Возвращение блудного энсина

Когда Леонард Маккой получал список офицеров, назначенных на новую пятилетнюю миссию на «Энтерпрайз», он и подумать не мог, что будет так рад. — Следующий, — рявкнул он — предыдущий «пациент» изрядно вывел его из себя совершенно безответственным отношением к своей вакцинации — а ещё офицер Звёздного Флота! «Ему-то всё равно, а ты его потом лечишь-лечишь от андорианского лишая и думаешь: лишь бы не умер, лишь бы не умер… Номинант на премию Дарвина, блин», — размышлял Леонард, распечатывая новый одноразовый шпатель. — Здраствуйте, доктор, — раздался с порога голос с русским акцентом, и Леонард замер, не веря своим ушам, — не скажу, что ждал этого момента с детства, но если честно, то hule, здравствуй. Цитата была очень узнаваемой — на «Энтерпрайз» только один человек настолько любил классический русский рэп, что мог вольно интерпретировать строчки из него на стандарте. Обернувшись, Леонард с чувством выругался, небрежно швырнул шпатель на стол, в несколько шагов оказался возле своего неожиданного посетителя и стиснул его в своих объятиях так, что, кажется, услышал, как хрустят его рёбра. — Сукин ты сын, Павел, — прорычал он сквозь зубы, пытаясь унять ту бурю эмоций, что поднималась в нём, — где ты пропадал всё это время? — В клингонском плену, — Павел обнял его в ответ так же крепко, — прости, Лен. Я не думал, что «Брэдбери» попадётся, и я так задержусь на этой чёртовой стажировке. Как нас освободили, я сразу помчался сдавать документы на миссию с тобой. Еле успел — за пятнадцать минут до окончания сдачи резюме успел. — Не думал он, — сказал Леонард, смаргивая непрошенные слёзы радости, — гений ещё называется. Павел скользнул ладонями по его спине, прижимая Леонарда к себе ближе, плотнее, и удовлетворённо вздохнул. — Просто просчитался, — ответил он наконец, — со всеми бывает. Он изменился в плену — раздался в плечах, сбрил кудри и набил татуировки. Леонард слышал, что ему первому из людей удалось доказать клингонам, что он достоин служить на их корабле, и только поэтому экипаж «Брэдбери» был освобождён — Павел своей службой выкупил людям свободу. Но, как бы ни приятно было обнимать его, хоть и другого уже, Леонард всё ещё оставался начальником медицинского отсека, а потому должен был продолжать осмотр. Поэтому, собравшись с духом, Леонард позвал: — Паш? — М? — откликнулся Павел, не расцепляя рук. — Мне работать надо, — со досадой в голосе напомнил Леонард, тоже не спеша освобождаться из объятий. Павел уткнулся носом в его плечо, глубоко вдохнул и отпустил его с такой явной неохотой, что Леонард невольно подумал — а так ли ему нужно заканчивать с офицерами сегодня? — Я вечером ещё зайду, — сказал Павел и тут же добавил, спохватившись: — насчёт осмотра не беспокойся — я уже загрузил обновления своей медкарты в систему, меня вчера с головы до ног обследовали, боялись, что клингоны мне устройств слежения в кровь вкачали. Но vsyo putyom, я чист и здоров, как бык. Леонард покачал головой: — Я не знаю, когда закончу — людей много, а я один. Но я кину оповещение на твой падд. Павел кивнул и вышел. Леонард глубоко вздохнул, призывая всё своё поистине ангельское терпение и крикнул: — Следующий!..

***

Когда Павел перевёлся на «Брэдбери», чтобы опробовать себя в роли старшего помощника, Леонард места себе не находил. Они встречались чуть больше года, и расставаться на целых пять месяцев… У Леонарда было дежавю напополам с въетнамскими флэшбеками — чувство, что его бросают. Павел пытался его разубедить, как мог, часто звонил… Однако вместо пяти месяцев получился год — USS «Брэдбери» был расстрелян клингонами, экипаж взят в плен и предположительно погиб. Леонард бы сам последовал за Павлом, убившись о первую же попавшуюся «Энтерпрайз» угрозу, не будь рядом Джима и его любви к спиртному. А потом, за месяц до отлёта во вторую пятилетнюю миссию, Леонард узнал, что экипаж «Брэдбери» вернулся. Первым делом он припал к новостям. Списков выживших ещё не было, но на фото он увидел загорелого лысого мужчину с клингонскими татуировками на лице и руках. Его взгляд показался Леонарду знакомым, но даже при приближении он не мог с уверенностью сказать, был ли это Павел — слишком уж сурово выглядел этот широкоплечий мужчина, источавший всем своим видом устрашение и силу. «Бойтесь меня», — кричал его образ, и Леонард бросил его рассматривать, подумав, что Павел или погиб, или просто оказался незамеченным в толпе спасённых. А потом все интернет-газеты и передачи федеральной сети взорвались интервью с Павлом Чеховым, спасителем целого экипажа, и Леонард снова увидел того лысого мужчину. Сердце подсказало ему правильно — он просто не поверил. В интервью Павел рассказал обо всём, что пережил, наверняка умолчав множество тяжёлых, кровавых подробностей — на его глазах зверски убили капитана, и он, согласно клингонским традициям по отношению к врагам, должен был умереть вслед за ним, но сумел обосновать свою большую ценность живым и восемь месяцев летал на клингонской птице, поднимаясь вверх по иерархической лестнице, пока не оказался уполномоченным просить освобождения для себя и пленного экипажа, оставленного на случай, если Павел сбежит. Леонард не представлял, как их вежливый, хоть и слегка блудливый в прошлом касательно женского пола Павел пережил всё это, но понимал, что несмотря на все изменения, Павел остался человеком, способным и на месяц не вернуться на Землю после такой передряги, а сразу же помчаться подавать документы на участие в миссии, в которую отправляется его любимый доктор.

***

Медосмотр, казалось, длился целую вечность; Леонард тысячу раз успел проклясть свою должность, нерадивых по отношению к собственному здоровью офицеров и молоденьких курсантов, которые умудрялись заблудиться в коридорах «Энтерпрайз», прежде чем находили медотсек. Светлым пятном во всём этом была, конечно же, умница Джейла, экстерном окончившая Академию Звёздного Флота по специальности инженера и устроившаяся на службу под крылышко к Скотти, с нетерпением ожидавшего её назначения. Отпустив последнего офицера, Леонард схватил падд и быстро набрал: «Закончил. Сдаю смену и скоро буду». Закрыв кабинет, он выходил из медотсека, когда получил уведомление о новом сообщении: «Жду у тебя в съёмной квартире». Леонард удивлённо вскинул бровь и спросил: «Как ты узнал адрес???» Едва двери турболифта открылись, выпуская его на уже тёмную площадку под махиной «Энтерпрайз», — наступила ночь, — пришёл ответ. «Ты сам сказал, что я гений. Ожидания нужно оправдывать =)» Леонард покачал головой — человечество давным-давно пользовалось графическими смайликами, и только Павел продолжал упрямо писать их текстом в стиле ретро. «А ключ?» На это сообщение Павел ответил не сразу — видимо, был занят чем-то. В его квартире, да. «Упс, я взломал твой замок, но тут же его починил. Простишь?» Леонард возвёл очи горе — он уже ехал домой. «А куда я денусь?» Экран снова мигнул оповещением. «Ещё бы. У тебя в новой квартире моя старая чашка. А мама сказала, что меня все похоронили». «Но не ты» — Павел не написал этого, потому что продолжение его реплики было и так слишком очевидным. «Я старый сентиментальный ублюдок, что поделать!», — напечатал Леонард, пытаясь разрядить обстановку. Поезд остановился, но падд больше не подавал признаков жизни до самой квартиры. Леонард открыл дверь, убеждаясь, что замок действительно исправен, и был встречен крепкими объятиями. — Ты — мой старый сентиментальный ублюдок, — прошептал Павел как-то слишком натянуто, — мой. И я, чёрт возьми, каждый день своего плена представлял не то, как меня встретят мама, отец или Лиза, а тебя. Леонард был немного не готов услышать что-то подобное, но руки сами собой легли на спину Павла, и он наощупь снял кроссовки, наступая носками на пятки. Павел не отпускал его ни на мгновение — он стал выше, будто бы ему кололи какую-то сыворотку роста, как в комиксах времён старой Земли. А, может, так оно и было — клингоны не гнушались использования медицины в целях усиления себя любимых как воинов. Что-то горячее обожгло его плечо, и Леонард понял — Павел плачет. — Эй, — сказал он мягко, пытаясь его отстранить, чтобы заглянуть в глаза, но Павел не дался, покачав головой и ещё крепче сжав его в объятиях. Павел молчал, только чуть дрожали могучие плечи да всё более мокрой от его слёз становилась рубашка, а Леонард гладил его по спине, не зная, что сказать в утешение ему, повзрослевшему и даже постаревшему от пережитого — что невыносимо скучал? Что не знал, как жить без него? Что тоже не мог забыть и жил воспоминаниями? Никакие слова не подходили — Павел выбрался из ада, прошёл его от первого круга до последнего, чтобы вернуться и иметь возможность стискивать его, Леонарда, сильными руками и плакать, зная, что это не посчитают слабостью. — Всё будет хорошо, — наконец сказал Леонард самую шаблонную фразу из возможных, — я люблю тебя. В ответ на эти слова Павел чуть отстранился: — В космосе всегда опасно, и мы оба это знаем, — обрубил он все возможные попытки увещеваний, — но знаешь, почему ты прав? — Почему? — Спросил Леонард. — Потому что я тоже люблю тебя, — Павел произнёс эту фразу как констатацию самого очевидного на свете факта, вроде того, что трава на Земле зелёная, — и если мы с тобой и умрём в этой миссии, то только вместе. Леонард кивнул, понимая, что тоже сейчас не сдержит слёз, и, обняв ладонями лицо Павла, поцеловал его. Он не был принцессой из сказки, но такой счастливый конец его вполне устраивал.