Купидон

       — Ещё раз назовёшь меня Купидоном — вмажу! — рявкает раскрасневшийся после стычки Клинт.       Халк хмыкает, отряхиваясь от пыли. Кровоточащие царапины неприятно ноют, но на душе зелёного гиганта впервые за много-много дней стоит абсолютное и практически безграничное счастье. А физическое воплощение этого счастья недовольно пыхтит рядом, обливаясь потом в своём плотном — и наверняка душном! — фиолетовом костюме.       Клинт тоже весь измазан в липкой пыли, но, к счастью, не ранен — ни одна из пуль, пущенных сегодня недоброжелателями, не достигла ловкого лучника. К невероятной удаче ближайшего города — в ярости Халк мог наделать много непоправимых дел.       Клинт обижается на это дружеское, с ноткой нежности, мягкое "Купидон". Обижается, не понимая, что слово это в устах Халка подразумевает под собой не только банальное описание мастера-лучника.       Зелёный гигант называет так своё хмурое чудо и потому, что, попав однажды в его сердце, Клинт застрял там на веки-вечные — как безжалостная стрела в трепещущем от боли теле.       Клинт — мифический Купидон, хмурый опытный стрелок, заставивший Халка трепетать от нового, доселе незнакомого ему чувства. И никакие угрозы не заставят зелёного гиганта перестать называть так лучника в надежде, что когда-нибудь до того дойдёт, почему ненавистное слово из уст Халка звучит так сладко-нежно, а тёмные глаза с зеленой радужкой в миг произнесения даже светлеют и выражают вселенскую любовь.       Когда-нибудь Клинт поймёт... А пока Халк будет продолжать называть его ненавистной кличкой, так тонко выражающей суть.