Фальшивые пластиковые деревья

      Теперь все охладело.       Комната, в которую он бросил меня, холодная.       Моя кожа холодна, кровать холодна.       Даже теплый душ кажется ледяным.       Я больше не чувствовал ни тепла в своих ладонях, ни мотивации петь для него. И все равно бесцельно пытался выжать из глотки хоть один куплет.       Я ощущал пальцами острые края листка с текстом песни, сканируя бумагу в пустом оцепенении.       Меня забавляло, что каракули на ней были похожи на расшифровку секретного сообщения.       Это был определенно его почерк.       Почерк, который я видел столько раз на листках с другими песнями и трогательными стихами, на списках покупок и записках, которые он оставлял мне повсюду.       Я выронил лист и дал ему упасть на мои ботинки. Ноги как будто случайно переступили через него.       Поднося руки к лицу, протер глаза и поднялся, чтобы прилечь на кровать.       Шторы задвинуты. Кита нет. Проблем нет.       Стоило расслабиться, как с металлическим скрежетом раскрылись двери Лифта.       «И что ты делаешь?» — словно выстрел, отрывистый голос пронзал тишину.       «Сижу» — холодно отозвался я.       Я не хотел видеть его. Я не хотел произносить ни слова для него — не желал, чтобы он слышал. Его отвратительное присутствие заставляло меня нервничать, мой разум опустел.       Он сжал зубы, как только увидел на полу скомканный лист с текстом песни.       Воздух наполнился ощущением неловкости и разочарования.       «Почему ты каждый чертов раз отказываешься петь? Просто сделай это! И всем станет лучше.»       Подняв взгляд, я уставился в его ледяные глаза.       Из-за напряжения на его руках вздулись вены, на носу виднелись крупицы белого порошка.       Я вскинул брови и поднялся, медленно приблизился к нему. Это был долгий промежуток тишины, опрометчиво разбитый моим гневом.       «Почему бы тебе не заменить и меня? Так же, как ты поступил с Нудл!» — я стиснул зубы и грубо оттолкнул его.       Он неуклюже заплясал на ботинках с высокой подошвой, когда попытался сохранить равновесие и, останавливаясь, потряс головой. Нестриженная черная шевелюра колыхалась из стороны в сторону.       Неожиданно он схватил мою ногу, потянул к себе; я упал и ударился башкой об пол.       Я почувствовал пульсацию головы, звон в ушах и движения его тела над моим.       Его голова опустилась, он приблизился к моему лицу и пригвоздил меня к полу. Моя тревога достигла предела; я начал брыкаться, нервно пытаясь высвободиться от его хватки. Но он был гораздо сильнее меня в моем ослабленном состоянии.       «Мёрдок! Отвали!» — закричал я.       Раньше наши тела часто бывали в такой позе, и это было гораздо приятнее.       Он пялился на мое тело, скривленное в неловком положении.       Его зрачки расширились, будто он вспомнил что-то.       Звук моего тяжелого, нервного дыхания — единственное, что отдавалось эхом от стен этой подводной тюрьмы.       Он протянул руку к моей щеке и медленно провел пальцами вниз по лицу. Я чувствовал, как он дрожал от одной лишь мысли. Но также неожиданно он потряс головой и нерешительно слез.       Окинув меня взглядом, поднял смятый листок с текстом и бросил мне в лицо. Это заставило меня вздрогнуть и, защищаясь, закрыть лицо руками. Тем не менее, ничто из только что произошедшего не заставило передумать. Я не спел, я лишил его этой привилегии.       «Встретимся наверху через полчаса. Не опаздывай, уродец» — его голос дрожал. Я понял, что он переоценивает происходящее. Часть меня верила, будто он лишь желал скрыть свою слабость.       Наблюдая, как он поворачивается и удаляется на верхние уровни острова, я дал ему уйти. Он даже не ударил меня, к счастью, но его действия заставили задуматься.       Лицо Мёрдока вспыхнуло в моих мыслях; кое-что внезапно пробудилось в воспоминании. Дом на колесах, припаркованный на заднем дворе Kong Studios. Мы сидели внутри, делили стакан вина на двоих. Он обернул меня руками, и я мог слышать биение сердца в его груди. Я мягко напевал El Mañana для него, он улыбался. Присоединяясь к песне, он склонил голову и прикусил кожу на моей шее. Я застонал…       «Блять…» — прохрипел я.       Приподнимаясь на полу, почесал затылок. В голове все еще слегка стучало от удара.       «Таблетки… мои чертовы таблетки.»       Я нуждался в болеутоляющем. Это единственное, что удерживало от мысли о пистолете во рту в тот момент.       Поднял себя с пола. Боль в голове не уменьшилась, но и страдать больше — не лучший вариант.       Доставая таблетки из шкафчика, проглотил по крайней мере четыре.       С пожирающим мой мозг воспоминанием о Мёрдоке к горлу подступила тошнота, и я проблевался над мусорной корзиной рядом кроватью.