Софочка.

Любой, кто знает этих двоих, скажет, что Фелек и Лит — больше, чем друзья. Стянутые, словно красной нитью в какой-то китайской легенде, когда-то браком по расчету. Сражавшиеся бок о бок. Самые близкие. Лучшие друзья. — Фелек, знакомься, это Софочка. Именно потому, что они никогда ничем не были друг другу обязаны, именно потому, что они были свободны, Польша тогда не высказал этой Софочке всё, что думал о ней. Вернее, не высказал Литу всё, что думал о ней. В конце концов, Лит — взрослый и соображающий. Он не станет заводить отношения с людьми. Он не настолько глуп и отчаян, верно? И, вообще-то, Фелеку всё равно. Фелек не ревнует. Фелеку не обидно. Он просто рад за Лита. Искренне рад. Первое время Фелек действительно с неподдельным интересом слушал рассказы Лита о Софочке, периодически напоминая про другую его «любовь на всю жизнь», Наточку. Тот смеялся и говорил, что это точно навсегда. И Фелек как-то невесело смеялся в ответ. Фелек просто беспокоился за друга, не более. Он, конечно, не ревновал, хотя стоило бы — не то, чтобы Лит совсем перестал уделять ему внимание, нет. Но встречи стали намного короче и реже, да и поговорить особо не о чем было. Однажды их общение просто свелось к нулю, а попытки Фелека наладить контакт и пригласить Лита куда-нибудь жестоко прерывались Софочкой. На деле, Лит просто отказывался, мотивируя это тем, что они «с Софочкой уже запланировали на сегодня…». Что запланировали, было не так важно. Лит променял лучшего друга на бабу. Причём, на смертную. Фелек смеётся, так горько и отчаянно смеётся. Но Лит взрослый. Лит знает, что делает. Фелеку почти не обидно. Последней каплей стало приглашение на свадьбу Толиса и Софочки. Фелеку понадобилось несколько минут, чтобы понять, что Толис — это Лит. На свадьбу он не пришёл — сослался на занятость. А ночью попытался наглотаться таблеток, да без толку — страна так просто умереть не может. Вот и остался Фелек один. Даже смерть не могла составить ему компанию. Оставалось только беззвучно рыдать. Совсем как когда-то в далёком детстве, но уже без возможности быть успокоенным. Никто не услышит. Никто не увидит. Никто не узнает. Так продолжалось ещё несколько лет. Люди вокруг Фелека менялись, менялся народ, менялся он сам. И Фелек, казалось, уже забыл о Лите, изредка пересекаясь с ним на общих собраниях, и только. Забыл и о Софочке. Или старательно делал вид, что забыл — этого знать никому не дано. А потом в дверях его пропахшего краской и травами дома появился Лит. Вернее, Литом его делала только отдаленно напоминающая спрятанный Фелеком в самые дальние уголки памяти внешность. Его голос, уставший и будто бы пустой взгляд. Но вот только это был не Лит. Не его Лит. Это был Толис, тот, Софочкин, Толис. И ещё пару месяцев назад Фелек сделал бы всё возможное, чтобы вернуть себе того Лита. Но Фелек сдался. Сдался и отпустил того Лита. Заварил Толису крепкий чай. — Что там случилось? Разбежались? Или чего похуже, а? Толис молчал с минуту. Только коротко кивнул. Фелек продолжил: — И как тебя угораздило влюбиться в человека? Они, как бы, смертны. Толис, не моргая, смотрит в чашку. — А в кого влюбляться тогда? Не в тебя же, Фелек. И ещё пару месяцев назад без того истерзанное сердце Фелека было проткнуто этой фразой. Но Фелек сдался. Фелек ни на что не надеялся. Фелек никого не любил. Особенно Толиса. Особенно Лита. Солнце Фелек медленно зашло за горизонт, не намереваясь восходить снова, уступая место Луне Феликсу. Поэтому Феликс улыбается, как улыбался всегда Фелек, и достает сахарницу. Они просто друзья. Не больше, чем просто друзья. И Фелеку не больно.