Хотите жить вечно - вам повезло, Я ваших, конечно, лет преумножу число.
Белые алтарные свечи доживали свое. Их рыжая, растрепанная и пламенная шевелюра покачивалась под дуновением легко ветра, который иногда посещал этот храм. Воск, белый и густой, подобно слезам стекал по их телам. Епископ Бейнсинсгог стоял среди этих свечей, вдыхая аромат, что они источали. Глаза его, которые казались намного старее его самого, жадно впивались в зеркало, стоящее перед ним. В этом огромном зеркале, в рамке из прочного дуба, которая словно змей закручивалась вокруг этого предмета туалета, отражение Епископа было неподвижно. Высокая шапка его, подобно той, что носят все епископы, была немного приспущена набок. А кожа, которая была и так бледна и морщиниста, становилась еще бесцветней из-за слоя пыли, покрывавшего зеркало. Он смотрел в зеркало, но взгляд его уходил куда-то в пустоту, словно в этом предмете туалета он видел целую жизнь, целую историю….***
Симфония черных воронов эхом разносилась по городу, не давая горожанам спать. Птицы каркали, мочили свои крылья под дождем, пировали на трупе какой-то дичи. Они жадно вонзали свои острые клювы в плоть и…. Изабель проснулась. Она почувствовала невероятный прилив сил и бодрости, резко встала с кровати, накинула свой бархатный голубой халат, прикрыв пышную грудь, и сделала несколько шагов в сторону зеркала. За окном шел мелкий дождь, и капли, разбиваясь о крышу и брусчатку, издавали предсмертный хрип «плюп», который глухим эхом откликался в помещении. Но девушку это не омрачало - внутри, здесь, в Гилнеаском замке, было тепло из-за горящего камина, светло из-за полыхающих мягким пламенем свечей и просто уютно. Изабель затянула пояс на халате потуже. Она взяла с небольшой дубовой тумбочки расческу и, рассматривая в чарующее зеркало, свою потрясающую фигуру, принялась расчесывать длинные, золотистые и слегка кудрявые волосы. Девушка любила это зеркало. Огромное, почти в человеческий рост, в рамке из старого дуба, который подобно змею закручивался вокруг отражающей поверхности….***
Процедура утренних сборов не заняла много времени. Девушка, уже в сине-белом платье, подчеркивающим ее фигуру платье, стояла у входной двери. Она сняла с вешалки синюю дамскую шляпу, взяла руки в зонтик и, спешно хлопнув дверью, выбежала на улицу. Дождь неумолимо капал. Подобно смоле старого дерева он обрушивался на Изабель, но раскрытый зонтик защищал ее от мокрых капель. На улице было сыро, туманно, и не очень приятно. Девушка, словно не замечая дождя, бодро и спешно направилась в путь. Она прошла несколько переулков, сделала несколько поворотов, прошла через длинную улицу, которая кишкой пронизывала город, и оказалась на крыльце дома. Вода стекала с черепичной крыши и переливалась желтым цветом, впитывая в себя свет двух висевших над входом фонарей. Изабель, оказавшись под козырьком, закрыла зонтик и толкнула дверь, сделав несколько шагов внутрь здания. - А, я думала, вы сегодня уже не появитесь! – произнесла пожилая дама в очках, спущенных на нос, как только девушка вошла в здание, - Погода сегодня, конечно, жуткая! И это вороны раскаркались! - Но разве погода может помешать? – Изабель улыбнулась. Легко и непринужденно она направилась в сторону пожилой дамы. - Да, милочка, конечно! Иди за мной, все давно готово!***
- Потрясающе! – лицо Изабель покрылось румянцем. Она кружилась в свадебном платье. Белом, пышном, с золотистыми узорами, словно шитом из паутины. Длинные, кружевные полы его приподнимались, оголяя тонкие щиколотки невесты. - Рада, что тебе нравится, милая, - старушка улыбнулась. - У меня даже слов нет! - Ну и хорошо, они сейчас не к чему. Только погода вот… - А что погода? - Да как бы тебе его не запачкать… - А вы сложите мне его, я потом обратно переоденусь!***
Церковная зала была готова к церемонии. Гости, браня поганую погоду, расселись по длинным, коричневым скамейкам. Люстры горели, и зал заливало теплым светом, который разгонял тени, что пытались проникнуть через щели. Священник, в высокой шапке и белоснежном одеянии, стоял около алтаря, перелистывая страницы толстой книги. Изабель находилось в небольшой церковной комнате, сменяя свое синее платье на свадебное. Рядом с ней, на столике, лежал букет из пышных красных роз, которые горели румянцем, ровно как и щеки девушки. Она жалела лишь о том, что не может сейчас посмотреться в свое любимое зеркало. В человеческий рост, с рамкой из коричневого дуба, который извивался подобно змею… Она встрепенулась, услышав колокольный звон, означавший начало церемонии. Изабель спешно схватила букет и вышла из своей комнатушки в центральную залу. Невеста неспешно шла по центральной ковровой дорожке к алтарю. Платье ее сверкало, как бриллиант. Гости перешептывались, оглядывались на нее, говорили, как она хороша собой. Оказавшись у алтаря, она с улыбкой посмотрела на пожилого священника. Тот ответил ей тем же. Над залом повисла тишина, которая была бы гробовой, если бы не перебивалась раскатами грома и карканьем воронов. Их симфония становилась все громче и громче, басистее и басистее. Дирижер, управляющий этим птичьим оркестром, словно решил позлорадствовать. Жениха все не было и не было… Дверь в центральную залу со скрипом распахнулась, заглушив все посторонние звуки, и в помещение вошел…***
- Прошу прощения, - откашлялся голос. Епископ Бейнсинсгог отвернулся от зеркала и взглядом, недовольным, но в то же время покойным, оглядел постороннего. - Что привело тебя сюда, дитя? – спросил старик бархатным голосом. - Я… Хочу исповедаться - ответила гостья. - Как имя твое, дитя? - Эмма… - Храм – отличное место для исповеди…,- епископ спустился на несколько ступенек вниз, приблизившись к девушке, после чего раскинул руки в стороны. Рукава его мантии свисли вниз. Епископ сложил руки ладонями друг к другу, и приготовился выслушать посетительницу. Та начала говорить. Глаза Бейнсинсгога выдавали его несобранность. Старик слышал исповедь девушки, понимал ее, но в то же время слова пролетали мимо его ушей. Вскоре, край взгляда епископа вновь упал на зеркало…***
Изабель, с заплаканным лицом, ворвалась домой. Она быстро и стремительно забежала в свою спальную и кинулась на кровать, продолжая реветь. Платье ее было испачкано в грязи, а по щекам, на которых не осталось и следа румянца, текли слезы. Девушка плакала и всхлипывала, уткнувшись лицом в матрац… Но тут Изабель приподняла голову. Она почему-то вспомнила о своем любимом зеркале, которое ждало ее каждый день, с утра до вечера. Девушка приподнялась с кровати и, продолжая всхлипывать, подошла к нему. В комнате было темнее, чем с утра, но Изабель успела увидеть свое отражение. Она уставилась в него глазами и…***
Симфония черных воронов эхом разносилась по городу, не давая горожанам спать. Птицы каркали, мочили свои крылья под дождем, пировали на трупе какой-то дичи. Они жадно вонзали свои острые клювы в плоть и…. Эмма проснулась. Она почувствовала невероятный прилив сил и бодрости, резко встала с кровати, накинула свой бархатный голубой халат, прикрыв пышную грудь, и сделала несколько шагов в сторону зеркала.***
Епископ Бейнсинсгог продолжал стоять в окружении белых алтарных свечей, все так же смотря в зеркало. Он впивался в него взглядом, словно видя там какую-ту историю. Но наблюдал он без интереса, ведь видел ее уже сотню раз. Человек не столько смотрел за историей, сколько следил за сюжетом ее развития… Бейнсинсгог стоял напротив зеркала, которое, казалось, было не тронуто временем. Зеркала в человеческий рост, с рамкой из дуба, который извивался как змея. - В конце концов, все это не просто так, - раздался в храме глухой женский голос, - Им от этого будет лучше - Ты всегда так говоришь… - Не отвлекайся. Клинок, свисающий с его мантии, редко позволяла себе говорить, но сейчас она была в предвкушении. Голос ее на секунду затих, а потом продолжил. - Ты же помнишь, что сам говорил? Храм – отличное место для исповеди. - Да…,- протянул епископ, - Для последней исповеди. И из всех, кто присутствовал в этом храме, старели лишь свечи.