Наш школьный двор всегда был очень серым — особенно зимой и осенью. Листья эту сероту как-то скрашивали.
Наконец-то наступило лето. Самое настоящее, очень душное и жаркое. Малышня бегала за школой, визжала и каталась по траве, старшеклассники уже сдали экзамен и чинно прогуливались вдоль родного здания, что-то пряча в кулаке.
Лето приходит, когда зацветают одуванчики. Не одинокими стайками, а одним большим золотистым морем. Ты плывёшь по этому морю, как каравелла, обгоняя прохожих и вдыхая сладкий аромат жаркого лета. Это не случайность, ведь, прежде чем одуванчиков распустится так много, что они превратятся в сплошной ковёр, должны отцвести несколько «поколений». Тогда-то и приходит настоящая жара.
Мы опять учились в июне, но опять чисто символически.
Поэтому нас выгнали порезвиться на солнышке, а, точнее, высадить цветы на школьном дворе. Это был и творческий проект, и официальная программа одновременно, когда у каждого класса должна была быть своя маленькая клумбочка.
Завхоз и учитель биологии уже высаживали кустики роз и бархатцы, а мы, средние классы, стояли в раздумье. Двор, под стараниями учителей, приобретал вид скучного чинного английского парка.
Из инвентаря были: три жестяные лейки, один шланг, две с половиной (у одной обломили черенок) лопаты и даже одни грабли. Саженцев и семян не дали, деликатно намекнув, что больше спонсировать это мероприятие не собираются. А у нас, как назло — ни копейки денег в кармане.
Многие из нашего класса предусмотрительно разбежались: кто просто скинул все учебники в сумку и помахал всем ручкой, у кого была внеплановая тренировка, у кого поход к врачу, кто-то исправлял оценки. Словом, нас осталось, как нарочно, пятеро.
— Будем садить бархатцы, — предложил вдумчивый любитель биологии Семён, — они полезные.
— Хорошо бы розы, — протянула скромная хорошистка Валя. Её брат-близнец (такой же рыжий, но при этом отъявленный хулиган и двоечник — Коля) отважно фыркнул и собрался идти домой. — Колька, я маме скажу, что ты опять велик без спросу брал.
— Стукачка, — сообщил Коля, обратно присаживаясь на поребрик.
— Хулиган, — выговорила, как худшее оскорбление, Валя.
— Денег нет, — вздыхаю я. — А так, да, розы бы красиво смотрелись.
— Ромашки, — уверенно заявила спортсменка Катя. — Их даже поливать не нужно. У меня есть корешки.
— Некрасивые! — воспротивилась Валя.
— Некрасивых цветов не бывает, — отрезала Катя, опираясь спиной о лиственницу, — тоже мне тут.
— Раффлезия тебе бы не понравилась, — заметил Семён, поправив очки.
Мы все ненадолго замолчали. Мимо, гремя лейками, пробежали наши одногодки, которые уже пришли к соглашению.
— Я, того, домой пошёл, — проворчал Коля, — мы пока здесь это-самое, я себе все ноги отсижу.
— Хоть что-нибудь бы предложил, тунеядец, — отчитала его Валя.
Я привычно вслушиваюсь в их перепалку. Не знаю, что нам делать, если никак не можем даже решить такой вопрос. Смотрю на отцветающую черёмуху — не то. И сирень, которая только-только набирает силу — тоже не то. Красавицы-розы, которых высаживают учитель с завхозом, выглядят понурыми.
Я вздыхаю, и едва не срываюсь на громкое «Апчхи!», когда на нос садится парашютик одуванчика. Снимаю с носа, осматриваю, и меня осеняет идея.
— Будем сажать одуванчики! — предлагаю я. Все снова молчат, но возражений, кажется нет.
— Зачем их, того, сажать, — ворчит Коля Синицын, — они, эта, пакость, короче, на каждом углу цветёт.
— Одуванчики краси-ивые, — хором нежно тянут Катя и Валя, впервые за все годы сойдясь во мнениях.
— Значит, решено, — подытоживает Семён.
Дальше мы рыхлим землю, лейками таскаем воду и бережно опускаем в землю парашютики с семенами. Благо, учиться нам ещё неделю, и проследить за нашими питомцами удастся.
…
Но через пять дней одуванчики сами напоминают о себе.
Когда в класс влетает очень злой завхоз Олег Павлович и прямо с ходу зло вопрошает: какой идиот вздумал посадить одуванчики. Слова «посадить» и «одуванчики» он выделяет особенно.
Мы, пятеро, переглядываясь и пожимая плечами, выходим из класса, и идём все вместе по коридору, к выходу.
Открываем тяжёлую дверь.
И замираем на пороге.
Мне сперва показалось, что мы ступили в огромный шатёр, сотканный только из золотого солнечного света.
Только это были одуванчики. Наши одуванчики, которые за эти дни так пышно разрослись.
— Как можно было додуматься посадить одуванчики? — недовольно вопрошает Ольга Викторовна — учитель биологии, — они чуть не погубили все розы, понимаете?
— Вот ведь мерзость, — говорит Олег Павлович, наклоняясь, чтобы выдрать золотистые цветы.
— Когда мы говорили «озеленение территории», это означало — культурное озеленение, а не заполонение всяким сором.
Мы обиженно косимся, стоим, потупившись в землю.
— Так эта, — выдал Коля, — мы можем немного продёргать, а остальное, эта самое, оставить…
Странно, но школьники наши одуванчики поддержали.
…
Лето приходит, когда зацветают одуванчики. Это не метафора, не пустяк.
Очень странно было смотреть на стройные ряды ещё не распустившихся георгинов там, где день назад была наша маленькая клумба.