Напоследок

Они смотрели на него недобро, будто это он был виноват в бедах их сына. Впрочем, Алексей иногда так себя и чувствовал — наверное, это старая, выработанная годами привычка принимать на себя вину за нерадивых подчинённых. — А Сашеньки здесь нет, — сказала мать Чижевского, придерживая дверь рукой. Отец стоял рядом, жевал губы, глядя исподлобья. Алексей встретил взгляд его выцветших сероватых глаз. Надо же, вот вроде читал дело, а всё равно удивительно: сам Чижевский молодой, а родители пожилые совсем. — Вы же понимаете, стандартная процедура, — произнёс Алексей. А потом добавил чуть мягче: — Я вам верю. Но мне всё равно нужно осмотреться. Сделал шаг внутрь — и пропустили, отступили назад. Алексей сам щёлкнул выключателем, поморщился от резкого электрического света — среди магов больше любили приглушённый. Он разулся, повесил на крючок чужеродно выглядящую здесь шинель. — Его комната?.. Мать указала вглубь коридора: — Дверь направо, — сказала она обречённо. — Только беспорядка-то… не надо. Поаккуратнее. Чаю хотите? — Да нет, спасибо. Алексей нажал на ручку, открывая. Вошёл одним шагом, быстро осмотрелся с палочкой в руке — а вдруг?.. Однако тишину нарушало только его дыхание да скрип старых деревянных полов в коридоре, где ходила мать Чижевского, выключая свет за незваным гостем. Сделав несколько проверок и сев на кровать, Алексей задумчиво окинул комнату взглядом. Каждый раз попадая в мир немагов, он ощущал себя неуютно. Наверное, всему виной была школа: когда в нежном возрасте заставляют вариться среди немногих себе подобных, окончательно разучиваешься понимать большинство. И язык вроде русский, и страна одна, а сам ты чужой и всегда уже им будешь. Комната Чижевского, тем не менее, неожиданно производила впечатление единства, в ней сопрягалось несопрягаемое. Новостное зеркало соседствовало с монитором компьютера, на столе лежала одна из этих немагических игрушек… планшет, кажется? В подставке стояли вперемешку и ручки и перья, рядом свешивался магический замок, прицеплённый к брелку с эмблемой чайной компании. На самом столе очень чисто, никакого бардака, что, впрочем, вполне сочеталось с щегольством и чистоплотностью Чижевского. К тому же тот вряд ли жил здесь постоянно, скорее, бывал набегами. Подождите-ка, что здесь делает магический замок?.. Алексей подошёл, тронул его палочкой — та заискрила. Значит, действующий. Странно, такие вещи не валяются просто так среди ручек и перьев, ведь это одновременно и замок и ключ, и на высоких должностях, когда паранойя достигает высшей отметки, их носят на шее, чтобы отслеживать малейшее изменение магического фона рядом с домом. Его бы Чижевский прихватил с собой в первую очередь, чтобы знать, когда по его душу придут в родительскую квартиру. Значит, ему не было это важно. Почему же? Он готовил какой-то сюрприз пришедшим? Начав обшаривать стол, Алексей пролистал и сдвинул документы — ничего важного, действительно ценных бы здесь не лежало. Отодвинул подставку с ручками и перьями, оглядел полки, и, наконец, его блуждающий взгляд зацепился за камеру на мониторе. Повинуясь зову интуиции, Алексей коснулся её палочкой, сделал развоплощающий жест — и чуть не отпрыгнул. Вращаясь в металлической оправе, на него смотрел глаз вещей птицы Гамаюн. — Ждал, — тихо произнёс Алексей, смотря прямо в сиреневый глаз. — Даже птицы не пожалел. Он с размаху снова сел на кровать, смяв покрывало. — Козёл ты, Чижевский, — сказал с ожесточением. — Если тебе так уж охота послушать, то узнай о себе правду. Сказал бы про тебя другое слово, покрепче, но родители твои недалеко. Глаз внимательно глядел на него, застыв. Металлические кольца оправы выстроились в ряд, внимая голосу. — Пока на повышение не пошёл, человеком вроде был, прикрыл даже меня, помнишь, когда мы стаю птиц Сирин прохлопали в яблоневых садах, и это в интернет лишь чудом не просочилось. Что случилось потом? Он помолчал, опустив взгляд и рассматривая свои носки. — Наверное, ты изначально был мудаком, просто я не заметил сразу. Что чести мне не делает. — Бахрушин, как же ты надоел со своей болтовнёй. Алексей вскочил с палочкой наготове, но голос звучал не так, как если бы Чижевский находился рядом. — Ну давай, поговори ещё, — пробормотал Алексей, обходя комнату. Заглянул за шкаф, дёрнул шторы. Магия отчего-то ничего не выявляла. — Не засечёшь, это немагический динамик. Хочешь встретиться? Можно устроить! Рискнёшь, Лёша? «Я тебе больше не Лёша». — Несанкционированный портал, значит? Прозвучал тихий смех. — Ну мне-то уже нечего терять. Алексей задумался, тут же с досадой понимая, что в действительности всё решил, едва только прозвучал вопрос. Что это было: безумная храбрость, любопытство или желание поговорить полноценно впервые за долгое время — он предпочёл не задумываться. — Выкладывай, где твой портал. Чижевский, обычно такой лощёный, теперь выглядел потрёпанным жизнью. Он был без кричаще красного пальто, без шёлкового галстука, сидел на каких-то ящиках посреди склада в одной только рубашке и брюках. Туфли и вовсе были полностью покрыты грязью. Достойных первых слов не находилось, поэтому Алексей кивнул на эти самые туфли. — Ты что, по болотам прятался? Чижевский поморщился. — И это твой первый вопрос. Умеешь ты сводить на нет пафос ситуации. — Ну извини. — Взгляд Алексея быстро обежал склад. — Привык подмечать незначительные детали. Чижевский нарочито медленно положил палочку рядом с собой, на ящик, посмотрел оценивающе, едва заметно передёрнув плечами: было прохладно. Алексей убрал свою палочку в карман — подставляться он не собирался. — Будешь меня сдавать? — поинтересовался Чижевский. В его глазах было чистое, сумасбродное любопытство, которое немного пугало. — Подумаю. Ничего не хочешь сочинить в своё оправдание? — «Сочинить», значит. — Он слез с ящиков, подошёл ближе. — Смысла нет. Вообще-то жаль, Лёша, что мы с тобой по разные стороны баррикад оказались. Тебе ведь тоже не нравится эта истерика вокруг немагов. Алексей смотрел на него и не понимал: что он несёт? Негодование поднялось исподволь, мешаясь с печалью. — Ты же её и раздувал, эту истерику! — Только под конец. Внутреннее недовольство нарастало постепенно. Они ведь сильнее нас, их больше, ты сам видел их оружие. — Он помолчал, покачиваясь с пятки на носок. — Надо что-то менять. — Про Гриндевальда ещё помнишь из курса истории? Он тоже пытался. И Волдеморт, которого убили совсем недавно. — У нас свой путь. Разговор стал раздражать, даже толком не начавшись. Они оба были слишком упрямы, имели собственные принципы, и просто так неудачно вышло, что эти принципы совсем не сочетались. Не повезло. Алексей всё же попробовал ещё раз воззвать к голосу разума: — Саша, то, что ты делаешь — это же терроризм! — Думаешь, мне нравится так поступать? Но выхода нет. Ты с Семёном беседовал? Он брата предал, и мне почти не пришлось его на это уговаривать. — Он раскаялся. И ты раскаешься, как в тот раз, когда подсидел Алёну. Легко тебе её должность давалась? Чижевский рассмеялся. Приятный у него был смех всё-таки, когда звучал искренне. — Ты бы ещё совсем стародавние времена вспомнил. — Какие? — Стажировку, например. Он намекал, и об этом говорил его лукавый взгляд с полуулыбкой. Алексей невольно вспомнил старое прозвище Чижевского — Лис. Оборачивался он в этого зверя, кстати, с невероятным талантом, наверняка в школе была пятёрка по перекидыванию в животных. — Что было, то прошло. Чижевский чуть сдвинул брови, всего на мгновение, и сказал неохотно: — А жаль. — Мне тоже, — вырвалось у Алексея, прежде чем он успел подумать над более нейтральным ответом. Чижевский покивал, склонил голову. — Решил, что ты всё-таки по девочкам? Ну… — Он развёл руками. — Не осуждаю. Так проще, особенно в нашей стране. Его ладони вдруг оказались совсем близко к лицу Алексея, тронули воротник, ослабили галстук. Взгляд при этом был нечитаемым. — Портал, получается, для меня делал, — сказал Алексей, пытаясь не обращать внимания на пальцы, касавшиеся шеи. Холод вдруг перестал ощущаться. — Ты знал, что в квартиру я пойду лично. — Ну конечно. Чижевский поднял глаза, потянул к себе за галстук — как тогда, в самый первый раз. Когда Алексей качнулся вперёд, схватив за предплечье, Чижевский остановил ладонью. — Было, значит? — спросил иронично. — И прошло? А после поцеловал без обычного для него натиска, почти нежно, что ощущалось очень непривычным. Как будто прощался — и скорее всего так оно и было. Алексей тронул его щёку, опустил ладонь на шею, проведя большим пальцем по кадыку — и отстранился. Поцелуй вышел коротким и осел печальной горечью на языке. Чижевский облизал губы и отошёл к ящикам, взяв палочку. Алексей выхватил свою. — Да не дёргайся ты, я просто портал открываю. Сделал жест — и в воздухе возникла серебристая воронка. Чижевский отступил, глянул выжидающе. — Надеюсь, больше не встретимся, — сказал он, поглаживая свою палочку. — Правильно, — подтвердил Алексей, подходя к воронке. — Потому что в следующий раз я тебя не отпущу. Чижевский хохотнул. — Двойственно прозвучало вообще-то. — Толкуй на своё усмотрение. Алексей встал перед порталом, магические волны почти касались лица; тут он почувствовал руку на спине, и ухо обдало тёплым дыханием. — Я оптимист, — шепнул Чижевский, с силой толкая в воронку. Алексей не упал только благодаря многолетней практике. Он обрёл равновесие, обернулся — но портал уже исчез. Вокруг снова была та же квартира, та же комната, и глаз птицы Гамаюн был снова замаскирован под камеру. Всё было тем же, но в сердце поселилась тяжесть, новая и неприятная, да ещё и отягощённая смутным чувством вины. Вот так кажется поначалу, что отпустило, а потом понимаешь, что чёрта с два. И с ним, похоже, та же история. Уж слишком бурно всё было, хоть и недолго; и хорошо, что никакой компрометирующей ерунды не осталось — ни писем, ни подарков. Ничего не осталось, и потому после ощущалось выжженным полем. И камеру и ключ Алексей забрал с собой, сунув в карман шинели. Он попрощался с матерью Чижевского коротко и сухо, стремясь как можно скорее уйти из квартиры. Оказавшись на улице, он испытал короткое облегчение. — Саша, я знаю, ты всё слышишь, — сказал он громко, стоя под козырьком подъезда. Вокруг очень удачно не было ни души. — Так вот: чтобы никаких жертв. А то из-под земли тебя достану вместе с моими ребятами, и вовсе не для того, о чём ты со своим хвалёным оптимизмом сейчас подумал. В кармане дёрнулось что-то, наверняка глаз Гамаюн. Вот и хорошо, значит, услышал. Стало ещё немного легче, и Алексей шагнул на улицу немагов, завернул за угол, сливаясь с толпой, и пошёл в сторону трамвая. Отчего-то захотелось доехать до ведомства немагическим транспортом — он любил это раньше. Давно любил, ещё когда совсем зелёный вчерашний школьник Александр Чижевский был его стажёром.