twinkle, twinkle little star.

Чонгук пишет: — Я заебался, Тэ. Пишет: — У меня для тебя сюрприз. Ты же работаешь сегодня? Кричит в твиттере: — Да пошло оно все. Тэхен сонно трет глаза. Время отправки — два ночи. У Чонгука явно была смена, так что Тэхен даже не удивляется. Печатает «мне каждый день на работу, придурок». Думает немного и добавляет «твои сюрпризы меня пугают». Он собирается на работу, сидит честно смену, стараясь не уснуть за рабочим столом. Пишет Чонгуку, что работать по своей специальности отстойно. Тот в сети так и не появлялся, но это и не удивительно, Чонгук любит пропадать внезапно и так же внезапно объявляться. Тэхен заходит в магазин по пути домой, пару раз чекает какао и твиттер, не находит там изменений и пожимает плечами — спит, наверное. Удивляется задним числом, что дверь закрыта лишь на один оборот, а не два привычных — наверняка с утра не повернул ключ дважды, — а потом почти застывает на пороге, когда видит на диване скрутившееся тело. Тэхен не знает способов самообороны — у него из черных поясов разве что тот, что в шкафу висит, — да и вряд ли какой вор или, прости господи, убийца будет спать на диванчике, мило посапывая и дожидаясь его. Тэхен представляет, как теоретический убийца просыпается, говорит «привет, я тут тебя убить пришел, ты не двигайся только, чтобы я не промахнулся» и только потом пускает ему пулю в лоб. Картинка смешная, и он прыскает, тело на диване шевелится от звука, укрывается пледом — это вообще-то его любимый (и единственный, чего уж там) плед! — совсем с головой, так что теперь Тэхен не видит даже темную макушку с отросшими корнями, и замирает. При ближайшем рассмотрении и попытке отжать свое, тело идентифицируется как Чонгук, и если Тэхен до этого думал, что больше чем с, собственно, самого тела в его квартире, охуевать не от чего, то он глубоко заблуждался. Чонгук что-то бурчит, скребет рукой в воздухе по недостатку тепла, и Тэхен бережно укрывает его обратно — этот дебил наверняка сразу со смены стартанул. Что ж, сюрприз удался, тут сказать нечего. Пока Чонгук спит, он успевает начать готовить ужин и пространно рассуждать, что означает столь внезапный визит, и значит ли это, что Тэхен больше живет не один, потому что некоторые личности, с коими они знакомы были исключительно в сети, решили, что первую встречу совместной жизнью не испортишь. Не то чтобы Тэхен был против. — Ты меня не разбудил, — хрипит тело за спиной, Тэхен от неожиданности чуть не отрезает себе пальцы — подумаешь, кимчи с человечинкой. Свежо. — Блять! — Я дома ночую. Тэхен вздыхает, откладывает нож от греха подальше и разворачивается. Чонгук смотрит сонно, трет глаза и растягивает губы в совершенно наглой улыбке, в которой явно читается «я и есть твой сюрприз», а еще «мне совсем не жаль». — Почему не предупредил, что приедешь? — Я дал тебе подсказки, — Чонгук открывает холодильник, окидывает презрительным взглядом бутылку молока и пачку овощей и закрывает обратно. — Я заебался — не подсказка, Гук-и, ты это каждую смену говоришь. — Я сказал, что у меня есть сюрприз. Тэхен тяжело вздыхает, ломается для видимости еще немного, а после не выдерживает и сам загребает Чонгука в объятия. Тот лыбится довольно, прижимается и чуть не мурчит от радости. Им не особо-то и нужны слова, чтобы сказать, как оба рады и как давно ждали этого момента. Когда они все же отлепляются, Чонгук просто стоит за спиной, обвивая его чуть ли не всеми конечностями, наблюдает из-за плеча за процессом готовки и крадет капусту, за что честно рискует тоже пойти нашинкованным в кастрюльку. — Может, просто закажем пиццу? Я есть хочу, из тебя ужасный хозяин, ты совсем не умеешь встречать гостей. Тэхен хочет возмутиться, что вообще-то он не ждал гостей, что Чонгук, собственно, и не гость вовсе, а, судя по всему, новый сожитель, но говорит другое. — Как ты попал в квартиру? Чонгук пожимает плечами, снова крадет капусту и объясняет уже пережевывая. — Ты оставлял мне ключи под ковриком. Назвал таксисту на вокзале твой адрес, ты живешь в заднице, ты в курсе? Мы почти заблудились. Тэхен лишь хмыкает на это, забивает на кимчи, соглашается на пиццу и просто скидывает капусту в тарелку. Чонгук сразу забирает ее, шуруя в комнату. — Ебаный заяц, — бурчит Тэхен, пока набирает номер доставки. — Я все слышу. — Пошел нахуй. Чонгук смеется, кричит, чтобы не клали перец, и шуршит чем-то из недр квартиры. Тэхену такая новая жизнь ощущается странно, непривычно, но очень приятно, так что он беззаботно улыбается и идет следом. Они много говорят — боже, им столько всего сказать друг другу нужно было, — пока поедают пиццу, и не могут отлипнуть друг от друга, как будто это не у них вся жизнь впереди. С Чонгуком очень мягко и тепло, они перебивают друг друга, говорят, говорят, говорят с набитым ртом — есть пиццу холодной это кощунство какое-то. Тэхен не может перестать его трогать, как будто проверяя, что вот он тут, живой, настоящий и теплый, сидит под боком и никуда не собирается пропадать, и наконец не искажен пикселями дерьмовой вебки ноутбука и отвратной связью. — Пойдешь со мной выбирать щенка? — спрашивает Тэхен, когда часовая стрелка переваливает далеко за полночь. Ему на работу с утра, глаза нещадно слипаются, но страх, что Чонгук сейчас растворится, и все это сон, никуда не исчезает. — Я лучше собаки! Я даже кусаюсь, ты же помнишь. — О, блять, не смей. Чонгук смеется на это, вгрызаясь в плечо — взгляд довольный такой, вредный, и Тэхен лишь вздыхает на это, закатывая глаза. Они не затыкаются, даже когда укладываются спать — обнимать Чонгука непривычно, он удобнее, чем любая подушка, но это все еще странно ощущается на кончиках пальцев, когда вот так близко-близко, а не в окошке скайпа. И бесконечно тепло. Тэхен вырубается посреди своего же рассказа — Чонгук приятно дышит в ключицу, кивает и комментирует отдельные моменты, смеется мягко, и любовь ласковым солнцем растекается в груди, греет и разрывает. Он встает ближе к утру скорее по привычке, курит в открытую форточку на кухне, а после лезет в холодильник и пьет молоко с бутылки. — Пиздец, Тэ, стаканы для кого придумали вообще? — Заткнись, в этом доме его все равно пью только я, какая тебе разница? — С горла! — Ты, блять, ненавидишь молоко. — Да мне насрать, налей, как человек, в стакан и не терроризируй бутылку. Он сонно трет глаза, бурчит в три раза больше обычного и проталкивается к той же форточке, закуривая из тэхеновой пачки. — Мой дом, что хочу, то и делаю. — Наш дом, Тэ. Возьми стакан. — Иди нахуй. — Иди спать. Тебе на работу через пару часов. Тэхен фыркает, показывает ему фак и шлепает босыми ногами в кровать, кутается в одеяло, но уснуть может лишь когда Чонгук возвращается, утыкается носом в ключицу и доверчиво жмется, шепча привычное «я пиздец как люблю тебя». Тэхен на это лишь улыбается. — Я знаю, Гук. Я тебя тоже. А возвращаясь следующим вечером домой с работы, впервые знает, что его там ждут.