Я вернусь

      Под покровом ночи юноша тайно прокрался в палату больного. Стойкий запах медикаментов смешивался с тонким ароматом безликой матиолы, что просачивался сквозь открытое окно. Второй этаж. Не так уж и высоко, но ноги парня дрожали. Он, наконец-то, взобрался на широкий подоконник.       Еще хотя бы раз, один единственный раз, он желал посмотреть на свою безответную любовь — Виктора Никифорова. Откинув штору, он пробрался в палату. Было тихо. Виктор спал. Парень подошел ближе. Некогда знаменитый фигурист уже несколько лет был прикован к больничной койке, и врачи не давали утешительных прогнозов. Виктор умирал. Медленно, день за днем, жизнь покидала его тело. От него отвернулись все. Те, кто восхищался и кто ненавидел, остались в прошлом. Он сам так захотел. Для мировой звезды стало невыносимым видеть наигранное сочувствие мнимых друзей и подруг. Никто не выдержал такого испытания. Никто… кроме Юры.       Плисецкий давно был влюблен в живую легенду. Еще в детстве, впервые увидев Виктора на льду, он понял, что это его человек. Тот, который предназначен ему судьбой. Но мужчина отверг его.       — Это невозможно, — ответил он на признания Юры. — Я парень, и ты не можешь меня любить, — со смешком отказал ему Виктор.       Это было жестоко и больно. Сердцем, телом и всем своим естеством Юра знал, что Виктор врет. Истинные чувствовали друг друга. Неважно, где ты и с кем, ты все бросишь ради своего соулмейта.       — Посмотри, — плакал мальчик. — Это твое имя выжжено у меня на запястье. Как и у тебя — мое.       — Это ничего не значит, — фигурист внимательно посмотрел на руку ребенка. — Тут только первая буква, — он мягко отстранился от тогдашнего десятилетнего мальчика.       Но сейчас Юре девятнадцать. Он давно не ребенок, и та самая латинская буква «V» начала постепенно исчезать на его руке. Его соулмейт умирал, а с ним — и то единственное, что было неоспоримым доказательством их связи.       — Зачем ты пришел? — голос Виктора разорвал тишину. — Я же сказал больше не приходить.       — Это правда? — слезы душили Юру. — Тебя отправляют домой умирать?       Виктору было нечего возразить. Так оно и было. Он был безнадежен и попросил выписаться, чтобы последние несколько недель дожить в домашней обстановке.       — Уходи, — только и смог он ответить.       — Почему? Почему даже сейчас ты отвергаешь меня? Я… — Юра задыхался. — Я столько лет люблю тебя, но ты по-прежнему холоден. Неужели этот знак для тебя ничего не значит? — он взял в свою руку исхудавшее запястье мужчины. — Неужели я настолько противен тебе, что даже на смертном одре ты прогоняешь меня? За что ты так ненавидишь меня? — его голос срывался на крик. Еще немного, и дежурная сестра услышит его. — Витя, — он поцеловал тонкие пальцы любимого.       Слезы градом катились по его лицу, но Виктор казался безучастным к его горю. В коридоре послышались шаги. Это конец. Сейчас зайдет медсестра и выгонит Юру. Тогда это в самом деле станет их последней встречей. Но как признаться, что все эти долгие годы Виктор сам горячо любил этого упрямого мальчишку? Как сказать, что мечтал днем и ночью сжимать его в своих объятьях? Как сказать, что через год после их знакомства купил дом на берегу моря и ждал, когда его пара подрастет, чтобы уединиться там от всего мира? Как мог он разрушить будущее Юры, узнав, что болен? Тем более когда никто не мог назвать причину, а главное — найти лекарство от его болезни.       Он промолчит. Он ничего не скажет. А как только метка исчезнет, Юра забудет его и заживет нормальной жизнью свободного подростка.       — Сестра! — громко позвал он медработницу.       — Зачем? Зачем ты это делаешь? — у Юры больше не оставалось сил.       А Виктор только и ждал, когда же он сдастся. Юра не должен страдать. Виктор не хотел, чтобы парень остался один и единственным утешением в его жизни стала могила его соулмейта.       Медсестра не успела выгнать ночного гостя. Юра ушел так же, как и пришел, и не услышал тихое «Прости».

***

      Опираясь на трость, Виктор с трудом пересекал до ужаса длинную комнату. И почему раньше она казалась ему крохотной? Кто-то упрямо звонил в дверь его тайного убежища. Тут было тихо: море, сосновый лес и чайки, такие же как в его родном Петербурге. Скоро будет неделя, как он покинул больницу и Плисецкий, наконец, оставил его в покое. Об этом месте никто не знал. Он хотел уйти незаметно для всего света, а главное, для Юры.       — Сейчас, — кряхтя, он все же добрался до двери.       Ключ плохо поворачивался. Тут давно никто не смазывал замки. Но теперь в этом не было надобности. Еще немного и его не станет.       — Ты? Как ты меня… — Виктор не закончил фразу.       Горящие, полные ненависти зеленые глаза прожигали его насквозь. Перед ним стоял Юра Плисецкий и содрогался от злости.       — Как ты мог? — он переступил порог, отчего Виктор отошел назад. — Я был у тебя дома. Там везде мои фотографии и вырезки из всевозможных журналов. Почему ты не дал нам шанс?       Виктор смотрел на него и не дышал. Его переполняло двоякое чувство. Радость, что любимый все же не сдался и нашел его, но также боль, что его страх оправдается. Юра навсегда утонет в этой скорби. После вязки они больше не смогут разлучиться и полюбить кого-то другого кроме своей пары.       — Я не мог так с тобой поступить… — проговорил Никифоров заученные, но не менее правдивые слова.       — Думаешь, сейчас мне легче? — Юра угрожающе навис над Виктором. — Какой же ты эгоист.       Виктор понимал, что виноват, но время не вернешь. Его часы скоро остановятся, часы Юры должны биться еще много лет.       — Я не оставлю тебя, — голос стал мягче. — Сколько бы тебе ни осталось: год, месяц, день или час, — я буду рядом.       Виктор боялся этих слов. Он боялся и желал их больше всего, но в другое время и при других обстоятельствах.       — Я слишком сильно тебя люблю, чтобы так легко отступить.       Юра по-прежнему был ниже Виктора и, только стоя на носочках, пока кричал на него, казался выше. Он все еще был ребенком. Гордым, самоуверенным и таким прекрасным. Виктор никогда не позволял себе перейти черту дозволенного с этим мальчишкой, а теперь понимал, что зря.       — Я люблю тебя, — слезы, горькие, те, что копились в его сердце, выплеснулись наружу. — Люблю.       — Какой же ты дурак, Никифоров, — взяв его лицо в ладони, тихо прошептал Юра.       Губы невесомо коснулись губ Виктора. Он не умел целоваться. Он не знал, как ему быть, ведь его жизнь принадлежала только этому мужчине.       — Я научу тебя, — проговорил Виктор и, прижав к себе паренька, впился в его губы жадным поцелуем.

***

      С того дня прошло два года. Виктор прожил еще три коротких, но по-настоящему счастливых месяца и умер в конце августа. Юра до последнего держал его за руку, пока метка на запястье совсем не исчезла. Как предсказывал Виктор, Юра стал посещать его могилу каждый день. Убирал, рассказывал о своих достижениях и обещал быть сильным.       Вот и сегодня он шел вдоль береговой линии к маленькому местному кладбищу. В его руках были белые лилии, что необычно поздно зацвели. Юра так и не узнал, какие цветы любил Виктор. Навстречу ему шла милая девушка лет двадцати, не больше.       — Простите, — крикнула она. — Вы не видели тут маленького мальчика?       — Нет, — растерянно ответил Юра.       — Я только на минуту отвернулась, — ее голос дрожал. — Ему еще и двух нет.       Плисецкий стал осматриваться по сторонам. Ему вдруг стало страшно за этого мальчика. Ведь рядом было море.       — Как можно быть такой растяпой? — рыкнул он, но продолжил поиски.       После смерти Виктора Юра быстро пошел в рост, и от прежнего угловатого подростка не осталось и следа. Некоторым он даже казался старше своих лет.       — А как зовут ребенка? — громко спросил он.       — Виктор, но мы все зовем его Вик.       Совпадение ли? Непонятно. Но только Юра собирался выкрикнуть имя малыша, как из-за огромного кустарника показалась пепельноволосая головка мальчика. Тот что-то перебирал на песке и не обращал внимания на окружающих. Юра подошел ближе.       — Вик, — тихо позвал он ребенка, тот поднял на него чистые голубые, как небо, глаза и заулыбался. — Ты вернулся, — упав на колени, слезно прошептал Юра, когда увидел вновь возникшую на своей руке метку в форме буквы «V».

Истинная любовь не знает границ. И даже смерть не разрушит ее.