мое сердце ядом жгучим пронзило копье, твое дыханье смерти снилось другим как моё, и жизнь не набирала обороты, вне драконьей пасти мы горели огнем, легионы гасли. битва никогда не праздник, битва таит опасность, но мы были готовы ощутить контрасты и забрать их крылья, но пронзит моё сердце валькирия. pyrokinesis x sted.d - VALKYRIE
***
Впервые Юра увидел его, шагая по пропитанной смешанной кровью траве в 1237 году. Их выслали сюда еще день назад, так что пришлось все это время смотреть, как смертные проливают реки крови непонятно за что. Юра никогда их не понимал. Зачем они убивают? Ради власти, денег или уважения? Виктор говорит, что люди должны убивать, чтобы у них, небесных, была работа. Иначе они потеряют свою значимость. Юра его слова всерьез не принял, у Виктора все крутилось вокруг себя любимого. Юра шагал по полю, глядя на дымящийся город неподалеку. Мила тихо подошла сзади. - Монголы взяли Рязань. Я не удивлена. - Почему? - Юра оборачивается и смотрит в ее глаза. Мила в этом спуске первая, значит, никого забирать не будет, только записывать. - Трудно сказать. Сам знаешь, иногда мы чувствуем, что знаем все об этом мире, вплоть до даты окончательного его разрушения. К тому же, люди сейчас мало способны на взаимопомощь. Рязань ждала войско из Владимира, которое так и не выдвинулось. Не отвлекайся, в общем. Ты сегодня забираешь тех, кто подставился за других. Все помнишь? - Мила, я помню зарождение жизни, а ты спрашиваешь, помню ли я как забирать защитников? - Я что, снова забираю убийц? Вот черт, - Виктор появляется будто из воздуха и недовольно морщится, перекидывая тяжелый хвост за спину. Мила что-то ему отвечает, но Юра отходит и не слышит. Над полем зависли сотни душ, которые нужно освободить. Как бы Виктор не возмущался, убийц забирать легче, чем защитников. По крайней мере, Юре. Он смотрит на очередное тело. Парень лежит лицом вниз, темный затылок весь в запекшейся крови. Юра касается копьем его спины и считывает информацию. Закрыл собой старшего брата, который даже его тело не забрал. Дата смерти... Юра вздрагивает и, отпрянув, быстро оглядывается. Милу нигде не видно, Виктор метрах в тридцати со скучающим видом собирает души. Он еще жив. Парень, лежащий перед ним, еще дышит. Юра снова подходит ближе и поведя копьем, заставляет тело перевернуться. Парень почти разрублен от плеча до бедра, наискось. Грудная клетка еле вздымается, тихий свист дыхания почти не различим. Лицо с высокими скулами такое спокойное, будто он там, где должен быть. Юра смотрит и не знает, что делать. Нет, были случаи, когда после таких вот побоищ они находили на полях еще живых. По уставу, они должны пронзить их сердца копьями, а затем забрать душу. Юра никогда не был так близко к живому человеку. Он хочет позвать Милу, но сдерживается. Он знает правила, знает, как действовать. Юра перехватывает копье и заносит над телом. Руки дрожат, Юра внушает себе: это не убийство, это благословение. Это его работа. Этому парню больно и он, Юра, может ему помочь. Копье в руке само по себе подрагивает, рвется к беззащитной человеческой груди. Божественное оружие, длань справедливости, ласково собирающая души воинов. Юра твердо удерживает древко и сам не знает, почему медлит. Это просто его работа. А потом человек открывает глаза. Юра еле сдерживается, чтобы вновь не отпрянуть. Осторожно, будто человек может на него накинуться, Юра подходит совсем близко, присаживается рядом с телом и нависает сверху, заглядывает в лицо. Парень переводит расфокусированный взгляд на Юру и еле слышно выдыхает: - Ты ангел? Юра тихонько фыркает, в груди у него все странно и болезненно сжимается. - Нет. Почему не смерть? - Смерть не может быть такой красивой. Человек спокоен, Юра не чувствует удивления или страха. Только что-то тихое, как звук морского прибоя, и этот звук окутывает Юру с ног до головы. - Но ты ведь должен забрать меня? - человек смотрит на него красивыми черными глазами, в которых тлеет остаток жизни. - Да, - шепчет Юра, - Я должен. - Так давай, - говорит человек, - Я готов. А я нет, думает Юра. Он знает, что не обязан ничего не объяснять, но чувствует в этом болезненную потребность. Оттянуть само действие. - Я Валькирия. Мы забираем только воинов. - Значит, ты тоже воин? Я слышал истории о таких, как ты. Вальгалла, да? Я туда попаду? - Больно ты любопытный для умирающего, - Юра чуть улыбается, подавляя желание погладить человека по щеке, - Когда-то я был воином, но мы забываем все о своей жизни. Да, либо Вальгалла, либо новая жизнь, как карта ляжет. Это не я решаю. - Вот как, - человек переводит взгляд на темное небо, - Мне не страшно быть унесенным, раз это будешь ты. Юра сжимает зубы и поднимается. Нельзя больше тянуть. - Могу я напоследок узнать твое имя? - Юра, - он прекрасно держит голос. - А я Отабек, - человек улыбается, а Юре так больно, как никогда. Он заносит копье.***
Когда они возвращаются, Юра сам не свой. Махнув Миле и Виктору, он бежит по белым коридорам к центру распределения. Он не знает, почему его так взволновал этот человек, но сердце не на месте, потому что Юра должен узнать. Если Отабека (Юра перекатывает имя на языке, почти наслаждаясь) отправили в Вальгаллу, они никогда не встретятся, если на перерождение, то маловероятно, но могут, если Юра придет снова забирать его. Еще есть третий вариант - одна из тысячи душ становится новой Валькирией. Юра почти добегает, когда видит впереди узкую спину Высшей. - Лилия! - кричит он. Она оборачивается, и Юра заталкивает благоговение подальше, Лилия не любит раболепства. - Что за вопиющие нарушения порядка, Юрий? - она недовольно морщится. - Прошу прощения, но у меня просьба. Лилия поднимает тонкую бровь, внимательно вглядываясь в юрины глаза. - Он ушел в другую жизнь, - и разворачивается, собираясь уйти. Юра теряет на секунду дар речи. Он и забыл, что Высшая Валькирия - это не девочка с копьем. - Подождите, - Юре самому тошно от своего заполненного волнением голоса, - Почему я так реагирую? Это же ненормально! Лилия смотрит на него мягко и как-то грустно. - Спроси у Виктора. Он расскажет понятнее, - и уходит. Юра смотрит ей вслед и думает, что сходит с ума. Он зациклен на обычном человеке, а Лилия, которая терпеть не может Виктора, говорит, что он расскажет яснее. Виктора он находит в его комнате, заходя после двойного стука. Он стоит перед зеркалом в полный рост и расчесывает длинные, до бедер, серебряные волосы. На Юру только кидает взгляд. - Что случилось такое, что ты до сих пор не переоделся? - Я от Лилии. - Меня наконец уволили? Ура! - Не придуривайся, - недовольно говорит Юра, - Сегодня на поле я забирал душу живого, в первый раз. Все по уставу. Но я словно зациклен на нем теперь. Лилия сказала, ты объяснишь. Гребень замирает над прядью. Виктор опускает руку и усмехается. - Все же, она чертовски умная. Двух зайцев, хах. - Что? Давай нормально. Виктор оборачивается, и Юра потрясенно видит, что глаза у него покраснели. - Если нормально, Юрочка, то ты теперь проклят. Прямо как я. И Виктор рассказывает, как восемьсот лет назад забрал своего первого живого. Рассказывает, что такие случаи очень редки, а Юра второй из существующих Валькирий, после него самого, кто нарвался на проклятие. Виктор говорит, как нашел его у склона Хиросимы, а когда глаза его словно мутнеют, голос меняется, до Юры вдруг доходит. - Ты что, влюблен? - А ты не такой уж и черствый в этом плане, - усмехается Виктор, - Да, но не подумай, что это и есть проклятие. Я влюбился в Юри сам, без чьей-то указки, тебя, может, и пронесет. Проклятие в том, Юрочка, что он теперь обречен на бесконечный цикл смены жизней, а ты - обречен забирать его. Даже если он будет умирать не как воин, тебя вызовут. Ты не сможешь забыть его, а он - тебя. И каждый раз, когда ты будешь приходить, он будет еще жив. И будет вспоминать. А ты будешь должен снова и снова пронзать его копьем. Никто не знает, почему это происходит и почему именно мы. Просто однажды человек и Валькирия отдадут друг другу свои души навсегда и без возможности возврата, - Виктор смотрит в потолок и ломко, больно смеется, - Полгода назад я забрал Юри в четвертый раз и не знаю, как продолжать. Юра молчит, не смея выдохнуть. Он хочет спросить, как это остановить, но слова не идут. Виктор понимает все сам. - Все просто и сложно одновременно. Нужно подгадать время и место его очередного рождения и запросить увольнение из наших славных рядов по собственному, - Виктор смотрит на юрины взлетевшие брови, - Да, есть возможность перестать быть Валькирией. - То есть, мы можем стать смертными вот так просто? - Просто так тебя к людям никто не отправит, но в нашем случае это возможно. Ты забудешь обо всем, что было, даже когда встретишь своего человека. Вы проживете одну жизнь вместе, вот и все. В голове у Юры бардак. Не то что бы он не любил свою работу, но отказаться от всего ради одной смертной жизни? Да он может этого человека больше и не увидит никогда, забудет через какое-то время. - Да, после первого раза я тоже так подумал. Но забирать его с каждым разом было все больнее. У меня где-то лет пятьдесят - шестьдесят до его следующей смерти, а боль не отпускает. - Почему ты не уйдешь? - Ты меня прослушал? Нужно подгадать время и место рождения хотя бы близко, если не точно. Я не смогу, у меня интуиция на нуле, сам знаешь. - Я могу помочь! - горячечно восклицает Юра и спокойнее добавляет, - Никто не заслуживает столько страданий, даже такой дурак, как ты. Виктор смеется и треплет его по голове. - Если соберусь уйти, я тебе сообщу, хорошо? Юра кивает и долго не может забыть, как из прищуренных глаз все-таки прорвались слезы.***
Второй происходит в людской 1575 год. Равнина Ситарагахара, залитая кровью и усыпанная телами до самого замка Нагасино. Юра в этот раз забирает жертв предательства. Он вытягивает очередную душу, когда слышит этот звук. Как будто морской прибой. Юра, словно ищейка, идет на него, стараясь не обращать внимание на прыгающее в горле сердце. Надежда захватывает все его существо, потому что он так и не выкинул человека из головы (сердца). Он в сознании, когда Юра находит его. Сидит, прислонившись спиной к валуну, дыхание хриплое и тяжелое, рану на спине не видно, но Юра чувствует, что она там. Когда он подходит совсем близко, Отабек поднимает голову, скользя взглядом по тоге и добираясь до лица. - Добрый вечер, Валькирия, - он не выглядит удивленным, как и в прошлый раз, - То есть, Юра. Пришел за мной? Юра присаживается рядом. - Не такой уж он и добрый. Да, пришел. - Хорошо, - Отабек откидывает голову назад, - Я рад, что это ты. - Почему ты не удивлен? - не выдерживает Юра, - Или не напуган? - Чего бояться? Смерти здесь нет, только ты. Я помню тебя, поэтому и не удивлен. - Я и есть твоя смерть, - шепчет Юра, но Отабек все равно слышит и говорит то, что Юра пытается внушить себе всю свою жизнь. - Ты не смерть, ты - благословение. В прошлый раз было не больно и не страшно, теперь я помню. Просто сделай это. Юра поднимается и смотрит в черные, как смоль, глаза. - До встречи, - говорит Отабек, - Я знаю, мы встретимся вновь. Юра не доверяет своему голосу, поэтому просто кивает и заносит копье.***
Затем идет 1689, потом 1731, за ними 1799 и 1872. Ни один из них не является смертью на поле битвы, Юру просто кидает на зов проклятия. Он чувствует это за несколько дней. Просто внезапно понимает: Отабек вот-вот умрет снова. В 1689 он был взрослее, чем раньше. Если до этого Юра приходил за парнем, в этот раз он пришел за мужчиной в годах. Отабек умирал от тяжелой болезни, но Юра все равно видел в нем воина, как и Отабек видел его в Юре. Он каждый раз тепло улыбался, как будто видел старого знакомого. Юра только поджимал губы и глушил в себе боль. В 1731 Отабек снова умирал молодым, упав с утеса. В тот раз они разговаривали так долго, что Юру настойчиво позвали наверх. В 1799 сердце Юры было готово разорваться, потому что Отабек еле успел родиться. Он был совсем крошечным, но когда Юра пришел, он потянулся к нему. После этого Юра почти месяц не выходил из комнаты, игнорируя даже вызовы к людям. Он знал - Отабека там не будет, так какая тогда разница. В 1872 Отабек совершил самоубийство. Это переходило все границы, потому что Валькирии никогда не забирали самоубийц. Юра появляется в маленькой комнате и сразу видит Отабека, сидящего на полу. Кровь, кажется, повсюду, крошечными толчками вырывается из порезов на запястьях. - Что же ты наделал, - шепчет Юра, опускаясь на пол, прямо в кровь, наплевав на белоснежную тогу. Отабек открывает глаза и улыбается, как и каждый раз. - Сработало, - говорит он, - Ты пришел. - Что? - Юра хмурится, - Ты что, помнил меня? - Отрывками, - тихо говорит Отабек, - Зеленые глаза, золотые волосы, копье. Каждую ночь, сколько я себя помню, мне снится этот сон. Стало просто невыносимо. Юра утыкается лбом в его плечо. Так не должно быть. - Ты не должен жить ради смерти, идиот. Вот как с тобой быть вообще? - Я жил ради встречи с тобой, - спокойно говорит Отабек, - А не ради смерти. Мне достаточно того, что ты приходишь хотя бы в конце. Достаточно видеть тебя хоть раз. Юра поднимает голову. Глаза Отабека близко, как никогда, смотрят и как будто все о нем, Юре, знают. Юра преобразует копье в кинжал, подносит его к чужой груди и на выдохе погружает по самую рукоять, одновременно прижимаясь губами к губам. Отабек улыбается в этот недопоцелуй и затихает. Юра стирает соленое с щек и отправляет душу наверх.***
Возвращаясь к белым коридорам, первое, что делает Юра - ищет Виктора. Тот снова обнаруживается в своей комнате за книгами. - Тебе Юри ничего странного не говорил? - спрашивает Юра, влетая в двери. Виктор оборачивается. - Ну, это странный вопрос, - начинает он, но Юра перебивает. - Который раз ты его забирал? - Двенадцатый, - Виктор не понимает, что происходит, а Юре становится еще больнее - за них. - Либо у нас что-то не так, либо он тебе лжет. Я забирал Отабека в шестой, и он помнил меня всю жизнь. Виктор вздрагивает и смотрит широко раскрытыми глазами. - До следующего рождения Юри около ста лет, я уже узнавал. Я думаю, настало время придти к нему не для того, чтобы забрать. Вот наглый обманщик, хах, - Виктор потрясенно усмехается, - А ты? Что твоя интуиция говорит? - Я к ней еще не прислушивался. Надо поговорить с Лилией. И он говорит. Лилия отводит его в центр распределения, рассматривает ярко-красные щеки и сверкающие глаза. Тяжело вздыхает и колдует над приборной панелью. Юра не знает, сколько времени они там простояли, пока Лилия наконец не сказала: - 1997 год. Где-то ближе к Востоку, но точно сказать нельзя. Не факт, что мы отправим тебя в этот год и ты там в него и перевоплотишься. Смена сущности может занять и пять лет. -Спасибо, - говорит Юра, - Спасибо! Время с тех пор тянется слишком медленно, Юра гонит его, не может дождаться. Все его страхи (в смысле покинуть небеса? Как это - все забыть? Да я его скорей всего не найду) отступают перед всемогущей любовью. Юра чувствует себя самым сильным и способным на все. Виктор уходит почти на десять лет раньше Юры. Перед шагом в телепортационный круг он подмигивает Юре и говорит: - Быть может, мы встретимся вновь, - и исчезает (спустя много времени Юра думает, что этот старикан всегда знал больше, чем показывал). Когда приходит Юрино время уходить, ему опять страшно. Мила хлопает его по плечу, благодаря за работу, Лилия сдержанно улыбается. Юра гонит сомнения как можно дальше, сдает копье и падает в телепортацию.***
В Барселоне не по-зимнему тепло. Юре, бегущему от надоедливых фанаток, даже жарко. В душе у него и так сумбур, а эти полоумные вообще покоя не дают. Он забивается в подворотню, но они приближаются, пока девичьи голоса не перекрывает рев мотора. Парень на мотоцикле тормозит перед Юрой и кидает ему шлем, пока Юру кидает в темный, как бездна, взгляд, тот же, что и вчера в отеле. Они уезжают, Юра прижимается к чужой спине и надеется, что Отабек Алтын не чувствует его сумасшедшего сердцебиения. Мысли в голове скачут, внутри все сжимается, Юру чуть ли не лихорадит. Он как будто как будто дома Освещенный лучами заходящего барселонского солнца, Отабек Алтын предлагает Юре дружить, и Юра плывет. Он никогда не верил в такие чувства, но прямо сейчас ему и хорошо, и больно, и страшно, и спокойно. Юра смотрит Отабеку в глаза и видит отражения своих эмоций. Он соглашается на дружбу, думая, что они оба знают, что стоят здесь и сейчас для чего-то большего.