Появился призрак старика

Руки Стэна покрывают мелкие порезы. Микроскопические раны на пальцах, едва видимые тонкие шрамы на ладонях - зажившие и свежие; пунктиры, тут и там прерывающие линию жизни, перечеркивающие линию любви. Патти привыкла, что руки ее всегда и во всем аккуратного мужа неуловимо пахнут кровью. Это пугало в первые годы, сейчас лишь немного тревожит, она старается не думать об этом слишком часто, только тщательнее стирает его белоснежные рубашки, чтобы не оставались следы. Она спросила его лишь однажды, откуда берутся порезы. Стэн улыбнулся своей донельзя правильной улыбкой и ответил: “У меня очень опасная работа, постоянно режусь бумагой”. Они тогда посмеялись вместе, потому что это, конечно же, все объясняло. Бухгалтерские документы - чертовски опасная штука, легко пораниться, спросите любого. *** Тягучие звуки каллиопы и запахи сладкой ваты, попкорна и горячих пончиков - это даже не воспоминание, лишь тень на стене спальни в половине четвертого утра. Предрассветный морок, остаток рваного сна, полуистлевшее воспоминание из детства - он не знает. Не помнит. Но даже почти полностью парализованным от ужаса сознанием Стэн понимает, что каллиопа и сладкая вата не должны вызывать в ком бы то ни было такие чувства. Его мир трещит по швам, но он никак не может вспомнить причину. В его кабинете десятки коробок с документами, и только половина из них - действительно рабочие бумаги. Вторую половину коробок занимают тетради, блокноты, записные книжки, каждая страница в которых заполнена одной фразой: “Я не могу вспомнить”. При свете дня Стэн предпочитает забыть даже о самом факте наличия этих коробок. Ночами он пытается вспомнить то, что должно быть написано между бесконечными “не могу вспомнить”. Каллиопа и сладкая вата - что-то между строк, что-то важное, какой-то пробел. Невидимая трещина в фундаменте его жизни. Двадцать три раза повторить фразу, слишком резко перевернуть страницу - свежий порез на указательном пальце левой руки. Стэн даже не чувствует, просто продолжает писать. Продолжает не помнить. *** Что-то неуловимо меняется в нем. Предчувствие чего-то - то ли беды, то ли освобождения. Как воздух густеет и тяжелеет перед грядущей грозой. Может быть, после грозы наступит долгожданная прохлада, может быть, все станет только хуже. Стихия непредсказуема и неумолима. Стэну остается только ждать. *** Он видит красную птицу. Richmondena cardinalis. В первую секунду Стэн даже не понимает, на что смотрит - кардиналу неоткуда здесь взяться, это не его ареал обитания, но вот он здесь, в Атланте, сидит на почтовом ящике перед домом Урисов. Взгляд птицы направлен куда-то в сторону, Стэн невольно переводит взгляд в том же направлении. Какая-то смутная тень, слишком быстрое движение, он даже не уверен, что ему не показалось. А потом из-за дерева выплывает красный воздушный шарик, такой же яркий, как королевский кардинал. И это даже не ужас - то, что он сейчас испытывает, что-то куда более глубинное. У кого-то из соседей из открытого окна льется музыка - “Кэмптаунские скачки”. На миг кажется, что это каллиопа. Стэн не выдерживает и кричит, слишком потерянный, сломленный и одинокий на этой пустой чистой улице: - Я не помню! Не помню! Не помню! Сухие рыдания забивают его горло битым стеклом. Красный кардинал все так же сидит на почтовом ящике и будто бы вовсе не собирается улетать. *** Порезы на руках становятся глубже. Патти пьет таблетки от повышенной тревожности и все чаще относит рубашки мужа в прачечную, потому что сама не справляется. Стэн не справляется. *** Ему снится Водонапорная башня. Она ветхая, заброшенная бог знает сколько лет назад, тронь - рассыплется трухой. Трава вокруг пожухлая, почти серая. Стэну безотчетно хочется убраться отсюда как можно дальше и лучше бы не оглядываясь, но он не может - ни убежать, ни даже сделать вдох, может только смотреть, не моргая, на трех мальчиков, что играют в этой странной серой траве. Мальчики не обращают на него никакого внимания. Стэну кажется, что он почти вспомнил, почти смог, а потом звонит будильник. Весь день его преследует зудящая мысль: что-то было не так с этими мальчиками, что-то неправильное, неуместное - как красный кардинал в Атланте. Блокноты продолжают наполняться его бессилием и каплями крови. *** Вечером 28-го мая звонит телефон, и это больше, чем освобождение. Воздух в ванной наполняют запахи сладкой ваты, попкорна и горячих пончиков. Шум воды сливается с мелодией каллиопы. “Кэмптаунские скачки” - Стэн вспомнил. Он аккуратно снимает одежду, залезает в ванну и берет опасную бритву. Три мальчика стоят рядом и держатся за руки, с них капает вода. Мальчики ласково улыбаются Стэну и кивают, безмолвно подбадривая. - В Кэмптауне поют эту песню весной, - насвистывает себе под нос Стэн. - Ду-у-у-да, ду-у-у-да… - Пусть скачут весь день, пусть скачут всю ночь, - подхватывают мертвые мальчики из водонапорной башни. Где-то далеко кричит Патти. Стэн уже не слышит, он летит. Руки больше не кровоточат. Здесь, внизу.