В ожидании лета

      Ходят слухи, что Эленвен назначили в Скайрим из-за совпадения характерами с провинцией, будто холодные, безжалостные зимы приходятся как раз ей впору. Признаться, ничего принципиально нового она не видит: здесь почти как в пустынях Эльсвейра или Хаммерфелла, только холодно, и пески заменяет снег.       В жару шевелиться лишний раз не хочется, поэтому редгарды проблемы решают быстро, одним взмахом скимитара, а нордам, решает Эленвен, нужно любыми способами согреться, поддержать жизнь до ближайшего источника тепла. Отсюда и берет начало сверхъестественная подвижность, а также инициативность — извечный корень всех зол.       К счастью для всех соседних провинций, энергию, бьющую через край, норды пока вымещают друг на друге или глушат выпивкой. Они ничуть не лучше дикарей, чья мораль диктуется низменными инстинктами, и богом назвали кровавого узурпатора, при котором единственный раз вольно жили, как душе хотелось — неудивительно, что ностальгия замучила по вседозволенности. Эленвен тоже хорошо знает историю, чтобы всеми силами противиться расползающейся ереси: религия всегда лишь предлог — знамя в руках безумца.       Как все чистокровные альтмеры, Эленвен — дитя Магнуса, зелени и благоухающих круглый год цветов, пестрых и ярких, кричащих о жизни. Скайрим же бел, как выеденная кость, цветы здесь почти не растут, по крайней мере, там, где приходится отбывать службу. Лишь невзрачные горноцветы упрямо тянутся сквозь сугробы по весне, тем самым символизируя все северное племя. Ядовитый колокольчик и паслен встретишь куда чаще — не чета им хрупкие розы с их невинными шипами. В Скайриме даже цветы пытаются сразу убить, а не защититься.       Это мертвая земля, она давится от крови, не просыхая уже четвертую эру подряд. У овощей, выращенных в ней, солоноватый привкус — такой, говорят, до сих пор найти можно в каждом уголке Тамриэля, куда ступала нога проклятых Септимов с самыми верными головорезами. Война — это все, что они могут взрастить и отправить на экспорт.       Узнал бы кто-нибудь, что первый эмиссар составляет характеристику по гербарию и овощам, то усомнился бы в ее компетентности, однако первые полгода службы проходят под знаком жестких перемен. Суровой провинции со сложной внутренней политикой требуется нестандартный подход. Впрочем, язык норды понимают лишь один — и это не тамриэлик. Эленвен легко закрывает глаза на превышения должностных полномочий и пытки в здании посольства, но морщится, когда крики достигают ее кабинета.       На столе слишком пусто, что зевать тянет — вазу бы поставить хоть с какими-нибудь цветами, но не по регламенту броские украшения. К тому же у третьего эмиссара Рулиндила аллергия почти на все, кроме крови нордов, видимо. Вечнозеленые ели за окном мрачными стражами окружают посольство; круглый год не видно солнца, но Эленвен с надеждой смотрит на тающий лед — может, хоть летом округа взорвется цветом и подарит надежду на перемены?       Скайрим в ответ дарит ей папоротника несуществующий цвет, будто рвет его невидимая рука и оставляет ни с чем. Узорчатые, точно изрезанные листья кивают ей с издевкой из самых густых теней под деревьями, где холод скрывается до следующей зимы.       — Местные верят, что украденный цветок папоротника наделяет благословением Ноктюрнал: удачей, прозорливостью, возможностью видеть зарытые клады и даже ясновидением, — говорит Рулиндил, чем вызывает у Эленвен усмешку — неужели он принимает дикарские суеверия за красивую сказку?       — И как? Работает?       — Не знаю, я родился под знаком Башни и никаких кладов ни разу не видел. В каждой легенде есть лишь доля истины. Алхимики говорят, что папоротник — древнейшее растение в Нирне, непригодное ни в пищу, ни в качестве ингредиента, хотя бывает ядовитым. Вкупе с другими странностями поверишь в его сверхъестественную природу… — Рулиндил прерывается и чуть склоняет голову, когда ловит ее взгляд. — Простите, первый эмиссар, я позволил себе лишнего.       Аллергику, конечно, радостно находиться рядом с растением, которое не может его прикончить, но Эленвен самой любопытно, как же тогда оно размножается, если не цветет? После отчетов полевых агентов она роется в справочнике по ботанике и постепенно теряет скучное выражение на лице, погружаясь в интересующие факты, следом идут и те самые мифы, которые действительно не лишены мистики. Стоит признать, что дикарям не занимать воображения.       Все чаще Эленвен покидает кабинет и гуляет по лесу — это первый случай, когда ее что-то увлекает в Скайриме, кроме травли Клинков и Братьев Бури. Взгляд постоянно цепляется за резной узор, проводит невидимые линии, ищет малейшее нарушение рисунка, чтобы избавиться от наваждения, но тщетно. Сквозь соловьиные трели чудится ей чей-то смех, и странное, инстинктивное чувство велит поскорее скрыться в полосе солнечного света.       Однако первого эмиссара нельзя запугать бабушкиными сказками; даэдровы козни ничто против защиты Аури-Эля. Эленвен неспешно двигается на звук, призывая на помощь огонь, и оглядывается — в Скайриме достаточно людей из плоти и крови, желающих прикончить ненавистного эмиссара. Папоротник лижет высокие сапоги, машет вслед и шепчет что-то упругими листьями. Красный огонек ярким бликом разрезает тени, и Эленвен шагает туда, не скрывая победной улыбки — попался!       Будто ограненный рубин колышется на тонком стебле в сердце беззащитного папоротника, невесомый совсем, блестящий… идеальный — не устоять созданию Магнуса перед искушением им обладать. Эленвен может любить свет, зелень и пестрые цветочные оттенки, но по сути, по крови, она так же, как норды, несет одни лишь разрушения. Когда маленький бутон ложится в ладонь, чувство тревоги вновь возвращается с дикарскими суевериями: «Дар Ноктюрнал можно только украсть. Если дорога душа, не оборачивайся, беги». Огонь гаснет в ладони, в другой же плотно зажат драгоценный цветок. Эленвен не дышит, слушает шелест упругих листьев и тихие, ускоряющиеся шаги за спиной.       Только мертвый эмиссар не прислушивается к советам… и отказывается от дара удачи, когда он так нужен на чуждой земле, утопающей в крови и ереси. Возможно, ее даже хватит на солнечное лето, кто знает?