После той аварии ты нескоро очнулся, и я, долгое время дожидавшаяся твоего возвращения в реальность, сидела и глупо улыбалась, не сдерживая слезы счастья, лившиеся из неприметных глаз. Да, меня с рождения наградило простыми серыми глазами, которые даже солнечные блики не могли оживить. Ты же мог похвастаться неземными и притягательными, цвета морской пучины, что затягивали и пугали одновременно.       Порой, смотря на тебя в упор, я хотела провалиться сквозь землю и раствориться в пустоте, став фантомом, лишь бы не видеть твои глаза — такие тихие и спокойные, будто их владелец не от мира сего. Я долгое время надеялась, что мы останемся вместе, что мы, окрыленные яркими чувствами, познаем мир, в котором нет зла… Но чувств не было.       И вот теперь ты уезжаешь далеко, туда, где я тебя не достану своими глупыми мыслями. Но причина твоего отъезда, конечно же, не в этом — просто в другом городе ты будешь жить лучше, начав жизнь с чистого листа. Я искренне надеюсь, что у тебя это получится, ведь я люблю тебя. Это не любовь в привычном понимании, ведь я не хочу прикасаться к тебе, писать любовных писем, зажимать в объятиях, целовать, писать смс, проводить пальцами по бледной коже, признаваться в своих чувствах. Я просто желаю тебе счастья. Я хочу, чтобы ты жил, не чувствуя себя зажатым из-за моей близости, и не хочу, чтобы ты балансировал на тонкой веревке, стараясь не свалиться в нашу пропасть.       Я искренне не желаю тебе мук, поэтому и отпускаю с улыбкой на губах. Ты улыбаешься мне в ответ — легко, почти незаметно, но улыбаешься, а потом, сокращая дистанцию, притрагиваешься к моим волосам. Этот жест был нашим жестом, означающим надежду на лучшее. Голос из динамика говорит про отправление твоего рейса, и ты, напоследок шепнув мне пару слов, быстрым шагом запрыгиваешь в поезд, и больше я никогда не вижу твоего лица вживую. Лишь на фотографиях, сделанных когда-то давно. Ты останешься ярким пятном в моей с рождения скучной жизни.

Твой свет поможет многим, солнце*